Кончина века. Роман

Итак, двухкассетник, привезённый Васей из Финляндии, теперь следовало с выгодой сбыть. Для начала наш герой решил проконсультироваться по этому поводу с аспирантом Рафиком Раздолжибовым, большим знатоком импортной радиотехники. Осмотрев принесённый Васей в лабораторию двухкассетник, Рафик заключил, что аппарат – говно, но загнать его, и довольно дорого, можно. Он посоветовал сдать магнитофон в комиссионный магазин подмосковного городка Долгопрудного: «там – xарошый цэны, а в Москвэ дорого нэ возмут».

– Савэтую тэбэ, продав эту шарманку, купыт сэбэ харошый атэчэствэнный абарудаваныэ. Звукаваспраызвэдэныэ будэт намнога лучшэ! – продолжил Раздолжибов и предупредил. – Аднака, сматры, кагда паэдэш с аппаратам в элэктрычкэ, – спряч эго в балшой сумка. А то дажэ ы за такой дэрмо в нашэ врэмя можно пэро в бок палучить!

Магнитофон в указанной Рафиком комиссионке был, действительно, неплохо оценён и быстро продан. В результате Вася окупил своё заграничное путешествие в полтора раза. Отдал долг тёте, а на оставшиеся деньги, добавив ещё немного своих кровных, купил по совету Рафика неплохое музыкальное отечественное оборудование: кассетную деку, вертушку для пластинок, усилок и огромные напольные колонки. Очень уж захотелось Васечкину завести качественную музыку у себя в доме!

Собранная Васей музыкальная система, действительно, давала звук, не шедший ни в какое сравнение с дребезжанием двухкассетника: низы – богатые и сочные, – ударяли в грудь, а верха лились тонко и изящно, заставляя позвякивать стеклянные бокалы. Вася остался очень довольным своим приобретением, чего нельзя было сказать об остальных обитателях квартиры.

* * *

Роман с Симочкой, поездка в Финляндию и приобретение музыкального центра, несомненно, пошли на пользу нашему герою. Он постепенно стал забывать о своём неврозе. Ещё некоторое время Вася походил к доктору Кубышке, а потом бросил занятия психотерапией за ненадобностью.

VI

Вернувшись как-то в пятницу, ноябрьским вечером (вскоре после приезда из Финляндии) с работы, усталый и продрогший, Вася с удовольствием ввалился в тёплую квартиру; и обнаружил её обитателей в полном сборе. Вика, Томочка и Таисия Петровна что-то оживлённо обсуждали в коридоре, а кругленький Антоша копошился у их ног.

– А, дорогой зятёк явился, – возбуждённо кинулась к Васе Таисия Петровна. И, не давая ему опомниться, стала рассказывать: «Ты послухай, чему я сегодня была усвидетельницей! Стояла, значить, я у очереди, у гастрономе, – давали мороженых американских цыплят, – по двое у руки. Очередь огроменная, стоим долго – часа два, наверное, – однако – всё тихо-спокойно. Ужо скоро должна была подойтить моя очередь, как, удрух, к самому прилавку подскакивает наглая такая, молоденькая дамочка. Уся из себя разодетая такая, культурная, – в очках. Подскакивает она, значить, к продавщице и говорить: „Вы мне, Марья Ивановна, отложите, пожалуйста, пару цыплят, каких покрасивше. А я вечерком, когда народ схлынет, заберу. Премного, мол, вам заранее благодарна!“ И собралась было ужо энта фря уходить. Так, ушто тут началось от ейных слов у очереди! Бабы завопили: „Ты ушто же это, стерьва учёная, на нас, на людёв, плюёшь?! Мы тут цельный день стоим, а ей, видите ли, – „отложите, пожалуйста“. Ничего ей, шельме, не откладывать, – ушоб она поперхнулась!“ А стоявшая передо мной пенсионерка уконец рассвирепела: схватила с прилавка за ноги синюшного цыплёнка и давай лупить им по морде энту молодуху. А та – ну орать не своим голосом, очочки её модные, естественно, тут же – удребезги, красочка по напомаженной морде потекла. Пенсионерку оттащили, вызвали милицию, составили протокол. Во, зятёк, до чего докатились, – звереет народ. А, упрочем, так и надо энтой стерьве, уштоб знала своё место!»

Таисия Петровна, была явно довольна произошедшей скандальной историей и пребывала в состоянии радостного, эйфорического возбуждения. Не переводя дух, она предложила: «Иди-ка ты, Вася, на кухню, – я тебя ужином накормлю, с пирожками. Горячие – только что напекла! А покамест ты ешь, я тебе расскажу, как раньше мы жили». Это означало, что надо будет в очередной раз выслушивать «Краткую историю жизни» любимой тёщи.

Подобная перспектива отнюдь не привлекла Вику и Томочку, так как свою историю Таисия Петровна рассказывала кому угодно и при первой же представлявшейся возможности, и все в доме слышали её уже множество раз в различных вариациях и знали практически наизусть. Поэтому сёстры потихоньку удалились в столовую, захватив с собой Антошу, – смотреть телевизор. Васечкин же был отдан на растерзание тёще. Что поделаешь, такая уж сегодня ему выпала участь. Однако его моральные страдания будут, по крайней мере, компенсированы деликатесными пирожками. Справедливости ради нужно отметить, что Таисия Петровна готовила их великолепно: кругленькими, румяными, с промасленной, хрустящей корочкой, тающими во рту, – с мясом, с говяжьей печёнкой, с капустой, с яйцом и рисом.

Вася удобно расположился за покрытым клеёнкой, прямоугольным столом, занимающим солидное пространство в центре их большой кухни. Таисия Петровна тем временем подала ужин, состоящий: из ароматного, горячего украинского борща и сочных котлет с восхитительной, жареной на сале с луком, картошкой. На стол было также поставлено внушительных размеров блюдо с пирожками.

– Ну, ушто ж, Васечка, кушай на здоровье, – проворковала тёща, – и послушай-ка, за одно, и мою историю.

– Ты знаешь, Вася, что родом я с западной Украины. У детстве пережила многие напасти, которые натворили у нашей стороне большевики. У начале тридцатых годов мой дядя Григорий – зажиточный крестьянин, тот, который говорил, ушто «большевикам надо горло красить», стрелял из обреза у пришедших его раскулачивать комсомольских активистов. А потом дядя Григорий исчез, – скрывался от нквд-шников. Их партия послала за его головой. После наша семья голодала: я, да мои братья и сёстры ели суп из картофельных очистков, а отец продал последнюю кобылу. А потом началась война, и я пошла медсестрой на фронт. Ты видел, Вася, – у меня и медали кой-какие имеются. После войны, я закончила Высшие львовские курсы машинисток и переехала у Москву, где устроилась секретаршей у крупное строительное управление. Там я познакомилась усо своим будущим мужем – инженером-строителем, товарищем Павлом Павловичем Семихватским – интересным таким мужчиной. Он был на двадцать лет меня старше, а я у то время была диваха ухоть куда – красавица, да и бойкая такая! Вот и отбила товарища Семихватского у его первой жены – неряшливой такой и безответственной особы. Расписавшись, мы поехали ус мужем у Западную Сибирь. Туда его направили конструировать нефтяные вышки. У товарища Семихватского была трудная судьба: незадолго до нашего знакомства, его сын от первого брака – шестнадцатилетний Виктор – погиб. Дело было у Сибири. Пошёл он как-то у тайгу грибы собирать, да и не вернулся. Через унесколько дней тело его нашли у лесу: говорять, – зарезали сбежавшие из зоны блатари. От горя товарищ Семихватский стал пить, но я его поддерживала, не дала усовсем успиться. Потом у нас с ним родились три девочки: устаршая Рита – лёгонькая такая, как пушинка, и болезненная; усредняя Вика – толстенькая такая и крепенькая, – мы прозвали её «Бубой», – и младшая Томочка – идеальный такой ребёнок, точная копия папы. Томочка появилась на свет через пару месяцев после смерти отца. Тот скончался от проблем ус сердцем во время операции грыжи. И была, поэтому, моя Томочка обделена отцовской лаской. Без мужа я сумела дать усвоим дочерям университетское образование, – они у меня, ты сам знаешь, – учёные, – вот так-то, Вася. Рита с Викой уже пристроены, – мужья у них хорошие и унука с унучкой мне дали.

