Доктор Данилов в кожно-венерологическом диспансере

У кого-то из сотрудников пропал кошелек с крупной суммой денег, и администрация решила своими силами найти вора? Детский сад какой-то, очевидное-невероятное.

Администрация заподозрила в новом докторе тайного наркомана или алкоголика и решила узнать, не прячет ли он в кабинете запретных жидкостей или порошков? Ну, с натяжкой, конечно, но такое допустить можно, мало ли разного идиотизма на белом свете…

Или это действительно такое вот тихое санитарно-эпидемиологическое помешательство местного значения? Развлечение для посвященных? «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать»? Тогда дело плохо. Шизанутая администрация – наихудший вариант, ибо она совершенно непредсказуема.

– Наш диспансер всегда был и остается на хорошем счету благодаря четкой работе и соблюдению всех положенных правил, – сообщила заместитель главного врача, проверяя рукой, не спрятано ли что за радиатором отопления.

Данилов посмотрел ей в глаза и подумал о том, что так его, чего доброго, попросят и карманы вывернуть – а ну как где-то крошки остались или кусок колбасы? Глаза у Ирины Ильиничны были маленькие, недружелюбные. Под глазами – мешки, красный бугристый нос весь в прожилках мельчайших кровеносных сосудов. Или нелады со здоровьем у человека, или поддает хорошенько.

Даниловскими карманами заместитель главного врача не заинтересовалась. Или постеснялась, или то, что она искала, в карманах не носят. Закончив осмотр, тщательно, дважды намылив, вымыла руки, так же тщательно вытерла их казенным вафельным полотенцем с большим черным штампом «КВД № 1» и разрешила:

– Продолжайте работать.

– Спасибо, Ирина Ильинична, – немного иронично ответил Данилов, но его ирония осталась незамеченной.

Оставшись в одиночестве, Данилов открыл окно, чтобы проветрить кабинет. Проветривал несколько минут, выстудил, но от липкого запаха так и не избавился. От свежего воздуха тяжесть в затылке исчезла, и на том спасибо.

Вернувшуюся медсестру Данилов прежде всего спросил:

– Что это было, Алла Вячеславовна?

– Проверка санэпидрежима, Владимир Александрович. Разве вам не сказали? – Лицо Аллы Вячеславовны было серьезным, но в глазах сверкали веселые искорки. – Там к нам женщина сидит от доктора Базаровой. Псориаз на ПУВА-терапию[5 - ПУВА-терапия, от англ. PUVA – Psoralen & UltraViolet – представляет собой лечебное воздействие на кожу ультрафиолетового излучения в сочетании с фотосенсибилизатором псораленом, веществом растительного происхождения, повышающим чувствительность кожи к воздействию ультрафиолетовых лучей.].

– Пусть заходит. – Данилов сел за стол и нажал кнопку на стене у стола, чтобы над дверью кабинета зажглась приглашающая надпись: «Входите».

– Можно к вам, доктор?

Большинство пациентов делится на две категории – слишком вежливые и не слишком вежливые. Слишком вежливые, даже если над дверью светится «Входите», непременно осведомятся, можно ли войти, как будто врач никого не приглашал. Не слишком вежливые прут напролом, невзирая ни на надписи, ни на то, что врач может заниматься другим человеком. В меру вежливые люди попадаются нечасто. Золотая середина – вообще редкое явление. Спасибо и на том, что хоть редко, но бывает.

– Ах, я болею псориазом миллион лет, но мне каждый раз приходится перебарывать себя, чтобы явиться в диспансер, – тараторила пациентка, пока Данилов писал. – Мне как-то не по себе, брезгливо, противно. Сразу вспоминается из Есенина: «Гармонист спиртом сифилис лечит, что в киргизских степях получил». Помните эти строки, доктор?

– Не помню, – покачал головой Данилов, не прекращая своего занятия. – Стихами особо не увлекаюсь. Но причина вашего беспокойства мне, скажу честно, непонятна.

– Да мне и самой непонятно, доктор, – закивала пациентка. – Но это подсознательное. Или бессознательное? Как правильно?

– Что правильно? – Данилов перестал писать и поднял взгляд.

– Как правильно говорить – подсознательное или бессознательное?

– Без разницы.

Данилов вернулся к писанине.

– Это слово «венерический» в названии… Оно сразу же настраивает на определенный ход мыслей, – все не унималась пациентка. – А еще сюда приходят вшивые и чесоточные, бррр. Мороз по коже! Я даже летом хожу сюда к вам только в перчатках. Пусть на меня смотрят как на идиотку, зато я ничего не подцеплю!

– Да у нас невозможно ничего «подцепить», Ирина Ивановна, – сказала Алла Вячеславовна. – Чтобы «подцепить» – это постараться надо. Вот сколько лет работаю в диспансере, а ничего не «подцепила».

– Понимаю, понимаю, – снова закивала Ирина Ивановна, – но я ничего не могу с собой сделать. А тут недавно я слышала, что в Москве целую семью прокаженных нашли…

– И не недавно, а год назад, и не в Москве, а в Подмосковье, и не целую семью, а одну женщину.

