Оценить:
 Рейтинг: 0

Синдром Кандинского

1 2 3 4 5 ... 11 >>
На страницу:
1 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Синдром Кандинского
Андрей Васильевич Саломатов

Новая библиотека приключений и научной фантастики
Московский писатель Андрей Саломатов известен читателям прежде всего произведениями, лежащими на грани абсурдистской прозы и фантастики. Повести и рассказы, вошедшие в этот сборник, объединяет некое сюрреалистическое пространство, в котором вынуждены существовать герои произведений. Как правило, это обычные люди, попавшие в одну из ловушек судьбы, коих множество расставлено на жизненном пути каждого человека. Как писал философ Спиноза, «Бог не добр и не справедлив, он целесообразен». В той или иной мере эта мысль проходит через все произведения автора.

Андрей Васильевич Саломатов

Синдром Кандинского

© Саломатов А.В., 2018

© ООО «Издательство «Вече», 2018

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2018

Сайт издательства www.veche.ru

* * *

Повести

Синдром Кандинского

Мир, сотканный из той же пряжи,
что наши сны…

    В. Шекспир

1

Заканчивался душный субтропический август. Город плавился от жары, словно охваченный невидимым пожаром. На горах, отделяющих Гагру от большого мира, гигантским лохматым париком лежало облако, и белесые космы его стекали по едва заметным снизу ложбинам.

Ветер дул вдоль побережья, сырой и вялый; он нес запахи не моря и далеких стран, но подгоревшего шашлыка и забродивших водорослей.

Никого не было вокруг, и на вокзале безлюдье казалось особенно неестественным. Лишь иногда в дверях появлялся толстый усатый дежурный по станции; лениво, с какой-то приклеенной презрительной гримасой он оглядывал свою вотчину и пыхтя удалялся к себе.

К приходу десятичасового московского поезда из вокзальных дверей, из-за касс и пыльных кустов вдруг пошел народ с сумками и узлами. В киосках зашевелились продавцы теплой газированной воды и старых газет, и даже появились две грязные бродячие собаки с голодными скорбными мордами.

Поезд подошел вовремя. Локомотив медленно протянул длинный грязный состав вдоль перрона, и диспетчер с характерным кавказским акцентом объявил о приходе поезда Москва – Сухуми. Тут большая серая туча закрыла солнце, и по асфальту защелкали редкие крупные капли дождя. Проявившись на раскаленной мостовой в виде темных звездочек, они тут же испарялись, поднимаясь вверх теплым асфальтовым духом. Похоже, только собаки и оценили мимолетное облегчение от небывалого в это время года дождя. Они стояли посреди перрона, высунув розовые языки, и жмурились от удовольствия, не обращая внимания на посадочную панику.

После того как поезд ушел, а прибывшие бледные отдыхающие с чемоданами и баулами разбрелись по привокзальной площади, на перроне остался странный человек в белом, слегка помятом смокинге и таких же белых щегольских туфлях. Он был высок, узкоплеч, держался картинно, не без изящества поводя в стороны красиво вылепленной головой. Возраст приезжего определить было трудно, что-то от тридцати до сорока двух. Лицо его выражало пресыщенность жизнью, глаза смотрели устало, с той обреченностью, которая отличает бездомных собак от их более удачливых собратьев. Весь багаж приезжего состоял из белого кожаного кейса и тяжелой картонной коробки, для удобства перевязанной белым же парчовым галстуком.

Постояв несколько минут под редким теплым дождем, приезжий перешел через железнодорожные пути, миновал станционный пакгауз и, повернув налево, вышел к баракам, один из которых, а именно крайний, наполовину сгорел.

Приезжий остановился у покосившейся калитки, заглянул в проржавевший, раскуроченный почтовый ящик и вошел во двор. Видно было, что уцелевшую часть барака давно покинули. Дверь висела на одной петле, выбитые окна были нараспашку, кругом царили хаос и запустение. Лишь небольшая пристройка слева от дома являла собой не тронутый разрухой и тленом уголок уюта и благополучия. С одной стороны тщательно выбеленного строения росла старая раскидистая смоковница, с другой – не менее старая яблоня. Две могучие виноградные лозы оплели оба дерева и сомкнулись над крышей пристройки, образовав живой купол-раковину со сложным подвижным рисунком. Внутри пристройки стояла плита, на которой хозяева за ненадобностью оставили сковороду с вогнутым дном, служившую, наверное, не один десяток лет и не одному поколению. По углам валялись мутные разнокалиберные банки да несколько журналов «Вокруг света». Было прохладно, пахло плесенью и побелкой, а по углам пауки успели свить целые полотнища паутины, из чего было ясно, что не живут здесь давно.

