Страж Порядка

Сколько бы Паша ни раздумывал над тем, как разрулить возникшую с Хариным ситуацию, ничего путного в голову не приходило. Будь что будет, решил он, и нырнул в тело.

Страж Хаоса не соврал (даром, что Балбес): Павел действительно очутился в том же месте и времени. Ощущение лёгкости сменила неприятная тяжесть, отдающая, кажется, в каждой клетке человеческой оболочки. Стало неимоверно трудно держать пистолет в вытянутой руке. Опустить бы его, да и прилечь на какой-нибудь свободный диванчик, но из-за мушки на Манина бешено таращил глаза убийца, почти поднявший карабин. Ещё миг, и ствол упрётся в грудь. Потом плевок свинца – и конец.

Аура Харина едва светилась, однако черноты в ней больше не было. Перед Пашей стоял человек, свободный от влияния Мрака. Растоптанный, подавленный, но человек, способный принимать самостоятельные решения и полностью отдающий отчёт своим действиям. Манин понял, что не сможет выстрелить первым. Разве в ответ, когда будет поздно спасать свою шкуру. Вся надежда на то, что и Харин откажется стрелять.

«Ну же, Олег, в тебе ведь нет больше Мрака. Что ты будешь делать?»

Мгновения растянулись в минуты, секунды казались часами. А выстрела не было. Похоже, преступник раздумывал, стоит ли ему сыграть с судьбой в орлянку.

Оружие в руках убийцы задрожало. Выражение лица Харина стало меняться. Уголки губ поползли вниз, ломая зловещую полуулыбку, превращая в нечто бесформенное. Из приоткрытого рта вырвался хриплый стон. Наполненные влагой глаза уплыли в сторону. Загромыхал по полу выпавший из разжатых пальцев карабин. Продолжая стонать, Харин с силой ухватил кулаками себя за волосы, и, наклонив голову, медленно опустился на пол. Только теперь Манин, громко выдохнув, убрал онемевший палец со спускового крючка и позволил руке с пистолетом упасть вниз, чувствуя прохладу прилипшей к спине рубахи, насквозь мокрой от пота.

Перед ворвавшейся в дом группой захвата предстала удивительная картина. В одной из комнат на полу сидел Манин, держа между согнутых колен поставленный на приклад карабин, и отрешённо дымил сигаретой. Рядом привалился к стене Харин, задержанный им убийца, на котором почему-то не было наручников. Он откровенно рыдал, уткнувшись лицом в плечо опера. Такого финала поимки опасного преступника не могли припомнить даже самые старые служаки.

– Вот и неотложка за тобой приехала, – пробурчал Павел. – Пошли, Олег.

Он встал и, не оборачиваясь, первым направился к выходу из дома. Харин послушно, как запрограммированный робот, доплёлся за ним до милицейского УАЗика, залез на заднее сиденье и затих там, свесив голову на грудь.

После этого случая по райотделу поползли слухи, что Манин открыл и развил в себе талант гипнотизёра, с помощью которого одним взглядом способен превратить отъявленных бандитов и убийц в безобидных овечек, мирно бредущих за пастухом. Но никому, кроме Манина, не суждено было разглядеть за внешним обликом самого закоренелого преступника выпитую и раздавленную Мраком энергетическую сущность обычного человека, жалкие остатки которой, чудом уцелевшие, едва тлели в хрупкой, пусть иногда и очень сильной на вид телесной оболочке.

* * *

– Страж Света?! Откуда он взялся?

– Подозреваю, кому-то очень захотелось переломить ситуацию в Шаданакаре не в нашу пользу.

– Так растоптал бы его, и дело с концом!

– Нельзя.

– Почему? Сам же говоришь, он ещё не окреп.

– Вот именно. Значит, нам не страшен. А мне с ним биться не след, потому как, победив Стража, я неминуемо попаду в Упорядоченное. Знаешь, чем это грозит?

– О да! Шаданакар намучается, а мы пресытимся.

– И будем вынуждены искать другой обитаемый мир. Нет, не пойдёт. Здесь мы создали вполне устойчивый симбиоз. Нам никогда не удавалось так долго соседствовать со Светом. Всегда войны, всегда уничтожения. Зачем, если можно иметь постоянный источник силы? Достаточно чуть-чуть подправить его мировые законы.

– Так что со Стражем?

