Сиюминутные сущности. 15 рассказов

Маугли поднялся, и все волки подняли свои морды, чтобы увидеть, как вожак примет решение.

– Акелла, ты храбрый воин и мудрый волк. Ты всегда знал, что лучше для стаи. Ты помог мне стать вашим вожаком, и я не могу не доверять тебе. Оставайся на скале, ибо волки верят в тебя так же, как и я.

Волки одобрительно заурчали, и Акелла поклонился снова.

– Спасибо тебе, Маугли. Смотри же и слушай, ибо поскольку ты не волк, ты не можешь понять величия приближающейся опасности. Завтра наступает Чёрный День, когда солнечный свет исчезнет, а луна встанет в середине светила. Это продлится мгновения, а затем снова станет светло. Последний раз это случилось, когда я был ещё щенком, а всех вас не было и в помине. Но я помню этот ужас до сих пор. Нашествие бандер-логов ничто, по сравнению с тем, что случается в эти мгновения.

– Что же нам делать?.. Что же мы должны делать?.. – раздались голоса серых братьев.

– Это происходит всю историю джунглей, и ни один волк не мог бороться против этого. Мы тоже можем лишь принять происходящее, не пытаясь изменить его.

– Зачем же ты собрал нас, Акелла? – спрашивали волки.

– Я собрал вас за тем, что вы должны знать, ибо низвестность есть самое страшное, а незнание – то, что мы действительно можем победить. Знать, когда – это единственное, что мы можем противопоставить Чёрному Дню. Кто из вас знал до совета стаи, что грядущий день – Чёрный?

Волки, поскуливая, опустили головы и стали переминаться с лапы на лапу.

– Теперь вы знаете. Не все из вас смогут дожить до следующего вечера, – и тут Акелла почему-то внимательно посмотрел на Маугли. – Но лучше знать об этом сегодня, чем, очнувшись завтра, подсчитывать внезапные потери.

Солнце скрылось за линией горизонта. Акелла сошёл со старой скалы. Совет стаи был окончен.

Маугли догнал Акеллу. Сердце подсказывало ему, что над стаей нависла беда, но он не знал – какая.

– Акелла, скажи мне, что случится завтра? Что случается в Чёрный День?

– Тебе лучше не знать этого, Маугли.

– Но ты сам говорил, что всегда лучше знать о грядущей беде заранее.

– Маугли, ты же знаешь, что абсолютных истин не бывает. Ты всё узнаешь завтра сам. К сожалению, ты не сможешь не узнать этого.

– Но, Акелла…

– Я устал, Маугли, да и жарко. Я отправляюсь спать, – и Маугли понял, что разговор закончен.

Наступивший поутру день ничем не отличался от предыдущего. Он только был ещё жарче и ещё меньше вызывал желание двигаться. Маугли лежал в траве в тени большого дерева и наблюдал сквозь его густую крону за раскалённым огненным шаром. Маугли не хотел ни есть, ни пить; он потерял отсчёт времени, поскольку лежал вот так уже очень долго.

Рядом с Маугли в тени травы раскинулся маленький щенок. Он был ещё так мал и глуп, что, хотя и присутствовал вчера на совете стаи, так и не понял, о чем говорил старый Акелла.

И вдруг Маугли заметил, как всё стремительно вокруг темнеет. Он выбежал из-под кроны и поднял глаза наверх: солнце медленно закрывалось каким-то другим диском, теряя свои очертания круга. Одновременно с этим он почувствовал, как в ногу ему кто-то впился.

Вскрикнув от боли, Маугли дёрнул ногой и скинул с себя нападавшего. Существо отлетело к дереву и упало. Однако, поднялось и с криком снова бросилось на свою жертву. К этому нападению Маугли был готов лучше. Инстинкт подсказал ему, что это битва насмерть. Тогда он увернулся, схватил орущее существо за ноги и со всей силой ударил его головой о ствол дерева. Существо обмякло и затихло.

Только тут у Маугли появилась возможность рассмотреть нападавшего. И даже беглый взгляд заставил Маугли в ужасе отпрянуть: существо с раздробленной головой было ему по пояс и сочетало в себе и признаки невысокого человека, и щенка, что нежился только что рядом с Маугли в тени дерева.

