Ты будешь смеяться, мой князь

– Как?! Да вот так! Герб это рода моей бабки, который весь уж сгинул. Ладанка с ним только и осталась да замок сгоревший. Ладанку я в шкатулке хранил и запертой отправил со сватами к нареченной моей, Рагнеде. Вот и скажи ты мне, хлопец, как ты, который дальше дня пути никуда не ходил, ладанку эту увидел? Скажи ты мне, хлопец, где Рагнеда моя, которая сватам обещала следом ехать? А если не можешь сказать – то помост на площади уже давно без дела стоит!

Збышек помолчал. На хлеб посмотрел, на странную лошадь с рогом, что Надзея вырезала лучиной посреди горбыля. На Ядвигу, которая ехидно улыбнулась и укусила дольку сушеного яблока.

– Про ладанку эту я не скажу, светлейший. А где панна Рагнеда, – Збышек судорожно вздохнул и утёр пот со лба, – кажется, знаю.

* * *

Путь их к Надзее прошёл в тяжёлом молчании. Вацлав ловко правил могучим вороным конем и, казалось, взбодрился от поездки. Збышек неуклюже брел рядом и ёжился на ветру. Скрывать он ничего не стал – рассказал Вацлаву прямо, как говорил все и всегда, но глухая тревога поедом ела сердце.

Показались уже Мутные холмы, и луна скрылась за первыми домами, когда Вацлав спросил:

– В сенях, говоришь, всегда спал?

– В сенях, светлейший.

– Он тебе, отец, и не то скажет! – донёсся голос Ядвиги, которая отправилась с ними.

– А не врешь? – спросил князь Збышека.

– Не вру. Я не из тех, кто врет, светлейший.

Вацлав поцокал языком.

– Хороша она лицом, хлопец?

Збышек задумался.

– Хороша, светлейший.

– Весела нравом?

Збышек задумался вновь.

– Да и не так чтобы грустна, но и весела не слишком. Упряма больше.

Князь усмехнулся.

– Да из тебя, хлопец, как я погляжу, тоже корзины не сплетешь.

– Корзины не сплетешь, – заметила ехавшая позади Ядвига, – а пугало отличное выйдет, ежели на кол посадить да в поле выставить.

Шляхтичи разразились смехом, который князь не поддержал – не то занятый мыслями, не то недугом своим.

Завидев пекарню, Збышек ускорил шаг – и вошёл в дом. Вацлав, Ядвига и шляхтичи остались снаружи.

– Надзея, – позвал гостью Збышек и с горечью подумал, что говорит это имя в последний раз. – Проснитесь, вельможная панна.

Она открыла свои ледяные глаза и сонно забормотала: «Куда? Зачем? Почему?».

– Оденьтесь, вельможная панна, да выйдите во двор. Нашёл я семью вашу.

– Нашёл?

Надзея мигом поднялась и недоверчиво посмотрела на Збышека. Тот неохотно кивнул. Она стала одеваться – сначала медленно, потом быстрее – заплела наскоро серебристо-голубую косу и побежала, побежала из горницы, из сеней.

Збышек едва поспевал следом. Облака приоткрыли луну и осветили Вацлава, который спешился и тяжелыми шагами приближался к Надзее. Они смотрели друг на друга пристально, напряжённо – не как будущие муж и жена, а точно израненные рыцари на турнире.

– Ты меня за дурака держишь? – тихо, с угрозой спросил Вацлав и повернулся к Збышеку.

Тот опешил.

– Не понимаю, светлейший.

– Вот и я не понимаю, зачем ты мне, хлопец, вместо Рагнеды эту селедку суёшь?

Ядвига закудахтала от смеха, как настоящая курица.

– Не гоже князю шляхтянку рыбой величать, – прямодушно отрезал Збышек. – Коли не по сердцу она вам, так не моя вина.

Надзея, не понимая, смотрела то на одного, то на другого. От холода и тревоги ее потряхивало.

– Так ты что ж, болван, думаешь, – спросила Ядвига, – что отец мой Рагнеды своей портрета не видывал?

Збышек с вызовом посмотрел на княжну.

– А если и видел, светлейшая, то что?

– А медноволосая она, вот что! – ответил за дочь Вацлав и повернулся к Надзее. – Не видала ты медноволосой панны с ладанкой? А? Под лавку тут нигде не завалилась?

Шляхтянка покачала головой.

– А сама ты кто будешь?

– Вошь бледная, – ответила князю Ядвига, и шляхтичи загоготали.

– Не тебя я, дочь, спрашиваю. Говори, панна.

– Пан Збышек меня Надзеей кличет. А сама я не знамо. Запамятовала. Да и не хочу… Надзея я. Надзея!

Вацлав помолчал, посмотрел на Збышека.

– Наврал ты, выходит? А, хлопец? Или как мне это понимать?

Рука князя легла на эфес корда, и Збышеку захотелось отступить. Чудом он совладал с собой и ответил:

– Я никогда не вру, светлейший. Либо Рагнеда она, либо… головы мне моей не сносить.

– Брешет, – заключила Ядвига. – Как сивый мерин.