– Займись им сам. Все пути в Энроф теперь ведут через него. Вот и загрузи его работой, чтобы продохнуть не мог. Привлеки побольше младших братьев. Не жалей их, постоянно скармливай Стражу, да наблюдай. Ну, и я поучаствую по мере сил. Мне очень интересно: по чьей милости он вдруг объявился в Шаданакаре…

Глава 2

На следующий день Пашу отправили в десятидневный отпуск, разумно посчитав, что он пережил психологический стресс.

Тем же вечером соратники по оружию потребовали от него «проставиться» по случаю неожиданно свалившихся десяти дней безделья. Не рискнув обманывать лучшие чувства товарищей, Манин набрал водки у знакомого предпринимателя (в долг до зарплаты) и устроил дома настоящий сабантуй. Его служебную квартиру посетил не только весь личный состав уголовного розыска, за исключением находящихся на дежурстве, но и некоторые сотрудники других подразделений, которые любили выпить не меньше, а то и больше прочих. Самые стойкие гости покинули место коллективной пьянки только под утро. Хорошо, что Павел жил один. И соседи подобрались понятливые, такие же бессемейные холостяки.

Справедливости ради сказать, посиделки, подобные этой, устраивались у него не часто. Да и шума от них было немного, так что соседям жаловаться не пристало. Те и сами не прочь иной раз гульнуть на широкую ногу.

Весь последующий день Манин отсыпался, что несколько месяцев было для него непозволительной роскошью. Заодно постепенно восстановил организм, не мучая больную голову ранним подъёмом и работой. Сон в качестве лекарства оказался весьма кстати, однако незаметно поглотил в похмельном угаре пропавшие втуне первые сутки и без того короткого отпуска.

Зато потом, когда навёл идеальный порядок в квартире, не видавшей такой чистоты с момента вселения, в запасе у Павла оставалась целая неделя на «разбор полётов». За эти дни он в спокойной обстановке не раз прокручивал в голове все подробности последнего задержания, гоняя их туда-сюда, как видеозапись с места происшествия.

Главное, он понял, что способен бороться с Мраком на новом, энергетическом уровне. Выдворять паразита из человеческого тела, после чего демон-искуситель вернуться уже не мог. Это не людей в тюрьму сажать, а избавлять их от потустороннего. Причём навсегда. И не отвлекаться потом на одних и тех же пришельцев извне, а заниматься новыми. Тот самый случай, когда преступник высылается из страны насовсем.

Здесь Павел мысленно поставил большой и жирный плюс. Но радоваться не спешил, поскольку за плюсами всегда тянутся минусы, ничуть не меньшим числом, по-другому не бывает.

«Хорошо Стражам Хаоса, – лёжа на кровати, размышлял Паша, разглядывая трещины на потолке. – Ловят перебежчиков прямо на Границе и заворачивают назад. А тут на собственной территории воюешь. Тяжеловато проводить экстрадицию в массовом порядке. Мне до переноса рабочего места в Зыбь ещё чертовски далеко…»

Интересно, как много Стражей в Хаосе, что им удаётся перекрывать всю Границу? А со стороны Упорядоченного, если верить Балбесу, вообще никакой преграды нет. Почему так? Не было нужды? Совсем, видно, плохи дела у Порядка, если ему Стражи понадобились. А Манин – первая ласточка нововведения небесной канцелярии. Так сказать, пробный экземпляр.

«Вот ведь повезло, – улыбнулся кисло. – Могли бы парочку помощников подкинуть, или хотя бы инструкцию по эксплуатации дать, чтобы ввести в курс дела, как эта способность работает. Так нет же, один управляйся. Своим умом до всего доходи. Выкручивайся, как хочешь».

– Подсказали бы, что делать! – крикнул равнодушному потолку.

Ответа, как и ожидал, не последовало.

Встав с кровати, пошёл на кухню, привычным движением вдавил кнопку чайника. Закурил, выпуская табачный дым в открытую форточку, продолжая рассуждать под негромкое шипение нагреваемой воды: «Где это видано, чтобы один человек противостоял целому миру. Почему не создать команду Стражей? Нет достойных? Чушь. Чем я лучше? Можно добрую половину ментов на это подрядить, а начальником Иваныча сделать. А что, сразу звание маршала ему. Уверен, справился бы. Тогда мимо нас никакому Мраку не проскочить. Постоянно бы кто-нибудь в Зыби сторожил, сколько влезет…»

Размышления прервал резкий хлопок, разорвав, точно выстрелом, тишину пустой квартиры. Чайник отключился, чтоб его… Рука невольно дрогнула, роняя на пол сигарету, которая, как выяснилось, успела истлеть до фильтра и обжечь пальцы.