– Не в нашем районе?

– Нет.

– Ну, слава богу, а то я уже в трамваи и автобусы садиться боялась… Надо бы еще к невропатологу сходить, пусть выпишет успокоительное. У меня во время обострений нервы совсем расшатываются…

«Лучше сразу к психиатру!» – подумал Данилов, но озвучивать свою мысль не стал, зная, что толку не будет, только скандал. Совет проконсультироваться у психиатра зачастую воспринимается нашими людьми как оскорбление. За границей, говорят, дело обстоит совсем по-другому. На то она и заграница.

Пациенты шли один за другим, время летело незаметно. Когда их поток иссяк, Алла Вячеславовна вернулась к теме утреннего обыска.

– Наше начальство очень беспокоится насчет того, что доктора могут заниматься частной практикой, – сказала она. – Поэтому и трясут регулярно все кабинеты. Ищут у докторов «свои» шприцы, катетеры, растворы для промываний, таблетки всякие. Да, таблетки тоже. У нас одно время доктор Жирмунская работала, так у той в коробках на шкафу целая аптека была. Самые что ни на есть крутые антибиотики. И существенно дешевле, чем в аптеке.

– С чего такой альтруизм? – полюбопытствовал Данилов.

– Никакого альтруизма, Владимир Александрович, у нее дочь на большом аптечном складе работала и заодно товар тырила. А мать здесь, в диспансере, продавала. Семейный бизнес. Потом на дочку уголовное дело завели, она насчет матери раскололась, милиция к нам приходила, Жирмунская уволилась в один день.

– Уволилась или Марианна Филипповна поспешила от нее избавиться?

– Не знаю. Ушла она, короче, такие вот дела. После ее ухода кабинеты еще усердней трясти стали. И чаще.

– А «чаще» – это как?

– Пару раз в месяц, это как пить дать! Иногда могут и пустой кабинет осмотреть. Как говорится, всегда начеку.

– И что, никто в диспансере «левых» больных не лечит? – усомнился Данилов.

– Почему не лечит? – улыбнулась медсестра. – Лечат, конечно. Но только те, кому можно, на чьи дела администрация сквозь пальцы смотрит. Есть у нас несколько таких сотрудников. Имен я называть не буду, не в моих это правилах, но такие есть. Они свое дело знают, с Марианной Филипповной делятся, не иначе, потому и работают без помех.

– Но ведь я же не венеролог и не уролог, а физиотерапевт. – Данилов дал выход удивлению. – Чего ради мой кабинет так тщательно обыскивать?

– А кто может сказать, что у вас на уме? – вопросом на вопрос ответила Алла Вячеславовна. – Может, у вас хобби такое – уретриты лечить? У нас все под подозрением. Вы думаете, что главная сестра столько времени делала? По нашим кабинетам ходила, а вдруг вы что нелегальное под ванну спрятали или в кабину засунули?

– Никогда бы не подумал! – покачал головой Данилов.

– Жизнь любит удивлять. Я куда старше вас и то каждый день чему-нибудь да удивляюсь. Не без этого. Вы не представляете, какой шум у нас поднимается, если в мусорке вдруг неутилизированный шприц обнаружится. «Ах, как же так! Кругом ВИЧ, а вы тут шприцы использованные разбрасываете!»

– Ну это в общем-то серьезное нарушение – шприцы где попало, – возразил Данилов, старавшийся всегда смотреть на вещи справедливо и непредвзято. – И где быть ВИЧ, а также гепатитам и сифилису, как не в КВД?

– Так-то оно так, правда ваша, – вздохнула Алла Вячеславовна. – Только вот любимчикам можно полное ведро шприцов иметь и слова им никто не скажет, а других за один-единственный распять норовят. До полного маразма доходит. Лена Лыткарина решила штемпельную подушку «реанимировать» и, чтобы руки зря не пачкать, вытянула шприцом немного краски из пузырька и покапала на подушку. Шприц, естественно, швырнула в ведро. Не в лотке же его замачивать, он же с биоматериалом не контактировал, верно?

– Верно.

– Да и лоток пачкать краской незачем. Так за этот шприц и Лена, и доктор Тамара Наумовна, с которой Лена работает, по выговору получили, с лишением премии. Вот такие дела у нас творятся. А вы небось думали, что в приличное место попали?

– Приличные места, Алла Вячеславовна, существуют только в нашем воображении, – улыбнулся Данилов. – Поверьте бывалому человеку. В каждой палатке свои неполадки. И начальство далеко не всегда бывает вменяемым. Люди вообще далеки от совершенства. Что ж теперь, не работать нигде? Тем более что отбивать кусок хлеба у своих коллег и лечить здесь кого-то левым образом от сифилиса я не собираюсь.

– А вам этого и не надо, – рассмеялась медсестра. – Вы можете частный солярий открыть – пускать народ в ультрафиолетовую кабину позагорать за деньги.