Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах

Мужик, однако, утомился скоро. Натянул штаны и скрылся в избенке. Выбрался наружу спустя некоторое время – уже в плаще, в шапке. Подошел к смирному, привязанному к воротам коньку, пнув подвернувшуюся под ногу собаку, погрозил девчонке плетью:

– Смотри у меня, дщерь! Вернусь быстро.

– Ждать буду, батюшка.

– То-то же. А ну, помоги…

Проворно встав на колени, девчонка подставила спину. Ступив на нее, бровастый с кряхтеньем взобрался в седло, оставив на смуглой девичьей спине след грязного сапога.

– Убегу я от него, право, – закрыв за хозяином ворота, пожаловалась девчонка собаке. – Вот дождусь, как потеплее станет, – и убегу. А пусть потом на правеж ставят… если поймают. Верно, собаченька?

Собаченька – лохматый, огромных размеров пес – лизнула девчонку в ухо.

Варг едва успел отпрыгнуть от ограды.

– Что ты тут высматриваешь, шпынь? – Бровастый остановил коня, и Варг, на всякий случай нащупав нож, пояснил, что разыскивает Ермила Кобылу. – Ермил Кобыла? – недоверчиво щурясь, переспросил бровастый. – Вон его корчма, за холмом, недалече. – Он указал плетью.

Варг поблагодарил.

– Э, да ты варяг, кажется. Только что-то больно уж бедный. Туда, туда… Двигай.

Найдя наконец корчму, Варг уселся за стол и принялся ждать ночи. Хозяин – мосластый мужик самого подозрительного вида – принес кислое пиво. Гадость, но за неимением лучшего… Варг отпил и почувствовал вдруг, как высоко над ним закружилась крыша, а спокойный до того стол неожиданно вскочил на дыбы, ударив его прямо в лоб.

– Готов, – скосил глаза корчмарь. – Уносите, робяты…

Робяты – корчемные служки – схватили потерявшего сознание гостя за ноги и проворно утащили на задний двор…

– Ничего, – обшарив недвижное тело, пожал плечами слуга.

Ермил скривился:

– Ну, так бросьте его в Волхов. Вон, уж и стемнеет скоро… Не зимняя, конечно, ночка, ну, так все не день.

Он отвернулся, потеряв всякий интерес к опоенной ядовитым зельем жертве. Жалкий глупый варяг. Не первый и не последний. Жаль, оказался нищим. Солнце уже зашло, сделалось холоднее, протянулись по двору размытые тени, где-то рядом залаял пес. Корчмарь обернулся:

– Ну, что вы там возитесь?

Ответом ему была тишина. Трое корчемных служек недвижно лежали на земле, уставив глаза в светлое летнее небо, а молодой простоватый варяг… оказывается, встал и двигался теперь прямо к Ермилу, злобно сверкая страшными черными очами.

– Ты ли Ермил Кобыла? – приблизившись, вопросил он замогильным голосом.

Ермил хотел было метнуть в него нож или, по крайней мере, попытаться убегать, но руки и ноги его внезапно стали ватными.

– Я-а… – со страхом протянул корчмарь. – Я – Ермил Кобыла… Не погуби, господине.

– Не нужен ты мне, не дрожи, – усмехнулся варяг. – У тебя должен ночевать Истома Мозгляк из Киева.

Хозяин корчмы сглотнул слюну:

– Есть такой, батюшка. Спит уже.

– Разбуди, – потребовал варяг, идя в корчму вслед за побледневшим хозяином.

Истома Мозгляк спал, развалившись, в малой гостевой горнице, на сундуке с посудой. Скрипел зубами во сне, ворочался, видно, совесть была нечиста. Корчмарь потряс его за плечо, Истома замычал, просыпаясь, узнал хозяина:

– Чего тебе, Ермиле?

– Варяг тут тебя один спрашивает, – шепотом ответил тот.

– Варяг? – поднимаясь, удивился Мозгляк. Завязал постолы. – Ужо пойдем глянем, что за варяг.

Варг сидел за столом, повернувшись спиной к подошедшему лиходею. Тот кашлянул:

– Говорят, ты меня спрашивал?

Варяг обернулся, ожег властным взглядом:

– Узнал?

– Батюшка, княже… – повалился на колени Истома.

Глава 8

Друид

Всяка убо грешная душа будет аки главня
за злая своя неподобная деяния.
Того ради отпадаем божественнаго упования.
Еще же инии в велицей славе и богатстве живут.
И бедных и беззаступных аки львы овец жрут.

    Антоний Подольский. Послание к некоему

Июнь 865 г. Ладога

– Люди недовольны, ярл, – Конхобар Ирландец потеребил край плаща. – Очень недовольны… Боюсь даже, что многие обвиняют тебя в неспособности управлять. Правда, пока это касается только дальних жителей, но ведь они частенько бывают в Альдегьюборге. Разговоры идут, ярл!

– Знаю, – нахмурился Хельги. Придержал коня – вместе с Ирландцем он проверял состояние городских стен. Вернее, это был предлог для тайного разговора, с недавних пор ярл опасался чужих ушей. Было раннее утро, дождливое и туманное, сквозь толстую пелену облаков еле-еле пробивалось солнце, маленькое, красноватое, смешное.

– Знаю, – повторил ярл. – Ты говоришь о жалобах наволоцкого старосты Келагаста. Какие-то нидинги напали на его обоз по пути в Альдегьюборг.

– Не только это, – Ирландец покачал головой. – Нападение – полбеды, мало ли лиходеев промышляет на ближних дорожках? Справиться с ними вполне возможно, и даже довольно быстро. Наверняка все шайки имеют в городе своих людей, я даже знаю – кого, ну, не мне тебя учить, ярл. Дело в другом. Вернее, в других. – Немного помолчав, Конхобар продолжил, понизив голос: – В тех, что терзают дальние вотчины. Они никуда не делись с зимы, наоборот, Келагаст говорил, что в лесах стали пропадать его люди… и не только его. Уйдут на охоту – и не вернутся, сгинут. Словно кто-то специально нагнетает зло.

– Так оно и есть, – вскользь заметил Хельги. – И надобно выяснить – кто? Зачем – ясно.

– Да уж… – Ирландец замолчал. По его мнению, молодой ярл был одним из лучших правителей – умен, восприимчив к советам, честен… ну, быть может, недостаточно жесток. Крупный недостаток в определенных условиях… которые, похоже, и складывались. Складывались, конечно, не сами собою. Конхобар направил коня вслед за князем.

Проехав мимо ворот, они спустились к реке, к пристаням. Густой туман скрывал корабли торговцев, киевлян, ромеев и норманнов, слышалась лишь перекличка сторожи, да за кустами потрескивал костерок.