Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)

Лежа в кустах, Заика почувствовал, как сильно забилось сердце. Неужели – погоня? Нидинги? Но как они их заметили? Мысли эти пронеслись в трусливой душе Заики всего за пару секунд, а потом Хрольв сильно дернул его за руку – смотри, мол.

Дирмунд осторожно выглянул из-за кустов и увидел… Сельму. Дочь Торкеля-бонда, спешившись, гладила за ушами каурую кобылу, а рядом с ней… рядом с ней, растянув рот до ушей, стоял ненавистный Хельги и что-то рассказывал, от чего Сельма то и дело смеялась, поправляя съехавший на шею платок, голубой, вышитый желтыми нитками. Заику аж передернуло от вспыхнувшей ненависти и злобы. Руки сами собой потянулись к луку со стрелами… Эх, не был бы он умен… или был бы не так труслив…

Хорошо хоть, голубки вовремя разлетелись. Свистом подозвав коня, Хельги вскочил в седло, помахал рукой девчонке. Та улыбнулась и, тронув поводья, на прощанье взмахнула платком. Разъехались, каждый в свою сторону. Хельги – направо, к кузнице, а дочь Торкеля-бонда – налево, к хутору Курид.

Выбравшийся из кустов, Дирмунд Заика тоскливо посмотрел вслед Сельме. Нагнулся вдруг, поднял упавший на землю платок – голубой, с золотистой вышивкой. Постоял задумчиво и вдруг нехорошо улыбнулся.

– Как придем, надо б сказать Сигурду про бродяг. – Подошел к нему Хрольв. – Вместе-то мы их быстро вытурим, а может, и убьем, если кому повезет.

– С-с-сказать Сигурду про бродяг? – В задумчивости повторил Дирмунд. – А з-зачем? – Он посмотрел на платок. – Пос-с-слушай-ка, Хрольв. Д-давай, сделаем так… Сними-ка со своей лошади к-к-колоколец, он у тебя все равно коровий… Теперь с-с-слушай дальше…

– Ну, я всегда говорил, что ты умный! – Выслушав предложение приятеля, заржал, словно конь Хрольв. – Вот уж никогда бы до такого не додумался. Башка у тебя соображает, Заика, точно быть тебе хевдингом! Если и не получится – вдруг к тому времени уйдут бродяги-то и ладно, а получится – так славно выйдет.

Ничего не ответил Заика, лишь слабо улыбнулся. Маленькие глазки его, блеклые, почти что бесцветные, отражали злобное торжество.

Хельги со все большим остервенением занимался у Велунда, осваивая тактику битв. Учился двуручному бою – когда нет щита, лишь два сверкающих клинка птицами летают в воздухе, учился уклонениям от ударов, прыжкам: «прыжку кота» – мягкому, с приземлением на цыпочки; «прыжку медведя» – такому, что сбивал противника с ног; «прыжку лосося», позволяющему пробиться кувырком через головы врагов. Учился метать секиру: страшной убойной силы оружие, действующее иной раз куда как похлеще меча! Не день и не два метал, пока не научился попадать в тонкий ствол ясеня двумя секирами сразу. Потом снова настала очередь меча – Велунд так и предупреждал: о мече забывать не следует, удобное оружие – всегда с собой, а ведь недаром говорится в сагах:

Муж не должен
Хоть иногда
Отходить от оружья,
Ибо, как знать,
Когда на пути
Оно пригодится.

– Твой меч – пожалуй, лучший меч в здешних краях, Хельги. – Не хвастая, говорил Велунд. – Всегда помни об этом и знай – не стоит, как другие, бояться подставить лезвие под удар – выдержит. Это – выдержит. А ну, смотри!

Кузнец брал в обе руки по мечу и начинал вращать ими – сначала медленно, потом все быстрее, пока лезвия не сливались в два сверкающих круга.

– Пробуй!

Легко сказать!

Как ни бился Хельги – не получалось. Но он не сдавался, поднимал с земли выбитый Велундом меч, начинал снова и снова. И снова ничего…

– Дело не в мечах, дело в тебе. – Положив руку ему на плечо, улыбнулся кузнец. – Настройся на битву, слейся с железом, почувствуй его, словно бы это продолжение твоих рук. Давай же, смотри на клинок… ближе к глазам… и не моргай… Не о врагах думай – о холодном железе, о разящей стали, о благородстве кованого клинка. А теперь – пробуй!