– А, чёрт! – выругался Манин, сдувая с кожи горячие угольки, одновременно топча окурок.

Ну вот, ещё одна дыра в линолеуме. По уму, давно бы его поменять, а то живого места не осталось. Хотя какой из этого прок. Новый линолеум до первого наплыва гостей целёхоньким и долежит. Стели, не стели, всё одно изорвётся.

«Вот и с Мраком та же беда, – горько вздохнул Павел. – Сколько ни выпроваживай, меньше не станет. Скоро все будем плавать по уши в дерьме».

С такими невесёлыми мыслями он налил себе кофе, вернулся в зал, по пути вдыхая источаемый напитком приятный аромат, и уселся в кресло перед телевизором.

Переключив несколько каналов с детективами и ужастиками, которых с избытком хватало и в повседневной жизни, Манин остановил выбор на первом попавшемся концерте. С экрана полуголые девицы и женоподобные мужчинки, энергично прыгая по сверкающей разноцветными огнями эстраде, горланили так называемые песни, тексты и простенькие мелодии которых были далеки от совершенства. Нормальный человек давно бы запыхался, не в силах допеть и до половины, а этим хоть бы хны, даже одышки нет. О чём это говорит? Правильно, о плохо скрываемой фонограмме.

Впрочем, Павла это не напрягало. Незатейливая музыка служила звуковым фоном, удобным для размышлений. В полной тишине только спать хорошо. А тут орущие люди, напомаженные и разодетые под клоунов, мелькание света, однотипная мелодия, напоминающая перестук вагонных колёс, и кофе… Волей-неволей взбодришься, и хандру как рукой снимет. Даже мыслить начал позитивнее.

Подумал, к примеру, что может оказаться не единственным Стражем Упорядоченного. Если Балбесу они не попадались, это ни о чём не говорит. Сам-то Манин много Стражей Хаоса видел? В том-то и фикус, что одного. Не делать же вывод, что путь туда охраняется одним Балбесом. Просто с другими пока не встречался.

Ничего, со временем всех увидит. Главное, продолжать начатое, а там понятно будет, один ли Страж держит границу или есть у него товарищи по несчастью. А пока крепче стисни зубы, опер, и приступай к исполнению обязанностей по очистке Упорядоченного от незаконных мигрантов из иного мира.

Оставшиеся дни отпуска Паша посвятил попыткам выйти из тела, лелея надежду прошвырнуться энергетической сущностью по окрестностям, используя такой способ для наблюдения за преступниками. Но стоило ему расслабиться, как сразу засыпал. Зато помнил каждое сновидение до мельчайших подробностей, и мог, просыпаясь и засыпая вновь, «досмотреть» сон с того момента, на котором тот прервался.

Павел оказывался в совершенно незнакомых местах, чаще заселённых, с непонятной планировкой улиц, со зданиями причудливой архитектуры. Мог пересекать и пустынную местность на автомобиле неизвестной марки, или на телеге, запряжённой не то конём, не то волом.

Однажды увидел себя на современном, переполненном зрителями стадионе, где вместо футбольного матча проводились гладиаторские бои, а в перерывах между схватками выступали эстрадные певички из недавнего концерта. Правда, одежды на них в этот раз не было вовсе.

Что только ни делал он во сне: воевал, учился, разбивал и чинил машины, гонял бандитов, женился, растил детей, разводился, и прочее, прочее… Словом, проживал целые жизни в различных ипостасях, такие одинаковые и вместе с тем полностью противоположные. Но всегда и везде, будь то в густонаселённом городе или в совершенно пустынной местности без домов, автомобильных дорог и пеших тропинок, его окружали люди, в большинстве незнакомые, с которыми раньше не доводилось встречаться. Попадались, правда, и те, кого он знал, но вели они себя совсем не так, как в жизни, словно экспериментировали над собственной судьбой.

Постоянное присутствие компании сбивало с толку, отвлекая внимание и не давая заметить главного. Даже когда увидел, что может менять окружающую среду на своё усмотрение, истина открылась не сразу.

Ещё какое-то время после этого Паша разгуливал по хитросплетениям многочисленных улиц, развлекаясь тем, что менял их направления, передвигал дома, делал стены прозрачными, изучая быт живущих за ними людей. С любопытством наблюдал за семейными сценами, страстной любовной игрой, бесшабашным весельем и пьяными разборками, пока до него вдруг не дошло, что всё вокруг и есть Зыбь.