Созерцание Ристики

Сергей задумался. Его так захватила погоня за интригующими сторонами действительности, что о людях, заполняющих эту действительность, он и думать забыл.

– Вы правы, – смирено согласился Сергей.

Он опустил взгляд на стекло, лежащее поверх стола и начал разглядывать трещины на нем. Мысль, что Марине – этой молодой и привлекательной женщине – как и её подругам, действительно угрожала опасность, освежила взгляд Сергея на происходящее. На какой-то миг он забыл, что перед ним человек при погонах и необщительность отошла на второй план, позволив просто озвучить вопрос, вертящийся на языке.

– Как вы думаете, как получилось, что помеха столько времени находится на дороге?

От столь прямого вопроса нельзя было уклониться, без риска показаться некомпетентным. Алексею пришлось ответить.

– Мало ли ошибок допускается при строительстве, – сходу сказал он и сразу поморщился, поняв, что повторил недавние слова лейтенанта Васильева. Однако мысль требовала себя закончить. – Наверное, объект был принят спустя рукава, как и всё в этой стране.

Сергей молчал и по-прежнему смотрел на Алексея. Он задал вопрос «почему так долго» и не услышал ответ. Лодка межличностных ролей неожиданно качнулась в другую сторону. Алексей почувствовал жгучую необходимость ответить вопрошающему свидетелю. К тому же в кабинете находился еще и подчиненный – ударить в грязь лицом Алексею уж точно не хотелось. Он, что есть силы, напряг ум.

– Умысел, – произнесли его губы раньше, чем мысль смогла оформиться окончательно, – Преступная халатность. Как я уже сказал, людские поступки – сплошное преступление. Некто специально поместил на дорогу объект, чтобы однажды мы вот так разбирали трагичные последствия поступка.

Такой ответ понравился даже самому Алексею. Истинность высказанного предположения трудно было поставить под сомнение.

– На перекрестке ничего не происходило, вот это место и не попадало в поле зрения государственных служб, – добавил он заготовленную фразу уже со своей уверенной интонацией.

Сказанное Алексеем являлось неправдой.

Во время поездки в конце прошлой недели в дом отца он почти постоянно думал о перекрестке. На второй день, сидя после бани во дворе и наблюдая за расхаживающими вдоль ограды курами, он вдруг вспомнил, что пару месяцев назад в рапортах уже засветился инцидент, произошедший на этом перекрестке. И в начале лета – тоже. Обстоятельств припоминалось мало. Первый случай произошел с мотоциклистом, который, не превышая разрешенную скорость, тем не менее, умудрился вылететь из седла и попасть под машину. Почему он вылетел, никого особо не интересовало, всем оказалось важнее, что автомашина совершила наезд на человека в тот момент оказавшегося беспомощным. Подробностей второго инцидента он и вовсе припомнить не мог. Теперь Алексей подозревал, что как раз труба-невидимка могла сыграть с мотоциклистом злую шутку.

По возвращении в город, в ночь перед дежурством Алексею даже приснился кошмар. Он стоит на перекрестке и подает в Скорую женские туфли, но не успевает машина уехать, как оказывается, что есть еще одна пострадавшая и уже новая медицинская машина забирает светловолосую женщину и он вновь спешит положить упавшие с нее туфли, пока не захлопнулась дверь. И так до бесконечности, пока он не дернулся во сне и не сбил будильник с тумбочки на пол, от чего проснулся сам и разбудил жену.

Выйдя на работу, он с самого утра написал и отправил запрос дорожникам, запросив сводки происшествий за год на его участке. Не далее как вчера на его запрос ответили, что за текущий год уже зафиксировано целых восемь эпизодов автотранспортных происшествий в районе пересечения улиц Ударников и Советской. Ниже значилось, что за предыдущие периоды также имеется объемистая информация, и она может быть предоставлена по отдельному запросу.

Он предпочел скрыть столь обескураживающие факты от парня, которому и так не нужно было бы знать столько информации о делах на его – Алексея – участке.

Алексей впервые думал о неживом предмете, как об источнике, субъекте преступления. Такому в школе милиции не учили. В них воспитывали реакцию на внимание к людям, к которым нужно было наклеить правильный ярлык: подозреваемый, потерпевший, свидетель. Затем, в ходе следственных действий, вина, ущерб и обстоятельства произошедшего прояснялись. В итоге виновный наказывался, убытки возмещались, чем инцидент и исчерпывался. Здесь же событие не являлась завершенным, если причиной последнего происшествия с сестрами действительно являлась не ошибка водителя, а посторонний предмет, и по сей день, находящийся на своем укромном месте.