«Так вот о чём предупреждал Акелла!» – подумал Маугли и нервная дрожь окатила его тело, словно холодная волна. К концу этой мысли вожак уже несся по джунглям, чтобы помочь своей стае. Он ещё не знал чем, но на его руках уже была кровь щенка. И если щенок обладал такой силой, то что говорить о взрослых волках…

Добежав до конуры, в которой он провёл детство, Маугли заглянул внутрь. То, что он увидел, заставило его взвыть. На земле лежала женщина и подросток, в которых Маугли узнал волчицу, вскормившую его, и одного из своих братьев. Тела их были разодраны, животы вспороты, а стены конуры забрызганы кровью. В глазах мертвецов застыла адская боль и дикая необузданная ярость по отношению ко всему.

Только теперь Маугли заметил, что стало совсем темно. По всем джунглям стояли дикие вопли и улюлюканье его серых братьев, этих гордых благородных волков, превратившихся по злой воле природы в людей. Оборотни убивали не только себе подобных, но и всё живое, что попадалось им на пути. Они ломали деревья и разоряли птичьи гнёзда; они носились по джунглям, оставляя за собой руины и трупы.

Подчиняясь внутренней воле Маугли бросился на шум, чтобы остановить обезумевших животных. Он не знал, что остановить их можно только так же, как и щенка, кровь которого ещё долго будет сниться Маугли. Последнее, что помнил Маугли, это то, как он бросился на человека-волка, в котором с трудом узнавался Акелла…

– Каа, я не могу идти к ним. Я убийца. Я поднял руку на брата. Я не просто убил себе подобных. Я убил себе подобных вдвойне, ибо они совмещали в себе в этот миг человека и волка, как и я.

– Ты не убийца, Маугли. Я живу столько, что даже Балу не в силах сосчитать, сколько Чёрных Дней я видел. И я скажу тебе, Маугли: кто-то в стае всегда остаётся волком, чтобы помнить о Чёрном Дне. Предпоследний раз это был Акелла. Сегодня – это ты, Маугли. Ты делал то, что должен был делать честный волк: отстаивал честь волчьей стаи, честь своих обезумевших братьев. Ты должен вернуться к ним. Ведь у них нет другого вожака, кроме тебя, Маугли…

Маугли стоял на старой скале. Волки сидели внизу. Они боялись поднять свои глаза – им было стыдно.

– Пока я был вожаком стаи, я всегда принимал трудные решения сам и под свою ответственность. Так было и сегодня. И то, что сегодня с нами нет некоторых братьев – это и моё решение тоже. Но я прошу вас сказать: хотите ли вы, чтобы я, убийца ваших братьев остался вашим вожаком? Я клянусь, что принявшие решение не подвергнуться никаким карам, а я подчинюсь любой вашей воле.

Из рядов волков вперёд вышел молодой волк, потомок Акеллы, который звал Маугли на совет стаи.

– Мы знали, что ты будешь спрашивать об этом. И мы приняли решение. Маугли! Сегодня мы на короткое время стали подобными тебе, мы были людьми. Проклятие, наложенное на волчий род, состоит в том, что волк, ставший в Чёрный День человеком, не может сдерживать никаких своих желаний. Ты сам видел, во что это стало стае. И мы преклоняемся перед тобой за то, что ты умеешь обуздать свои желания, что ты всегда помнишь о чести волка. Мы преклоняемся перед тобой, потому что ты – не человек. Ты волк, умеющий ходить на задних лапах. И ты должен остаться нашим вожаком, ибо на всех нас – позор Чёрного Дня, и только на тебе – его Слава и Скорбь.

Так заканчивается ещё один из рассказов про Маугли – волка, умеющего ходить на задних лапах.

    05 ноября 2002 года

Самый главный в жизни конкурс

С самого раннего детства Алик чувствовал это. Даже не просто чувствовал – он знал. Он знал, что однажды наступит день, и всё, что было пережито им, накоплено, приобретено, ляжет на чашу весов и перевесит другую, на которой собрано всё остальное. Что? Да всё… всё, что не имеет конечного смысла.