Теперь стальные круги заиграли и в руках Хельги… И снова на миг послышался тот страшный грохот, скрежет и вой, что преследовал Хельги во снах, вернее, в том зыбком мареве между сном и реальностью.

Вскрикнув, Хельги выронил мечи, сжал ладонями уши… Затем успокоился, огляделся – не видел ли Велунд? Нет, похоже, не видел. Тем лучше. Подобрал клинки…

Он совсем не чувствовал усталости, лишь утром едва смог подняться. Болели не только кисти рук – все тело, словно и не тренировался он почти все время в беге с камнями и в прыжках меж деревьями.

– Что, тяжеловато? – Усмехнулся Велунд. – А ведь совсем скоро лагерь молодых воинов. Ты напрасно думаешь, что твои друзья-соперники спят и накапливают жир. Харальд Бочонок каждый день швыряет в воду огромные камни, все дальше и дальше, Ингви достиг большого искусства в метании дротиков, а Фриддлейв, говорят, совсем не дает себе покоя и уже превосходит их обоих. Помни, Хельги, во главе дружины может стать только лучший!

Хельги помнил…

Знал, все это: и бег с камнями, и прыжки, и вечный голод, и ноющая боль по утрам во всем теле – еще цветочки. Так, небольшая разминка…

Он вспомнил случайную встречу с Сельмой на дороге у Ерунд-озеро, та ехала к тетке на хутор. И смелая девчонка остановилась, заговорила с ним, не опасаясь злых чужих взглядов. Впрочем, никого вокруг не было, ни злых, ни добрых. Хельги не осмеливался спросить самого себя – любит ли он Сельму? Наверное, любит… Но любовь ли это, ведь он еще никогда никого не любил. Кто б объяснил…

Хельги усмехнулся. Еще бы знать наверняка, как относится к нему Сельма. Любит ли? Или это просто дружеское влечение? Ведь собирала же она цветы с Фриддлейвом, сыном Свейна Копителя Коров. Да, что там ни говори, а красив Фриддлейв – благородные черты лица, матово-белая кожа, волосы светлые, словно выбеленный на солнце лен. Повыше Хельги на полголовы, постарше на год. Храбр, отважен, щедр – нелегко будет одолеть такого. Что ж, тем приятнее будет состязание. Хельги знал одно – он обязательно должен быть первым во всем – иначе, что с него будет за предводитель-хевдинг?

А Сельма… Сельма… Вот не видал ее несколько дней – и все, кажется, и день померк, и солнце светит тускло, и вообще все не так, как должно быть.

Хельги обернулся на конюшню. Взять коня, помчаться… А что? Вот именно так и сделать!

Юноша отвязал каурого жеребца, ласково потрепал по холке, погладил – конь посмотрел на юношу умными большими глазами, ткнулся мордой в плечо, всхрапнул ласково.

И снова – только ветер в лицо, и ветки из-под копыт, и успеть уклониться бы – корявые еловые лапы. Как это здорово: нестись вперед на верном коне, подставляя лицо свежему ветру, эх, еще б верной дружины недоставало, да ведь скоро и будет она, дружина, обязательно будет, никуда не денется, ибо он, Хельги, сын Сигурда-ярла, станет первым среди лучших молодых воинов Бильрест-фьорда!

Пролетали мимо заснеженные луга, летом покрытые розовым клевером, фиолетовые горы, леса, с темными вкраплениями урочищ, вдалеке, за горами синела блестящая гладь моря.

Выехав на тропинку, ведущую к хутору Курид, Хельги придержал каурого: здесь они последний раз встречались с Сельмой, она еще хвасталась платком – девчонка, что поделать… Однако что это там голубеет? Уж не платок ли? И правда, платок. Голубой, с желтой вышивкой – Сельмин платок, чей же еще-то?