Он даже боялся озвучивать свои догадки. Интересно, как бы отреагировал Константин Петрович на предложение назначить виновным за происшествие старую металлическую трубу или строителя, лет пятнадцать назад совершившего роковой поступок. Больше же всего обескураживал другой факт. Если человек или асфальто-укладочная машина когда-то совершили ошибку, то почему никакой другой человек эту ошибку так и не исправил?

На самом деле посылать подозреваемого на психологическое освидетельствование не являлось обязательной практикой. Просто Алексей не знал: как относиться к словам странного свидетеля? В сложившейся ситуации получить экспертную оценку его психического состояния было бы полезно.

Неофициальный рапорт в устной форме своему начальнику, Константину Петровичу, он представил еще в тот же вечер. Официальный рапорт, с просьбой инициировать присвоение участку дороги на пересечении двух злосчастных улиц статуса «Опасный участок», он подал в понедельник. Также Алексей запланировал написать петицию в Комитет дорожного хозяйства с просьбой: «устранить помеху движению в виде постороннего предмета». Причину и обстоятельства, естественно, пришлось сформулировать обтекаемо, без домыслов Алексея.

С прошлой недели Алексей никак не мог сосредоточиться на других делах. Пора было ставить точку в расследовании, но профессиональный долг требовал добиться предельного понимания произошедшего. Непричастность Сергея оказывалась очевидной почти сразу, но Алексей решил использовать его показания, чтобы эту точку поставить. Однако только вот сейчас, во время сегодняшней встречи, он вдруг понял, что кроме него и странноватого паренька Сергея до сих пор никому даже дела нет до обнаруженной ими дорожной помехи.

Преломление сознания Алексея имело и асимметричное продолжение в голове теперь уже Сергея. Вспоминая интересующие его детали, он не мог не отметить, что поведение людей на перекрестке действительно зарождает в нем любопытство не меньшее, чем труба-невидимка. Однако пропагандируемая милиционером выборочность в эмоциональных реакциях на аварии отзывалась в нем неприятием.

– Нужно обращать внимание только на то, что правильно. Что за бред? Общество и таким образом навязывает несвободу? – внутренне негодовал он.

Сергей вдруг почувствовал, что капитан – человек с погонами – не представляет собой такой уж монолит. Сергей твердо спросил, и капитану милиции пришлось держать ответ. Аргументированных возражений его идеям о вещах также не было озвучено.

Тем временем Алексей вышел из глубокого раздумья.

Он задал еще пару странных вопросов о семье Сергея. В хороших ли он отношениях со своими бабушками. О том, каких людей он видел на перекрестке.

– Всё. Свободен, – выдохнул Алексей Степанович. Потом кое-что вспомнил, – Вот, можешь забрать свои записки сумасшедшего, если они тебе нужны.

После ухода странного свидетеля Алексей еще с четверть часа сидел почти не подвижно, пристальнее, чем обычно рассматривая обстановку почти родного семнадцатого кабинета. За это время он с удивлением сделал для себя два-три новых наблюдения.

Остаток дня Алексей Степанович провел особо не задумываясь, приводя в порядок документы по двум другим недавно открытым делам.

* * *

После выхода из серого здания душа Сергея наполнилась радостью. Решетки с окон семнадцатого кабинета перестали оставлять на нем тень. Пополняемый с каждым шагом приливами радости, Сергей вдруг осознал собственную свободу.

Решив использовать немного этой, вдруг открывшейся для него субстанции, он отправился не на автовокзал, а прогуляться по всему центру.

Через пару часов вечер вступил в свои права. Сергей, не спеша, шел по одной из центральных улиц, мимо череды кафе и ресторанов. В уме же у него созревали новые образы от созерцания обыденных картин.

– Поздний вечер, – размышлял Сергей, – Иду мимо витрин кафе и ресторанов. Да, да – именно витрин. Обыкновенные окна в этих заведениях постепенно эволюционировали, превратившись в современные витрины от пола до потолка. Преподносят же на них особый товар – красивую жизнь. Её маленький ломтик.

Пришлось прерваться, чтобы перейти дорогу и обойти звенящий визгом клуб.