В памяти Алика плохо сохранились памперсы, погремушки и прорезыватели зубов, но он был уверен: они были самые лучшие. Мама иногда рассказывала ему (а иногда своим подругам), как ей приходилось договариваться с руководством на работе, чтобы из загранкомандировок ей привезли какую-нибудь мелочёвку для ее мальчика, чтобы у него было даже то, чего нет в России. Бог знает, чем она расплачивалась за это с боссами.

Был врач, который наблюдал Алика. Не тот, который в поликлинике, не тот, который есть у всех. Особый. Мама называла его «наш домашний доктор», хотя Алик не считал его домашним, поскольку доктор не жил с ними. Однажды, когда у Алика после прививки вдруг поднялась температура и его маленькое тельце вот-вот должна была свести жестокая судорога, именно «домашний доктор» примчался к ним среди ночи, сделал какую-то инъекцию (ампулы для такого случая мама еще загодя заказывала где-то на Филиппинах) и устроил в какую-то больницу, которая хотя и была официально детской, принимала в свои покои совсем не каждого ребёнка.

Мама никогда не водила его гулять на площадку около дома, где играли другие ровесники Алика. Каждое утро мама выгоняла из гаража свой маленький Форд, сажала Алика на заднее сидение автомобиля, пристёгивала так, что он не мог пошевелить даже руками, и отвозила за город. Въезд на загородную площадку был платным, стоянка тоже стоила денег, но мама не считала расходов на воспитание сына. Многие вещи потом Алик подвергал сомнению, но в искренности утверждения мамы, что она никогда ничего не жалела ради своего любимого ребёнка, Алик не сомневался никогда.

На загородной площадке играли дети. Они отличались от тех ребят, что гуляли возле дома Алика. Сначала Алик заметил, что на загородной площадке дети одеты лучше, выглядели как-то здоровее, потом отметил еще одно: здесь не было ни одного ребёнка без родителей. И еще тут никогда не случалось, чтобы родители гуляли не только со своим ребёнком, но и с ребёнком своих знакомых, у которых в этот момент были какие-то дела. Родители ревностно несли свою вахту, и каждый отвечал только за своё чадо.

Сама площадка тоже отличалась от городской. На ней было гораздо больше всяких качелей, каруселей и лесенок. Причём все они стояли не хаотично, а были врыты в землю с таким расчётом, что переходя от маленькой лесенки к качелям, от качелей к брёвнышку, от брёвнышка к каруселям, а оттуда к большой лесенке и так далее по часовой стрелке, Алик обязательно проходил, пролезал и проползал через все составляющие игрового комплекса площадки. Мама в это время всегда шла рядом, готовая подстраховать своего сына в самых сложных местах или помочь советом, когда Алик сомневался, как именно он должен управлять своим гибким, но иногда неуклюжим мальчишеским телом, чтобы преодолеть препятствие.

Здесь же Алик познакомился с Ритой. Рита была младше Алика на пару месяцев, но по умственному и физическому развитию они были приблизительно на одном уровне. Рита гуляла с папой, который привозил её на своём Мерседесе. Мама довольно быстро нашла общий язык с Ритиным папой («наши дети так похожи!»), а Алик хорошо проводил время с Ритой. Они стали устраивать между собой соревнования: кто первым сможет преодолеть все препятствия без помощи родителей? кто быстрее сможет это сделать? кто сможет пройти больше кругов по площадке без остановки?

Вот так за играми беззаботно проходило раннее детство Алика.

***

Когда Алику исполнилось четыре года, мама впервые рассказала ему о Конкурсе. Он задул все свечки разом на своём праздничном пироге (мама не умела печь пирогов, зато этот ему привезли из Англии), мама села напротив, улыбнулась и сказала:

– Ну вот, Алик, ты теперь совсем большой, всё понимаешь. Я хочу, чтобы ты знал, что жизнь – это серьёзная штука, и каждый должен сам бороться за место под солнцем, иначе его растопчут.

Алик с удивлением посмотрел на маму, продолжая пережёвывать большой кусок заграничного пирога.

– Раз в семь лет у нас проводят Конкурс на звание Лучшего ребёнка семилетки. На Конкурс может попасть только тот ребёнок, который родился в год предыдущего Конкурса. Последний был уже четыре года назад, следующий будет как раз когда тебе исполнится семь лет.

Мама смущённо улыбнулась, и добавила: