Карманный волшебник

Во-первых, лестница забряцала ступеньками, норовя скинуть нас прямо в лапы к лысеющему дядьке с лицом младенца. Мало того – закономерно пытаясь ухватиться за перила, я ошпарился! Только сейчас я заметил, что гнутые куски металла источают густой дым, словно какой-то умник кинул горящую сигарету в мусорный бак. Может, это карма за вчерашнее? Но я же затушил бычок!

Во-вторых, ожили стоявшие у входа скульптуры Рахманинова и Баха. Ни разу не церемонясь, они полезли прямо в окна, запустив фейерверк из осколков.

– Как же мы их прошляпили? – донесся мужской голос с первого этажа. – Ваня, мы с вами ни на что не годимся. Нам нельзя доверять!

– Спокойно, таффарисч, – обратился к коллеге, судя по ярко выраженному акценту, Бах. – Мы их зейчас поймаем.

Охранник неуклюже улыбнулся, пустил слюну и разделился на пару близнецов. Один из них набросился на меня, другой – скрутил Машу. Нас уложили лицом в пол, крепко держа за руки, так что не получалось вырваться.

Не теряя присутствия духа, я попробовал отбиваться ногами, но охранник ловко уворачивался от побоев, не ослабляя хватки.

– Останови их! – кричала девушка где-то рядом. – Слава, останови!

Я пытался. Но постоянные толчки лестницы сильно мешали процессу, как и спрятанные за спину руки.

Не то чтобы я пользовался какими-то специальными движениями для активизации заклинаний, но всё-таки, видя кисти перед собой, колдовать легче. Программисты ведь тоже не могут кодить одной силой мысли. Хотя, свободные руки мне бы сейчас не особо помогли, потому что кулдаун до сих пор не прошёл. Это опытные волшебники быстро перезаряжаются. А таким новичкам, как я, остаётся только страдать.

– Ау, Слава, наколдуй уже что-нибудь! – не унималась Маша. – На твоём месте я б уже тут всё разнесла!

– Какая красифая, но болтливая дефчонка, – перебил её Иван Себастьяныч, добравшись до места потасовки.

– Ваня, куда вы лезете? – едва поспевая за ним, орал Рахманинов. – Это очень мощный волшебник, Ваня!

Мощным я, конечно, не был, но всё равно невольно улыбнулся от этой фразы.

Как только мне удалось проломить защиту охранника, треснув ему по коленной чашечке, в игру вступил Бах. Взмахнув дирижёрской палочкой, которая взялась невесть откуда, Себастьяныч заставил меня подняться и отойти в сторону. Маша продолжала лежать горизонтально, не имея возможности тоже вломить лысой детине, так что Рахманинов оставался не у дел.

– Ты что, не фидишь? – разочарованно вопрошал Бах своего напарника, продолжая опасно сдвигать меня к краю ступеньки. – Я тут надрыфаюсь изо всех зил. Арбайтен, коллега!

Сергей Васильевич занялся тем, что и так делал всю жизнь: поставил руки над клавиатурой и стал перебирать пальцами.

Этажи окутало удивительными переливами рояля. Звуки закручивались вихрями, ударялись о стены и рассыпались нежной симфонией, едва не заставив меня забыть о том, что здесь творится.

– Валик! – обратился я к голему в мыслях. – Мы тут, вообще-то, ради вас корячимся. Помогите, что ли.

– Я не при делах, – тут же отмахнулся человечек. – Если вас повяжут полицаи ВОЧ, то мы резко прикинемся жертвами в чужих руках.

– Понятно, – сказал я и мысленно выругался. – То есть, тебя не смущает перспектива снова стать глиной, из которой будут лепить послушных обалдуев? Революция захлебнётся, и всё.

Несколько секунд молчания, во время которых я услышал, как скрипят мысли голема, и наконец он выдал:

– Да уж, Славочка. Дело говоришь. Не ожидал от тебя, не ожидал.

– Если ты настроен только язвить, я с тобой не разговариваю.

Похоже, Маша тоже общалась со своим глиняным паразитом, но их беседа проходила куда более эмоционально. Девушка покраснела из-за внутреннего диалога на повышенных тонах, в котором часть проклятий была адресована мне. Я это понял по недвусмысленным взглядам, которые она периодически на меня бросала.