Бесцельно побродив по крошечному дворику, приезжий взял вещи и вышел на улицу.

– Комнату хотите снять? – услышал он женский голос. – Я сдам. Самую лучшую. Не ходите больше никуда, лучше, чем у меня, ничего не получите.

Приезжий остановился, поискал глазами и увидел за забором крепкую пожилую хохлушку, загорелую до того, что ее светло-голубые глаза на фоне бледного выгоревшего неба казались пробелами.

– Комнату, – глухим голосом, сквозь зубы, подтвердил приезжий. Видно, слова давались ему с трудом. Лицо его было покрыто испариной, а глазные яблоки словно плавали в каком-то розоватом бульоне. – С отдельным входом, чтобы не беспокоить вас. Я люблю гулять по ночам.

Хозяйка оценивающе осмотрела клиента с ног до головы и открыла калитку.

– Жарко, – посочувствовала она. – Эти бараки еще в прошлом году выселили. После пожара. Два человека сгорели – пьяные были. А вы что, бывали у нас на Чанба? Что-то я вас не припомню.

– Бывал, – ответил приезжий, – четыре года назад. Я знаю, что барак сгорел, мне говорили. А куда жильцов выселили?

– А их всех в один дом поселили. На Лакоба, в восемнадцатиэтажку. Рядом с рынком, знаете? – Хозяйка подвела приезжего к небольшой пристройке размером с общественный туалет на четыре персоны, открыла дверь и, будто экскурсовод в царских хоромах, широким жестом показала: – Вот ваша комната с отдельным входом. Белье чистое, вчера меняла. Беру я недорого – пять рублей за сутки. Правила у меня такие: женщин водить нельзя, гулянки устраивать нельзя. В общем, располагайтесь. – Она вытерла руки о передник и спросила: – Вы надолго приехали?

– Недельку побуду, – ответил приезжий.

– Деньги вперед, у меня такое правило, – внушительно сказала хозяйка. – И паспорт ваш разрешите. Вам он на пляже не нужен, а мне спокойнее.

Паспорт хозяйка изучала долго, с неподдельным вохровским любопытством вглядываясь в каждую строчку. Она прочла фамилию, имя, отчество, внимательно сверила фотографию с оригиналом и с удовлетворением отметила:

– Москвич. В прошлом году у меня тоже москвичи отдыхали. Ну такие неаккуратные, такие неаккуратные… заразы. Табаком провоняли всю комнату и… – На мгновение смутившись, она вдруг добавила: – Вы уж простите меня, мужик ее всю стену обоссал. Лень было до туалета дойти. Пришлось заново домик белить. Небось, в Москве он такого не делает.

– Я не буду, – вымученно улыбнувшись, сказал Антон и достал деньги. Под рассказ хозяйки о том, как прошлогодние жильцы пьянствовали, он расплатился, вошел в комнату и вежливо спросил: – Я отдохну?

– Да, конечно, отдыхайте! – радостно воскликнула хозяйка. – Вы же сюда и приехали отдыхать. Туалет вон там, в огороде. Если спросить захотите или еще чего, я в доме. Меня тетей Марусей зовут. Постучите, и все.

– Спасибо, – поблагодарил Антон и закрыл дверь.

Оставшись один, он сел на застеленную кровать и машинально осмотрел свое временное жилище. Затем положил рядом с собой кейс, открыл его и некоторое время невидящими глазами разглядывал содержимое. Просидев так минут пять, он достал из кармашка кейса сложенный вдвое тетрадный листок, раскрыл его и в который раз прочитал: «Антон, я больше не люблю тебя и не хочу с тобой жить! Все кончено. Не могу так больше. Когда я вижу твои синие исколотые руки, мне не хочется жить. Ты давно уже не человек, ты – труп. И все твои друзья – трупы. Я не желаю больше быть невольной участницей преступления, не хочу знать, что человек, с которым я живу под одной крышей, – наркоман. Все! Может, это и жестоко, но ты неизлечим, а я хочу еще нормально пожить. Я молодая женщина. Через неделю мы с Иришкой уезжаем в Гагру. Прошу тебя, не превращай нашу квартиру в притон для наркоманов. Разъедемся, делай что хочешь. Лена».

Прочитав записку, Антон сунул ее обратно в карман кейса, достал из-под пакета с туалетными принадлежностями никелированный стерилизатор и пробормотал:

– Ну, здравствуй, друг… Давно не виделись. – Он тщательно перетянул резиновым жгутом руку выше локтя и открыл стерилизатор. – Значит, говоришь, не любишь, – прошептал он, – это я уже давно понял. Был и со мной в шалаше рай, но в шалаше женщина быстро становится шалашовкой. В королевском дворце – соответственно королевой. Ну, дай тебе бог. – Втянув содержимое ампулы в шприц, он откинулся к стене и, сморщившись, ввел иглу в набухшую вену.

Уже через несколько секунд выражение лица его сильно изменилось: мышцы расслабились и обвисли, веки опустились, а нижняя челюсть медленно сползла на грудь. Антону казалось, что он падает в бездонный каменный колодец, все уменьшаясь и уменьшаясь, и в тот момент, когда весь стал размером с синтаксическую точку, в нем будто произошел взрыв. Он принялся катастрофически расти, раздаваясь и вверх и вширь, пока не заполнил собой пространство вокруг. Это состояние – Алисы, вкусившей из пузырька волшебной жидкости, – было самым приятным во всей этой процедуре. Затем наступало долгое покойное блаженство, мир как бы сгущался вокруг Антона, становился маленьким и уютным, словно одноместный космический корабль из какого-нибудь пятидесятого века с фантастически комфортабельной каютой, где все предусмотрено и все работает исключительно для того, чтобы пассажир получал удовольствие от полета в холодном космическом пространстве.

Некоторое время Антон неподвижно сидел на кровати, прислонившись к стене. Мысли его текли медленно и широко, словно полноводная равнинная река, и Антону казалось, что он уже и не человек, а цветущая планета с морями и океанами, лесами и горами, на которой обитают лишь прекрасные умные животные, понимающие мир как свободное сообщество всего живого. Когда это первое ощущение несколько потускнело, Антон медленно убрал стерилизатор в кейс, захлопнул его, а сам вышел из каморки и устроился на скамье в мерцающей микроскопическими зайчиками тени виноградника. Где-то совсем рядом разговаривали женщины. Один голос принадлежал хозяйке дома.

– Да на что мне одна? Возьми, пожалуйста, – сказала хозяйка.

– Ты знаешь, Марусь, у меня знакомая есть, так у нее девочка как раз с одной ногой, с левой. И размер как раз подходит. Двадцатый у нее размер. Ей эта туфелька точь-в-точь будет. А то ведь мать ей покупает по две туфельки, по одной не продают. Так вот, вторую все время выбрасывать приходится.

– Слушай, – оживилась хозяйка, – может, у тебя есть знакомая с одной правой ногой тридцать седьмого размера? Валяется туфля уже лет пять, а выбросить жалко.

На некоторое время воцарилось молчание, затем второй голос ответил:

– Знаешь, Марусь, есть у меня такая знакомая. И как раз с правой ногой, и размер ножки тот.

После этих слов Антон встал и вернулся к себе в каморку. Он никак не мог понять, происходил ли такой диалог в действительности или был лишь наркотическим бредом, вулканическим выбросом ожившего подсознания…

Антон попытался вспомнить, какой размер ноги у дочери, но понял, что не знает этого и не знал никогда. Зато вспомнил, что собирался написать жене письмо – ответ на ту записку, благодаря которой он и оказался здесь.
1 2 3 4 5 ... 11 >>
На страницу:
1 из 11

Другие электронные книги автора Андрей Васильевич Саломатов