Время Сварога. Грамота

Лишь под утро Вохма задремал, но даже во сне оставался начеку. Едва слышный шорох разбудил его. Он доносился из леса. Откатившись в сторону, ордынец вытащил нож и притаился за кустом. К реке вышел молодой кабанчик. Он шел к водопою. Посчитав, что добрый кусок мяса будет нелишним, Вохма немедленно приступил к делу. Даже не успев издать какой-либо звук напоследок, животное, пораженное в самое сердце, уже лежало у ног удачливого охотника. Лишь теперь мужчина решил развести костер.

Аппетитный запах жареного мяса разбудил Маню. Она недолго ловила обрывки сна, открыла глаза, улыбнулась и протянула руки к суженому.

– Муж мой, я самая счастливая на земле! – проговорила она, согреваясь в его горячих объятиях.

Занималось утро. Прохладный туман повис над рекой и уже подгонял путников в дорогу. Отведав молодое мясо, наскоро собрав пожитки, они снова погрузили на плечи носилки и двинулись в путь.

Перейдя реку вброд вниз по течению, они наткнулись на деревянного истукана. Бог охранитель – Чур, вырезанный из ствола осины, грозно округлил глаза, встречая непрошеных гостей.

– Вот и пришли! – сказала Маня.

Она осторожно опустила на землю палки, поднесла ладони к губам и крикнула в лесную чащобу:

– Дедушка Светозар, встречай, это я, Маня – внучка твоя.

Ничего не произошло, лишь где-то под ударами ветра заскрипело дерево, забарабанил дятел. Она крикнула еще раз.

– Мы не можем пройти сами? – спросил Вохма.

Он нагнулся к мальчику и проверил его дыхание.

– Нельзя. Здесь много ловушек для злых людей. Мы не пройдем.

Девушка подняла с земли сломанный сук и стала бить им о ближайшее дерево. Гулкий стук низом пошел по округе.

– Зачем беспокойство чинишь, молодка?

Из кустов, со спины, возник высокий сухой старик с длинной седой бородой и волосами, перехваченными кожаным ремешком. Тонкий с горбинкой нос, впалые щеки и хитрые с прищуром глаза. Белая самотканая рубаха из пеньки косым воротом открывала сильную жилистую шею. Без рукавов овчина прикрывала плечи. Ни дать ни взять настоящий былинный волхв – ведун. Он появился так тихо и незаметно, что даже опытный Вохма не смог определить движения позади себя.

– Дедушка. Я – внучка твоя, Маня. Узнаешь?

– Как не узнать? Я еще в своем уме! А это кто? – кивнул он на ордынца.

– Это муж мой, Вохма!

Старик внимательно разглядывал вооруженного до зубов ордынца. Нездешний облик, загорелая под южным солнцем кожа, нож за поясом, сабля на боку, стальной нагрудник и наплечники – все говорило о том, что перед ним не простой человек, а повидавший виды воин, прибывший издалека.

– Муж?! Вон оно как? И когда же вы успели? Хотя вижу, не мое это дело. А там кто? – показал он на носилки.

– Это Ванятка, внук твой, он умирает, спаси его, ты ведь можешь? Мы для этого сюда шли.

– Умирает? Что случилось?

Маня кинулась на шею деду со слезами и, сквозь рыдания, невнятно, взахлеб, стала рассказывать о произошедших событиях. Дед слушал, не перебивая. С каждым мгновением он мрачнел все больше, тревога тенью накрыло его лицо. Затем он прервал Маню движением руки, молчком подошел к носилкам, осмотрел внука и обратился к Вохме:

– Возьми его на руки, и идите за мной. След в след. Не отступайте от тропы. Иначе смерть!

Вохма шел за ведуном. Он прекрасно понимал, что такое идти след в след. Несколько раз они, казалось, возвращались обратно, избегая скрытых ловушек, петляли среди деревьев и, наконец, выбрались на открытую поляну, огражденную высоким тыном. Дед толкнул тяжелые ворота и запустил их внутрь. Посреди двора стояла крепкая изба, сложенная из толстых, в обхват, бревен. Резное высокое крыльцо, испещренное какими-то символами, указывало на особенный склад хозяина жилища. На входе был водружен выбеленный дождями и солнцем медвежий череп. Дед принял у Вохмы почти бездыханное тело.