Созерцание Ристики

– О предметах, проявляющихся в событиях? Как ни странно, да, приходилось.

– Правда, приходилось? – заинтересовано отозвался Сергей.

– Ох, молодежь! Вечно вам кажется, что вы лично первыми открыли этот мир, – поглаживая бороду, разулыбался Леонид Юрьевич.

– Расскажете?

– Давайте-ка еще раз встретимся, и я вам расскажу, если хотите, – важно произнес Леонид Юрьевич и добавил, – Сейчас я при исполнении.

– Как скажете, – робко согласился Сергей.

– Вот, возьми, – протянул цветной листок для заметок психолог, – Лови меня через недельку по одному из этих телефонов.

После того, как дверь медленно закрылась, Леонид Юрьевич аккуратно сложил все бумаги со стола в свой пухлый, коричневатый портфель. Усмехнувшись себе в бороду, он вырвал правый лист из журнала, на котором красовались лишь каракули, создающие эффект текста, и скомкав выбросил в урну под столом. Экспертиза была проведена успешно и её формулировки уже буквально материализовывались в сознании Леонида, спеша сложиться из фрагментов классических штампов психоанализа. Однако он отогнал чересчур исполнительные, назойливые мысли. Самую интересную часть работы он провел, а браться за формальную часть ему сегодня уже не хотелось.

Затем Леонид проверил в кармане пиджака мундштук и сигареты, с желанием еще раз перед уходом подымить на чёрной лестнице, попутно узнав от коллег последние новости. Наконец, открыв небольшую коморку, он вытащил оттуда два стула и поставил их на свои обычные места – слева и справа от стола.

Глава 4. Пробуждение

Кто захочет, тому ничто не мешает взломать дверь и выйти.

    Сенека

Пока Сергей раздумывал, когда лучше позвонить психологу и звонить ли вообще, потребность в решении отпала. Уже на следующей неделе они столкнулись на кафедре.

– Ой, э, – начал вспоминать Сергей имя неопрятного психолога, – Леонид Юрьевич, здравствуйте!

– Ах, это вы, Сергей, здравствуйте-здравствуйте, – приветливо ответил психолог, – Мы ведь планировали побеседовать на недельке? Вы еще не звонили мне?

– Я как раз собирался…

– Вот и хорошо. У вас сегодня еще есть занятия?

– Нет, мне только осталось расписание на завтра переписать и всё.

– Отлично. Тогда подожди меня, пожалуйста, на улице у главного входа. Минут через десять я спущусь. Разумеется, если ты всё еще желаешь пообщаться.

Через двадцать минут, когда Сергей уже успел совершить прощальное рукопожатие почти со всеми знакомыми однокурсниками и стоял у цветочных клумб среди курящих ребят с других курсов, вышел Леонид Юрьевич.

– Сергей, предлагаю найти на аллее свободную скамейку.

Когда удалось пройти достаточно далеко от учебных корпусов университета, чтобы стали попадаться свободные от студентов скамьи, они, наконец, смогли удобно расположиться.

– Видишь ли, в молодости я заканчивал аспирантуру в северной столице, – повел рассказ психолог. – Ты о Питере что-нибудь знаешь?

– Не особо. Город на Неве, – проведя рукой по небритому подбородку, ответил Сергей.

– Да уж, исчерпывающее описание, – улыбнулся Леонид Юрьевич, но сделав скидку на возраст Сергея, продолжил вновь серьезным, дружественным тоном. – В Санкт-Петербурге мне довелось около года заниматься в Институте прикладной психологии. Скорее для саморазвития, чем для академической учебы. Времена были интересные: что мы там только не творили, чтобы всколыхнуть чувства и эмоции друг друга! А после все вместе анализировали реакции.

Леонид Юрьевич на полминуты погрузился в воспоминания. Пока он, молча, смотрел куда-то вдоль аллеи, его седоватая борода улыбалась. Сергей подумал: интересно, он понимает, что я чувствую себя глупо, пока он вот так молчит?

– К сожалению, времени на всё не хватало – продолжил Леонид Юрьевич, – Я бросил посещать тот институт прежде, чем успел добраться до высоких ступеней просвещения. Однако от обучающихся там людей я несколько раз слышал об одном из преподносимых на старших курсах учениях, которое может тебя заинтересовать.

Сергей сосредоточено слушал, не заметив, что из-за этого немного склонил голову вправо.

– Учение о событиях, происходящих с участием нескольких человек, об особом их толковании. Основной тезис учения таков: каждому событию, связанному с принятием решений людьми, предшествует некое едва уловимое состояние. Дело в том, что когда в событии участвует более одного человека, то эти участники невольно создают взаимодействием сознаний единое психическое поле. Между собой ученики называли это состояние «тям». С научной точки зрения, «тям» можно интерпретировать как квази событие, потому что в большинстве случаев они остаются никем незамеченным, а значит и полноценным событием называться оно не может. Моё мнение заключается в том, что феномен дежавю – это одно из проявлений ощущения «тям», ведь в этот момент внимание человека обостряется. Аргументом против такого мнения могут служить факты ощущения чувства дежавю, так же как и любви, во сне. Отсюда исходит вопрос без ответа: дежавю и любовь существуют объективно или это абстрактные игры нашего разума? Примерно понимаешь, о чем я говорю?

– Да, но не совсем – заворожено отозвался Сергей.

– Хорошо, теперь суть. Правильно действуя внутри единого психологического поля, ты своим воздействием легонько подталкиваешь под локоток одного или нескольких участников и тем самым корректируешь исход ситуации. Однако подобные действия возможны, если ты видишь и чувствуешь больше, тоньше, острее, чем другие. Психологическое поле на перекрестке в тот день оказалось напряжено: собравшийся народ увидел схожесть аварий, ты увидел неприкасаемую помеху.

