Салон-вагон

Я отвечаю Борису:

– Верю.

XII

Фотография приведена в порядок. В газете крупными буквами напечатано объявление о приеме заказов.

– Завтра, – говорит Аким, – начнут приходить рожи.

Смеясь, оборачивается к Эстер.

– Моя ретушерша будет подкрашивать, прихорашивать и портить.

Эстер остается с ним. Борис поселился на краю города в рабочей слободке. И в той же газете, почти рядом с объявлением о фотографии Янковского, я читаю другое: «Грамотный молодой человек ищет места в контору, десятником, знаком с земляными работами».

Недалеко от дома губернатора прокладывают новые водопроводные трубы. Пахнет свежевырытой землей, шлепают босые ноги рабочих. Если Бориса примут на эту работу – полдела сделано.

– Аким сомневается в этом.

– Сомневаюсь, – говорит он нам, – ибо боюсь повторить, как боятся поверить чуду. – Но уже через минуту он полон надежд:

– А вдруг?

Улыбается самому себе, подходит к Борису, внимательно оглядывает его и бормочет:

– Рост хороший, подходящий. Eй-богу, ведь могут принять легко, без всяких, вот только…

Он обращается к нам:

– Как по-вашему, Борис похож на еврея?

– Очень мало, – отвечаю я.

Пока мы обо всем этом говорили, Эстер молчала, а теперь после моего ответа резко обращается ко мне:

– Ты рад этому?

Я вижу изумление Акима, вижу, как морщится Борис. «Опять за старое», – проносится мысль. Стараюсь спокойно глядеть Эстер в лицо, спокойно ответить:

– Конечно, рад, иначе Бориса не примут, ведь по паспорту он русский. Ты забыла?

– Я ничего не забыла.

Глаза Акима перебегают от меня к Эстер, недоумевая, вопрошая, а когда Эстер заходит в другую комнату, я не знаю, что сказать Акиму, что ответить на его молчаливый вопрос, и быстро перевожу разговор на другое.

XIII

Я переехал в другую гостиницу. Пока я человек неопределенных занятий, но с деньгами. В гостинице я надеюсь понравиться всем, начиная с хозяина и кончая посыльным. Из угловой комнаты гостиницы видны площади и косяк губернаторского дома. Сбоку от него, в противоположной стороне, ведется работа по сооружению водопровода; но угловая комната занята приезжей помещицей. Со дня на день она должна уехать, так сказала мне хозяйка, когда я ей жаловался на неудобства моей комнаты. Надо запастись терпением и ждать.

Аким спрашивает:

– А нельзя ли ее как-нибудь выкурить? А поговорить с ней?

Помещица с утра до вечера пропадает по магазинам, возвращается с пакетами, с картонками и злится. Я пытался поговорить с ней, но ничего не вышло. Придется подождать. Так или иначе, но губернатор на наших глазах. Слева буду я, справа Борис. От площади расходятся три улицы. Боковые наши, надо занять еще третью.

Я говорю:

– Если мы займем все три улицы, мы победили. Дней шесть-семь достаточно, чтобы определить время его выездов. Тогда или Борис бросает, или я из окна гостиницы, или третий, – в зависимости от того, на какую улицу свернет коляска. Если есть известная регулярность, я ее установлю из окна или Борис на работе. Но как занять третью улицу? Я-то комнаты добьюсь, не сегодня завтра помещица уедет. Насчет Бориса будем надеяться. Но вот третья улица, как быть с ней?

Как всегда, Эстер молчит. Нагнулась над столом и теребит бахромки скатерти. Я стараюсь на нее не глядеть, но почему она молчит?

Я обращаюсь к Акиму:

– А ты что скажешь?

– Дай подумать.

Подхожу к окну. Кое-где загораются фонари, замирают последние детские голоса. Надо же найти выход, третья улица должна быть тоже нашей. Упорно ловлю ускользающую мысль, хочу сосредоточиться и не могу. Только что я думал об Эстер. Она как будто не с нами, а где-то далеко от нас. Зачем же она приехала?

– Ну, – тороплю я Акима, злясь на себя.

Он спокойно отвечает:

– А я уже решил, я встану с аппаратом.

Смеется:

– Фотограф я или нет? Как по-вашему?

Мне хочется подойти к Эстер, встряхнуть ее с силой, обнять, умоляя, не знаю, что сделать, но только пусть не молчит. Аким что-то спрашивает меня.

– Да-да, – отвечаю я.

Он удивленно глядит на меня. Я чувствую, что ответил невпопад, и торопливо говорю:

– Аким… милый… все хорошо будет.

В передней звонок. Пришел Борис.

XIV

В последний раз я в фотографии. В приемной какой-то господин в цилиндре. Сажусь рядом с ним. Потом приходит дама с ребенком. Дама не отрывается от зеркала, приглаживает волосы. На девочке ярко-красный бант. Эстер уводит сперва господина. Девочка полуиспуганно-полурадостно прижимается к матери. Слышу:

– Мама, и нас сейчас позовут?

– Прошу вас, – говорит Эстер мне.

Я уступаю очередь даме, она благодарит меня. Ярко-красный бант и раскрасневшаяся, окончательно напуганная девочка исчезают за портьерой.