А что это за бурые пятна? Неужели – кровь? И в самом деле…

Хельги настороженно осмотрелся. Платок он поднял с самого края тропы, как раз там, где уходила в лес повертка, узкая, почти неприметная. А ну-ка… Проверить, догнать, узнать!

Не думая больше, Хельги вскочил на коня и повернул в лес. Здесь пришлось ехать потише – мешали ветки и колючие кусты можжевельника, в изобилии разросшегося на самой тропке. Что-то звякнуло вдруг – кажется, коровий бубенчик – и какой дурак привязал его на ветку?

Пожав плечами, Хельги осторожно поехал дальше. Нагнулся под особенно колючей веткой…

Не успел он поднять голову, как краем глаза заметил летящую в него секиру! Нет, что это была именно секира, а не лесная птица и не белка, Хельги понял уже потом, быстро выныривая из-под конского брюха. Вскочил на ноги, вытащив из ножен меч, огляделся: ага, вот и первый нидинг – о подобных бродягах всякий был наслышан: украли что-нибудь у себя на родине, или убили кого, или еще чего нехорошего совершили, вот и выгнали их решением общего собрания – тинга – а это уж очень тяжелое наказание, даже, пожалуй, тяжелей смерти – поди-ка, поскитайся, без родни, без крова – да еще каждый встречный-поперечный имеет полное право тебя убить, потому что ты не человек, а вообще никто, сплошное недоразумение – безродный бродяга-нидинг.

Тем временем, нидинг – высоченный рыжебородый мужик с подбитым левым глазом и широким носом – снова размахнулся было швырнуть в Хельги копье, да передумал, разглядев жертву. Видно, внешний вид Хельги не внушил ему особого опасения. Рыжебородый обернулся, свистнул кому-то. Тут же за елками возникли еще двое – один тощий, слева, другой стоял позади, и Хельги толком разглядеть его не смог. Что ж – намерения бродяг не оставляли никаких сомнений, нужно было действовать.

Хельги чуть присел, согнув ноги в коленях, покачался на них туда-сюда, краем глаза наблюдая за задним – тот уж как-то резко нагнулся, видно – за упавшей секирой. Ага – так и есть! Теперь подойти ближе к рыжебородому… Так… Задний, кажется, уже размахнулся… Нет, еще рано… А вот теперь – пора! Хельги резко ушел в сторону, настолько быстро, что нидинги не успели ничего сообразить, а пущенная секира поразила рыжебородого точнехонько в лоб! Один есть. Тут же выскочив на тропу – он вовсе не собирался вечно отсиживаться за деревьями – Хельги нанес удар мечом… И попал в пустоту – бродяги явно не были новичками в битвах, по крайней мере, тот из них, что только что стоял перед Хельги. И вот он же возник снова, уже с секирой на длинной, украшенной рунами ручке. Взмахнул… и словно ветер просвистел над головой сына Сигурда, холодный ветер смерти. Нет, не зря Велунд учил его уворачиваться. А нидинг не унимался, махал своей секирой – словно сено косил, летели сбитые с деревьев ветки и листья. Вроде бы он был какой-то неказистый, длинный, сутулый, с темной свалявшейся от грязи бородою. Но секирой, пес, орудовал вполне профессионально – ни разу на пути ее не встретились ни ствол дерева, ни особо толстая ветка. Только позади вдруг хрустнул трухлявый ствол… Нидинг повалился навзничь, выронив из рук секиру. Хельги бросился было к нему… но тут же отпрыгнул далеко в сторону длинным и мощным «прыжком лосося». Он вспомнил про второго! Ведь не зря же тот затаился, не подавая признаков жизни. Да и этот, с секирой, уж слишком нелепо упал… Ага, вот, встал уже, озадаченно оглядываясь – не шевелясь, Хельги пристально наблюдал за ним из зарослей можжевельника. Но где же, однако, второй? Хельги осторожно выглянул… и получил бы удар мечом под лопатку, если б не почувствовал за спиной чье-то осторожное дыхание. Отпрыгнул, пробежал к толстому дереву – ага, эти двое, кажется, зажимали его в клещи, старательно оттесняя… куда? Хельги внимательно осмотрелся… Ага, ясно куда – в болотце. Хоть и тронутое льдом, а все ж таки ненадежен ледок-то. И тут в мозгу юноши грохнуло, заскрежетало, завыло… но сразу же стихло… и появилась одна задумка, сначала не вполне четкая – словно не самим Хельги придуманная, но все же вполне выполнимая. Идете сюда? Что ж, давайте.