– Подходишь, прицениваешься, – продолжал Сергей, – Если хочешь купить себе такую же красивую жизнь на вечер: заходишь, садишься к столику за витринным стеклом, и это уже на тебя косятся сквозь него. Если ты думаешь, что окна до пола позволят тебе изнутри удобно наблюдать за происходящим на улице – это самообман. Яркий свет внутри и сумрак снаружи сделают эту задумку невыполнимой. Странно? Вовсе нет. Просто ты теперь за стеклом обыкновенной витрины, а значит, возможность смотреть изнутри наружу – не нужная возможность.

Блокнот, любовно уложенный в карман ветровки, готовился принять новые, мало разборчивые строчки, зарождающихся в голове Сергея мыслей.

Через десяток метров справа предстала очередная витрина кафе. Еще не дойдя до её начала, Сергей увидел в дальнем от себя углу искорки, бегающие по светло-зеленой блузке. Его взгляд задержался на нарядной девушке, как будто затормозив течение времени.

– Это я-то не интересуюсь людьми? Вот девушка сидит на мягком пуфике-кресле. Одна её нога закинута на другую. Проходя мимо витрины, у меня есть от силы секунды две-три, поэтому я даже не трачу время, чтобы посмотреть на её спутника. Зачем мне он, если она так привлекательна, что не возникает желания отвести от нее взгляд. На столе перед ней стоит как минимум два бокала, тарелки не увидеть. Может быть, это вино и сок, а может коктейль и мороженное. К сожалению, эта подробность навсегда останется загадкой.

Невзрачно одетый парнишка проходит мимо кафе, освещенный яркими лампами заведения. Засунув руки в карманы, он заворожено смотрит внутрь, отражая своими голубыми глазами изумрудные искорки светло-зеленой блузки одной из посетительниц.

– Похоже, что она внимательно слушает собеседника, с полуулыбкой. Право же, да она понравилась мне, раз я столько увидел! Кто она? Что она? Увы, не узнать. Но вот происходит маленькое чудо: как раз в эту секунду её черед говорить и она произносит, – продолжая эту мысль, Сергей смотрел вперед самым пристальным взглядом, на который только был способен, – Я читаю по её губам вслед за ней «бывает». Что это? Легкий отказ? Согласие? Флирт с последующим молчанием? Учтиво поддержанный разговор? Многовато информации для трех секунд жизни. Уф, вот так дела.

Однако несколько шагов, наконец, оказались пройдены – витрина осталась позади. Путь же Сергея в тот вечер пролег немногим дальше – на автовокзал и домой.

* * *

Белое, шестиэтажное здание с узкими, словно бойницы, окнами располагалось всего в одном квартале от института Сергея. Однако раньше, проходя мимо, он ни разу не задумывался: чем занимаются работающие здесь люди? Только сейчас, изучая перед зданием доски с информацией о разыскиваемых преступниках, он узнал ответ, так и не задавшись вопросом.

Сергей лишь мельком окинул взглядом табличку при входе, так как не очень-то хотел знать подробности о располагающихся в здании государственных структурах. Желание было лишь одно – поскорее закончить с бюрократическими процедурами, закрыв полученное от капитана направление. Протиснувшись между беспрестанно снующими внутрь и наружу людьми, он прочитал дежурному имя психолога со сложенного пополам листка.

– К профессору Николаеву – в четыреста восьмой кабинет, – отчеканил тот.

Лифт не работал, поэтому лестница тоже вся оказалась заполнена людьми. Чем бы они здесь ни занимались, но создавалось ощущение, что работа просто-таки кипела. Впрочем, ни у них одних: обилие строительных материалов, расставленных на лестничных пролетах, и характерные звуки, доносящиеся с каждого из этажей, возвещали и об интенсивных занятиях подсобных рабочих и строителей. Очевидно, что советская размашистая постройка здания позволяла делать ремонт сразу в целом крыле, переселяя часть персонала в обычно пустующие резервные кабинеты. Остальные служащие продолжали трудиться на своих насиженных местах, невзирая на хаос ремонтных работ.

Зайдя в длиннющий коридор четвертого этажа, Сергей остановился – табличек на большинстве дверей не было. Пришлось с уточняющим вопросом остановить женщину в сером костюме, с кипой желтоватых бумаг в руках.

– Лёня! Это к вам! – прокричала женщина куда-то через плечо.

– Иду, иду, – приглушенно послышалось почти сразу.

Хозяин бархатного голоса появился в коридоре только спустя пятнадцать секунд – мужчина среднего роста около пятидесяти лет. Сергею сразу бросился в глаза – словно нарочито – неряшливый вид психолога. Нет, на нем был пиджак, жилетка и брюки, однако сказать, что они выглядели опрятно и были приемлемо отглажены – значило соврать.