Кира в стране дирижаблей

Водород – воздушный пузырь этой небесной рыбы – держал дирижабль в потоке ветра, который проскальзывал через искрящиеся винты, безразлично перемалывающие воздух, задевая стабилизаторы со страшным режущим свистом.

Кира с восторгом и детским первородным восхищением отшатнулась от плотного, двойного стекла, как если бы ветер ударил ей в лицо, слезя глаза и растрепывая волосы. Страха не было, он остался там, внизу, где остались и крыши домов, и кроны деревьев, и лающие собаки, и удивленные люди с задранными вверх головами…

3

«Мирный» шел из Марокко в Соединенные Штаты, рассекая просторы Средиземного неба. Завтра утром цеппелин пришвартуется к причальной мачте Имперской Государственной Постройки. А сегодня – последняя ночь пассажиров на судне, последний шанс исполнить мечты. И если Мари права, и серебряная цепочка на самом деле приносит удачу, то все Кирины желания сбудутся!

Впрочем, ее жизнь и так складывалась благополучно: дворянское происхождение, богатая семья, пускай без матери, но с заботливым отцом, хорошее воспитание в pension[2 - Пансионат (англ.)]: игра на фортепьяно и уроки французского, а теперь – учеба в Штатах и светская жизнь, наполненная торжественными приемами, замужеством и устрицами, поданными под белое вино. Чего еще желать? Да она ничего и не желала… просто сейчас ей хотелось того сиюминутного удовольствия и счастья, которые бывают только в конце длинных путешествий перед началом размеренной и понятной жизни…

На палубе-ресторане было, как обычно, людно.

«Мирный» был оснащен четырьмя дизельными двигателями, фюзеляж вмещал двести тысяч кубометров газа в баллонах – это позволило конструкторам установить на палубе рояль, под музыку которого танцевали несколько пар в платьях и смокингах.

Кира обвела взглядом зал и обрадовалась, что среди танцующих нет того, кого она искала…

Маркиза, пришедшая на палубу-ресторан раньше нее, заняла столик у окна и теперь заказывала у официанта salade de crevettes.[3 - Салат с креветками (фр.)] Кира уже было пошла к подруге, как вдруг к ней обратились.

– Bonjour! Me laisserez-vous vous inviter ? une danse?[4 - Здравствуйте, вы позволите пригласить вас на танец? (фр.)]

Кира медленно обернулась – он… он! Он!

Ах, сколько же этой невинной фразе предшествовало неловких пауз, заминок и косых взглядов в дни их перелета! Но зато теперь, Кира точно знала, к чему сегодня вечером приведет невинный вопрос… Не зря она столько думала об этом моменте, хранила и лелеяла тайные мысли, а потом засыпая, уткнувшись от стыда в подушку, и надеясь, что при выключенном свете Мари все-таки не видит ее покрасневших щек, просила маркизу, если завтра вдруг… не возвращаться в каюту раньше полуночи, или быть может наоборот, не ждать ее ночевать…

Эрик улыбался ей широкой улыбкой, не подозревая, что Кира сейчас чувствует. Его карие глаза проникали под декольте, куда-то вглубь ее, под сердце.

– Oui,[5 - Да (фр.)] – чуть дыша, шепнула она.

… И вот они кружатся снова и снова, а в перерывах разговаривают «Вас ведь Кирой зовут, не так ли?» «Прошу, давай на "ты"»! Ведь она и так уже все о нем знает – и не только от сплетницы-маркизы – из детских сказок, которые нянечка читала ей перед сном. Он – тот самый принц! Воздух в груди перехватывает – она почти задыхается, но не может остановиться, и шлейф платья кружится следом, вторя разрозненным звукам джаза. Клавиши рояля громыхают, готовые пробить палубу. – Раз! Раз! Раз!

Наконец, потанцевав и освежившись шампанским, они с Эриком вышли на прогулочную палубу. Здесь было гораздо прохладней, чем внизу – ветер гнал мимо заплывшие тенью облака. Юноша накинул на плечи девушки кожаную куртку, подшитую овчинным мехом, какую носят многие летчики.

– Ты знала, что «Мирный» вмещает шестьдесят тонн топлива? Для такого веса нужны баки объемом две с половиной тысячи литров. А максимальная мощность каждого двигателя тысяча двести лошадиных сил, – Эрик со знанием дела наморщил лоб, показывая на механизмы.

Кира была готова внимать, готова закопаться во всех этих числах, вторить Эрику вопросами, поддерживая беседу, лишь бы он продолжал говорить.

– Откуда ты все это знаешь? – восторженно спросила она.

– Я на инженера-авиаконструктора еду поступать в Адмиралтейскую академию, – Эрик засмеялся. – После института пойду в «Дирижаблестрой» работать. А ты? Зачем ты летишь в Петербург?

– Я тоже еду учиться, – обрадованная тем, что у них есть что-то общее, Кира с охотой начала рассказывать, ибо нет на свидании худшего момента, чем тот, когда симпатичные друг другу люди, не знают, о чем поговорить, и потому заминаются, как закончившаяся виниловая пластинка.