На этот раз оба нидинга напали одновременно – Хельги наконец разглядел второго – низенького роста, с широким морщинистым лицом, он походил бы на старый трухлявый пень, поросший сизой бородой-мхом, если б не был так опасно подвижен. Как легко он ставил ноги – ни одна ветка не хрустнула. Он был вооружен мечом, коим и нанес быстрый удар – в это время второй как раз замахнулся секирой. Хельги не стал дожидаться дальнейшего развития событий, а, высоко подпрыгнув, ухватился за крепкий сук, спрыгнул, перевернувшись в воздухе через голову, и оказался позади темнобородого. Тот среагировал поздно – стальной клинок Хельги уже пронзил его сердце. Теперь оставался один коренастый, пожалуй, самый опасный изо всей троицы. Поигрывая мечом, он невозмутимо улыбался и медленно подбирался к Хельги. Юноша сделал первый выпад… поспешил, лишь расцарапав левую руку противника. Тот нанес быстрый рубящий удар – Хельги еле успел подставить меч – к немалому удивлению нидинга, такие приемы здесь мало кто использовал. Не давая ему опомниться, Хельги закрутил меч сверкающим кругом – теперь уже защищался бродяга. Почувствовав, что встретил достойного противника, он стал гораздо осторожнее и больше уже не улыбался, сосредоточив все внимание на борьбе. Удар! Уклонение влево. Еще удар – отбив! Ну-ну, быстро соображает, перенял тактику. Вернее, это он, Хельги, навязал врагу свою. Интересно, а меч у тебя насколько хорош? Приподнявшись на носках, Хельги изо всех сил опустил клинок, вложив в это движение всю силу своего молодого тренированного тела – меч нидинга не выдержав, треснул. Дрожащий обломок клинка с силой вонзился в землю. Хельги опустил Змей Крови – убивать безоружного не много чести для благородного викинга! А вот бродяга на поверку оказался напрочь лишенным и благородства, и чести: улыбнулся, показав зубы и, когда Хельги подошел ближе, подло, исподтишка, метнул в него рукоятку меча с острым торчащим обломком. Слава богам, Хельги успел среагировать – пущенный с силой обломок лишь задел его левое ухо. Нидинг бросился было бежать, развернулся и, зацепившись ногой за пень, рухнул лицом вниз… Якобы рухнул – этот прием кто-то из бродяг сегодня уже использовал, и Хельги на него не купился. Сжимая меч, с опаской подошел ближе, ожидая, что сейчас нидинг бросится на него, хватая за горло – единственный шанс не дать Хельги возможности воспользоваться мечом. Ну-ну, давай, бросайся… Ученые уже, ждем…

– Он больше не встанет, мой мальчик, – раздался вдруг голос Велунда. Старый кузнец вышел из-за сосны и, подойдя к лежащему недвижно бродяге, кивнул на его спину. Из-под левой лопатки нидинга торчал обломок меча, тот самый, воткнувшийся в землю…

– Но… – Хельги замялся. – Что ты здесь делаешь, учитель?

– Грибы собираю. – От души расхохотался кузнец. – Я знал, куда ты поехал, и помнил, что где-то здесь видели нидингов. Не предупредил, потому как, кто же будет предупреждать тебя в битве? Сам же направился за тобой. Много ошибок ты совершил, сынок…

Велунд прошел вперед по тропинке:

– Не привязал коня, вообще, даже не подумал о нем.

Хельги стыдливо зарделся.

– К тому же слишком много распрыгался без особых на то причин. Подумаешь, бродяги.

Сын Сигурда-ярла вспыхнул до корней волос. А он-то так гордился сегодняшней битвой, но вот, оказывается… теперь, хоть и не приходи в усадьбу. Не воин – посмешище.

Хельги сел на пень и закрыл горящее лицо руками. Очень хотелось заплакать.