– Как интересно! – с воодушевлением отреагировал Сергей, – По сути, звучит как мистика, но из ваших уст весьма по-научному! Я ведь так и знал, что вокруг нас есть что-то такое, невидимое! Я знал! За внешним видом вещей кроется что-то еще!

– Вновь ты о вещах, – укоризненно воскликнул Леонид Юрьевич и тут же вновь заговорил прежним размеренным тоном, – Забываю, что тебе еще не приходилось всерьез применять психологическую теорию «в полях» – в жизни с реальными людьми. Пойми, никакая, даже самая загадочная, вещь не может раскрыть такого количества сокрытого в себе, как человек, к которому правильно применено психологическое знание. Моя наставница по диссертации приводила следующий пример. Если закрыть в комнате вооруженного пистолетом человека и сильного психоаналитика, то через некоторое время пистолет окажется у последнего, а первый будет рыдать у него на плече. Подумай об этом.

– Нам в университете примерно так и говорят. Мол, с психологией не пропадете, – поддержал слова преподавателя студент.

Сергей замолчал, ожидая, что Леонид Юрьевич продолжит наставления, но он тоже молчал. В таком располагающем молчании естественным образом Сергею захотелось продолжить излагать свои мысли.

– Знаете, во время последнего разговора с капитаном я вдруг начал понимать, о чем он мне твердит, – начал говорить Сергей. Слова не были обдуманы заранее, поэтому их смысл звучал ново даже для говорящего, – Люди, еще раз люди. Не нравятся мне они, но событий-то без них не бывает! Может быть, какие-то люди и правда интересны, но как это понять? Если честно, я для этого и пошел учиться на психолога, чтобы понять людей и научиться общаться с ними.

– Ты на правильном пути, – поддержал разговор Леонид Юрьевич, – Как и в любой профессии, в психологической работе важно достичь уровня, когда вырабатывается интуиция, чувствование момента. К слову сказать, мне знакомы люди, которые так внимательны к окружающему миру, что им становится многое доступно, даже без специальных знаний. Если сможешь таким стать, то почувствуешь и «тямы», хоть это и нелегко. Представь, что ты в сумерках идешь по лесу. Тропинка еле заметна под ногами и виляет из стороны в сторону – это твой жизненный путь. Ты и его-то не всегда четко прослеживаешь, а «тямы» – это тончайшие ответвления, возможные прообразы новой тропинки. Большинство путников просто не знают об их существовании.

– Скажите, – голос Сергея вдруг обрел критический тон, – Если есть примерный жизненный путь, то зачем знать про «тямы», видеть незаметное? Человек стремится к своим целям по жизни и всё. Может быть, он не так быстро их достигнет, но это ведь утопия – требовать от всех максимально быстрого, эффективного достижения своих целей. Я сомневаюсь: может быть мне и не стоит придавать такое значение жизненным мелочам.

– В ответе на твой вопрос начать придется издалека, – как на лекции, неспешно начал Леонид Юрьевич, – Какие на твой взгляд важнейшие составляющие жизни человека?

– В смысле? – буркнул и сразу глубоко задумался Сергей, – Ну, дом, счастье, язык, уверенность, любовь.

– Правильно. Две важнейшие вещи ты назвал: любовь и счастье. Только еще одну забыл – свободу. Знаешь, что с точки зрения структуры их всех объединяет?

– Так сразу не смогу сказать.

– Не вполне очевидно, но все три этих важнейших чувства – процессы! Не все специалисты с этим согласны, но я придерживаюсь именно такой точки зрения. Положение дел меня не смущает: разве есть вопрос, по сути которого все единогласны во мнении?

– Что вы имеете в виду, говоря о процессе?

– Смотри, у любви не может быть конечной конкретной цели. Именно поэтому влюбленных часто смущает отсутствие у них полного понимания испытываемого ими чувства. Не знаешь цели – не понимаешь процесс. В сознании происходит замещение описания цели любви, описанием процесса любви. Люди говорят, что любовь – это когда приносишь завтрак в постель, когда даришь цветы, когда долго смотришь в глаза. Сплошные уловки и подмены понятий! Да, они также говорят: заботиться, быть вместе, растить детей. Однако это тоже процессы, к тому же, рассмотренные по отдельности, они относятся не только к любви.

– Хм, – не зная, что добавить, отозвался Сергей, пытаясь мысленно вникнуть в суть новой услышанной концепции.

– Отсюда мы можем плавно перейти к свободе, через термин «свобода любви».

– Кстати, этим вопросом я задавался, – наконец, нашелся, что ответить Сергей, – Всё никак не могу понять: полностью отдаваясь любви, человек ведь лишается свободы, становится рабом любви. Значит ли это, что столь сильные привязанности делают нас несвободными? Можно ли считать свободу и любовь – противоположностями?

Сергей почувствовал себя взволнованным. Отношения с девушками его беспокоили никак не меньше распознанию мелочей окружающего мира. Непростые школьные годы, к сожалению, научили его держаться особняком от общества, отчего важным представлялось чувствовать свободу действий и мыслей. Испытывая интерес к женскому полу, он подсознательно боялся нарушить независимость мыслей от окружающих установлением личной привязанности.

– Ты произнес почти тавтологию. Привязанность – это противоположность отсутствию связей. Также как цепь – противоположность отсутствию цепи. Любовь – это особый тип привязанности. Однако говорить, что в любви отсутствует свобода – не совсем верно, – аргументировано поправил психолог, – Многие явления обладают двойственными свойствами – диалектика, видишь ли.