Ферма веников не вяжет. Нахальное привидение

– Опачки-хлопочки! У меня, как раз яблоки пропали! – воскликнула крольчиха, – Собиралась печь пирог детям. Приготовила сорок яблок на клетке и сегодня ночью все до одного испарились. Вот оказывается кто оставил детишек без сладкого.

– Бе-э-эзобразие, – воскликнул барашек Твердолоб. И как истинный лидер, тут же перешел от слов к делу . Без предупреждения он разогнался и врезался лбом в будку Воя. Кольценос едва успел отскочить, а Козлик и Слива покачнулись, но устояли.

– Ой, мать моя козочка! – Иванушка приложил копыто ко лбу, – Не видел я в глаза твоих яблок. У меня одно было, и то нашел на пастбище.

И тут громко зачавкало и захрупало. Все замолкли, а Пуговка – куда только подевалась степенность "свинской львицы" – сгрызала яблоко и сок стекал у нее уже по четвертому подбородку.

– Простытэ, не могу сдержываться, – прошамкала она набитым ртом, – Яблоки – мой краш.

– Ты уже загреб, – пошел вновь в атаку Слива, воспользовавшись паузой.

– Да, – отвлеклась толпа от Пуговки, а Муренки нахмурились и замычали все разом.

– Я что виноват, что мой интеллект выше вашего? – развел копытами Иванушка, – Вы сыны животного мира, а я раньше был человеком.

– Болтун, врун, еще и вор! – Гусь продвинулся вперед.

– Хрю, му-у, кудах-кудах, – разразилась толпа.

– Эй-ей, – Кольценос снизу занервничал. – Слива, чего ты хочешь? Никакого насилия.

– Я хочу справедливости, – воздел крылья к небу гусь, – Бедный Персик будет теперь замерзать ночами.

– С такими слоями его самого как обогреватель можно использовать, – возмутился козлик, – Я наоборот – приоткрыл ему вентиляцию.

Слива на такое только зашипел и выпучил глаза. Кольценос замахал копытами, привлекая внимание.

– А давайте, Варежка свяжет Персику штаны? – Выпалил бычок.

– Не нужны мне штаны, – обиженно впервые прозвучал Персик. – У меня зимой мерзнет только шея.

– Хорошо, хорошо. Тогда она свяжет всем троим шарфы? – Кольценос глупо улыбнулся Сливе. Глаза гуся сбросили напряжение.

– Шарфы?

– Да, – Зацепился за идею бычок, – Отличные шерстяные шарфы по метру шириной. Вы точно не простудитесь зимой.

– Но я больше привыкла вязать варежки, – тихо заметила Варежка.

– Тс-с, – остановил ее бычок, – Ну как? Идет? – Повернулся он к гусям.

– Шарфы – это, можно, – согласился Персик.

– Ну, раз все довольны. Может оставим бедного козлика в покое? – улыбнулся Кольценос. – Слива?

– Га! Пус-с-сть живет пока. Но если ему снова понадобятся перья…

– Уверен, он сделает выводы, – вежливо прервал Кольценос.

– Пр-пр-пр, – раздалось вдруг откуда-то с неба, – Пр-пр-пр…

Из-за конька дома вылетели четыре сороки и закружились над фермой.

– Пр-пр-пр…привидение! – Закричала самая большая и самая главная сорока, которую звали Трещотка, – Новость на моем хвосте. В лесу завелось привидение и уже договаривается с волком.

– О чем?! – воскликнули все разом.

– Мы не знаем. Но привидение! Небывалое явление! – кружили сороки, а Трещотка слетела вниз и уселась пугалу на выцветшую панаму.

– Вздор! – сморщилась Пуговка, уже дожевавшая яблоко и вытершая салфеткой все свои подбородки, – Новость тоже мне. Хайпануть решили. Нет никаких привидений.

– Заклейменные рабы! – обиделись сороки, – Служите своему хозяину! А мы свободные птицы! Нам никто не указ. Полетим на другую ферму за рекой. Привидение, небывалое явление… – Их стрекотание стало удаляться.

– Я еще успею на передачу. – засобирался Кольценос и толкнул Иванушку в коричневую ляжку – Бежим, горе-летописец. Варежка, ты с нами?

Кольценос стоял одной половиной тела на хребте Варежки, второй половиной – на спине Иванушки и засунув морду в раскрытое настежь окно дома, досматривал передачу.

– …И так с вами был конь Переживальский. Только что я расправился со стаей белых медведей. Друзья, это было нелегко, признаюсь честно. Но ведь сидеть в загоне и копить жир – удел мещанской ломовой лошади. Мой же дом там, где приключения от которых бурлит кровь. В следующем выпуске мы с вами очутимся в знойной Африке и подергаем льва за усы. А еще я попал в самый настоящий пожар. Ждите. И как говорил мудрый Коньфуций: "Скучная однообразная жизнь – вот мой главный ужас! А все остальное – орехи, которые можно расколоть". Прощаюсь с вами по до следующей передачи.

Потом голос диктора сказал:

– В следующем выпуске… Пожар…

Раздался треск огня и в ту же секунду Кольценос отпрянул, издал возглас полный ужаса и, пошатнувшись, рухнул со спин.

Иванушка и овечка порядком вспотевшие склонились над ним. Варежка потрогала ему лоб.

– Что с ним? – Спросил козлик.

– Нервное потрясение, – констатировала овечка.

– Кольценос? – Иванушка постучал копытом по темечку, – чего ты так испугался?

Бычок часто моргая поднялся на ноги.

– Не знаю, – грустно сказал он, – Я увидел огонь. Меня словно что-то кольнуло. И стало так дурно.

– Да, пожар – штука плохая. – Согласился козлик, – особенно когда половина сена сгорела на ферме. Рассказывают, тогда еле зиму пережили. Голодали. Слушай, а может на тебя так этот конь действует?! Сдались тебе эти приключения? Твое будущее вон за Муренками приглядывать, да вес набирать. К гадалке не ходи, я бесплатно предсказываю. Но если любишь традиции, могу для вида погадать на копыте.

– Не по нраву мне такое будущее, – Кольценос мотнул головой с еще не отросшими рогами, – Скучная однообразная жизнь – вот главный ужас.

– То есть ты на ферме оставаться не планируешь? – Удивился Иванушка.

Кольценос посмотрел вдаль и вздохнул:

– Знаете… Я не чувствую, что здесь мой дом. Мое сердце меня отсюда тянет.

– Может это не сердце? – съязвил козлик, – А совсем иное место?