– Ну ладно тебе, – вдруг пошёл на примирение Валик. – Хочешь, я заберу контроль над твоим телом и покажу им своё кунг-фу?

Я не успел согласиться, потому что открылась входная дверь. Из проёма повеяло холодным московским ветром. До зимы ещё было далеко, но ночная температура всё равно оставляла желать лучшего.

Грациозными шагами в холл вошла ещё одна статуя. Даже не обладая особой эрудицией, я понял, что перед нами может быть только сама…

– Разрешите представиться, Елена Фабиановна.

Голос Гнесиной лился песней, идеально гармонируя с аккомпанементом, который играл Рахманинов.

– Что же вы так поздно меня призвали? – строго спросила Елена Фабиановна. – Отпустите их. Живо!

Мягкие переливы рояля заглохли. Себастьяныч перестал дирижировать, и я наконец смог отойти от края лестницы. Охранник нехотя отпустил Машу.

– Мы просто телали сфою работу, – начал оправдываться Бах. – Разфе нам не приказали тут фсё охранять?

– Мы же говорили вчера об этом, – звонко шлёпнула себя по лбу Гнесина. – Я же провела инструктаж.

– А я говорил, Ваня! – подал голос Рахманинов. – Куда вы полезли, коллега?

– Как вы мне надоели, – протянула Елена Фабиановна. – Кыш!

Не отрываясь от перепалки, Гнесина затеяла небольшую уборку. Лёгким взмахом руки она заставила осколки взлететь с пола, приказав им срастись. Битое стекло немедленно вернулось в окна, будто ничего и не было.

Удостоверившись, что разрушений не осталось, Елена Фабиановна приказала нерадивым коллегам:

– Прочь отсюда.

Чопорно фыркнув, Бах взял под ручку Сергея Васильевича, и оба засеменили вниз по лестнице. Охранник снова оказался в единственном числе и уныло поплёлся к своему рабочему месту.

– Вы сюда зачем пожаловали? – строго спросила Гнесина, сделав несколько шагов в нашу сторону. – Чего застыли как надгробья? Говорите, как есть. Я и так всё знаю.

– Какой нам смысл отвечать, если вы уже в курсе? – поинтересовалась Маша.

Мне понравилось её мимолётное “нам”, но я не стал ничего комментировать.

– Умничаешь? – усмехнулась Елена Фабиановна, резко подлетев к девушке на расстояние вытянутой руки.

Но Маша не испугалась. То ли храбрая, то ли не чувствует угрозы от памятника. Наверное, решила для себя, что это всего лишь кусок бронзы, пусть и болтливый.

– Вы, наверное, хотели с нами поговорить? – употребил я заветное слово уже гораздо смелее. – А то такой тёплый приём, знаете ли.

– Извините, – вдруг шепнула Гнесина. – Волшебники иногда перебарщивают с защитными системами. Это вы ещё не видели, что в Верховном Облаке творится. Но не будем сейчас об этом. Идёмте за мной. Неприлично держать гостей в прихожей.

И направилась на третий этаж, к тому самому лекторию, где магистр Иромю любит разносить меня за поразительную тупость и нежелание учиться. Надеюсь, я верно процитировал.

В ночном полумраке аудитория походит на хранилище химических реактивов. Везде стоят какие-то колбы да склянки, и действительно можно подумать, что мы тут производим какие-нибудь запрещённые вещества.

Но если включить свет и приглядеться, внутри стекляшек можно обнаружить удивительные артефакты, которые годятся для самых незаурядных чар. Мы ласково зовём их фреймворками[1].

В одной из склянок под охранными чарами высшего порядка хранится меч-кладенец. Единственный в мире фреймворк, позволяющий положить на что угодно без последствий. Вплоть до законов мироздания и элементарной логики. Мечта любого студента, да и вообще каждого человека на земле. Его можно использовать только один раз, а потом меч безвозвратно теряется, как одна из серёжек или аванс в начале месяца. Пока его не обнаружит кто-то другой. Иромю как-то заикнулся о происхождении кладенца. И о том, как призвал его с помощью своей колоссальной силы, чтобы запереть навсегда. На все наши расспросы магистр только молчал, иногда позволяя себе скорбные вздохи. Скорее всего, по поводу наших умственных способностей.