– Поступаю в институт «Газетоведения», на журналистику. Мой отец, вообще-то мягкий человек, тут почему-то настоял на этом… По правде говоря…, – она помедлила, – мой дядя… ректор института, он обещал, что меня примут… – этот факт разглашать не хотелось, но слова, зацепившись друг за друга суффиксами и окончаниями, сами вылетели из нее.

К тому же, не в силах сдерживать своего очарования Эриком, она поддалась его магии и желала высказать ему всю свою жизнь без утайки, чтобы остаться обнаженной, беззащитной перед ним. Она забывалась, как в детстве, когда бесхитростные девочки, неискушенные жизнью, просто и легко держаться за руки и гуляют с такими же неискушенными жизнью мальчиками.

– И долго учиться на репортера? – спросил Эрик.

– Четыре года, но потом еще практика.

– Почему же ты из Марокко летишь? Ни за что не поверю, что ты марокканка, – он посмотрел на ее светлые волосы, развевающиеся на ветру. Прядь то и дело заслоняла глаза. Кира сдалась и не пыталась ее поправить, решив, что такой небрежный вид только еще больше подпитает нужное настроение.

– Сама я из Новой Англии…

(И здесь, хоть произведение не является летописью этой далекой страны, и излишние ее восхваления были бы странны, все же несколько слов этому дивному Королевству мы уделим. В скобках – дабы не утруждать ленивого читателя излишней информацией и дать возможность пропустить сей абзац… Новая Англия (к слову, никакой Старой Англии никогда не существовало, (а скобки внутри скобок – это уж совсем моветон), (только если перед вами не пример по алгебре), (коим эта книга явно не является)) была разделена на несколько графств, каждое из которых славилось чем-то особенным: Чешир – котами, Дарем – дарами, Кент – сигаретами, Диваншир – диванами, Глобстер – лобстерами, а Суссекс… тут мы вынуждены себя оставить, ибо как раз на этой странице книгу может раскрыть невинная рука ребенка).

– …Прошлым летом закончила школу, – продолжала Кира, даже не подозревая о столь грубых авторских ремарках, – год не знала, где жить и чем заниматься. Путешествовала: Париж, Женева, Монако… Теперь вот определилась. А в Марокко мы с подругой отдыхали, я познакомилась с ней в Барселоне, где прожила всю зиму…

Эрик казалось перестал ее слушать.

– Погоди-ка, – неуверенно перебил он, – твой дядя… Ты сказала, он ректор института «Газетоведения»… ведь… он же и министр информации, верно?

– Да, – Кира опустила глаза. Ей стало неловко.

– Граф Дракула…? – все больше удивляясь, воскликнул Эрик.

– Ага, – Кира усмехнулась, смущенная своим родством со знаменитым политиком и ученым, темным канцлером и серым кардиналом. Реакция людей всегда была одинаковая. Поэтому она и не любила о нем говорить. – Адольф Геннадьевич Дракула – мой дядя.

4

– А кто тогда…

– Моя мама – его сестра, но она умерла во время войны… Двенадцать лет назад. Мне кажется отец очень болезненно переживал ее утрату. Я очень похожа на маму и внешне, и просто…. Может быть я слишком напоминала ему о ней. Он отдал меня в пансионат, а когда я доучилась… вот, я здесь.

Эрик замолчал, потрясенный услышанным, но тут же, спохватившись, сказал:

– Извини, я не хотел… про маму…

– Ничего. Я маленькая была. Плохо все помню, – Кира пожала плечами.

Эрик, тот Эрик, на которого она смотрела все дни их круиза, теперь извинялся перед ней! Есть все-таки в девушках что-то волшебное, что притягивает, сажает на цепь и держит, даже если сами девушки, особенно юные, не догадываются о существовании таких кандалов. Серебряная цепочка не заканчивается на сплетении ключиц, она становится невидимой и тянется к мужскому сердцу.

Эрик рефлекторно похлопал себя по карманам.

– Что случилось? – встревожилась Кира.

– Курить… хочется. – Он тоскливо посмотрел на горизонт.

На дирижаблях курить запрещалось. Все пассажиры при посадке сдавали спички, зажигалки и любые другие легковоспламеняющиеся предметы.

Солнце уже скрылось и теперь ночь – Госпожа Луны и звезд – крадучись осматривала свои владения. А все они – пассажиры и экипаж – были всего лишь гостями в ее небесном чертоге. Но не судьба была увидеть звезды в эту ночь – воздушный корабль окутал сильнейший туман, который так обволакивал судно, что уже не было возможности разобрать, где зашло солнце.

Теперь Эрик рассказывал про воздушную навигацию:

– …По сути, измеритель Герца похож на подзорную трубу. Он вставляется в отверстие на нижней палубе гондолы и крепится на подшипнике, а вокруг него – градуированный лимб. Но в такую погоду, как эта, им особенно не воспользуешься. А ветер, кстати, довольно свежий… возможно, у нас сильный дрейф…

Они остановись у круглых циферблатов непонятного назначения. Эрик с любопытством их разглядывал.

– Хм… – промычал он задумчиво. – Странные показатели… не можем мы сейчас быть на такой высоте… Кстати, Кира, ты знаешь, что высотометр – это просто барометр-анероид, который устанавливается на ноль или…