Здесь нужно сказать, что внук Антоша и внучка Светочка, также, как и дочка Томочка, пользовались особой любовью Таисии Петровны, и она всячески старалась получить от внучат в ответ какие-нибудь признаки взаимной любви. Например, требовала, чтобы они звали её не иначе, как «бабуля». Взрослые – Вася, Вика и Томочка – быстро освоились с этим новым словом и часто между собой именовали Таисию Петровну «бабулей». Светочка также постепенно усвоила это обращению. Антоше же в первое время трудно было к этому привыкнуть, так как двух своих других бабушек – Васиных маму и тётю – он именовал соответственно, «баба Флора» и «баба Поли».

– Осталось теперь только нашу умницу и красавицу Томочку замуж выдать за доброго человека, – а там и помирать можно, – продолжала бабуля.

– Ну, что вы, Таисия Петровна, – рано вам ещё о смерти-то думать! – вставил из вежливости Васечкин.

И на этом, к счастью для него, «Краткая история жизни» тёщи закончилась. Завершился, но уже, к сожалению, и вкусный ужин.

* * *

Поблагодарив Таисию Петровну за деликатесную еду и интереснейший рассказ, Вася присоединился к Вике и Томочке, всё ещё смотревшим в столовой (Томочкиной комнате) телевизор. Антоши с ними уже не было, – Вика только что уложила его спать.

По телеку шла какая-то дребедень – репортаж о жизни советских шахтёров. Собственно, сёстры и не смотрели телевизор, – он был включён так – для фона.

Сидя за круглым, обеденным столом, Вика терпеливо вязала весёленькую, зелёненькую жилетку для своего мужа; а Томочка, развалившись в кресле и накрыв ноги пледом, читала толстый роман.

– Ну, как тебе «Краткая история жизни»? – поинтересовалась Вика, оторвавшись на секунду от вязанья.

– Ничего, с хорошей закуской проходит, в горле не застревает, – ответил Вася и спросил: «Нет ли чего поинтереснее по телеку?»

– Не всё ли тебе равно? Наверняка, я уверена, что и по другим программам ничего дельного не показывают. Но, если хочешь, – пойди покрути сам, – неохота вставать, – сонно отозвалась Томочка.

– Что верно, то верно, по телику круглые сутки идёт одна дребедень, – отвечал Вася. – Поэтому мне глубоко насрать, что смотреть. Но я, всё же, пойду попереключаю…

При этих его словах Томочка несколько оживилась и расплылась в прелестной улыбке.

– Чему это ты заулыбалась? – спросила её Вика.

– Да вот, – я живо себе вдруг представила на моём обеденном столе дымящуюся, ароматную кучку свежего Васиного говна, – только что с удовольствием им высранного.

– Ты права, Томочка, – сказал Васечкин, – действительно, как справедливо подметил один поэт (не помню, какой): «Нет ничего приятнее на свете, чем хорошо и от души посрать…»

Заметим, что отечественный телевизор «Горизонт», выделенный бабуле как ветерану ВОВ (Великой Отечественной войны), не был снабжён пультом дистанционного управления, поэтому Васечкину пришлось, пройдя всю комнату, приблизится вплотную к телевизионному ящику.

Подойдя к телевизору и, уже было, собираясь переключить программу, наш герой на мгновение замер… Что-то в идущей передаче привлекло его внимание.

Несколько шахтёров сопровождают телевизионного корреспондента в экскурсии по городскому кладбищу. Там похоронены в основном шахтёры. Вот они подводят телевизионщика к скромной могильной плите, под которой покоится их коллега, умерший далеко не старым, – лет в сорок.

– Отчего умер ваш товарищ? – спрашивает корреспондент.

– От безысходности, – следует ответ.

Тут Вася переключил программу. По другому каналу шёл увлекательный американский боевик.

VII

Покинув уснувшую в кресле Томочку, Вика и Вася отправились на отдых в свою комнату.

Антоша мирно почивал на маленьком диванчике, отгороженном от двуспального родительского канапе шкафчиком с игрушками, – посапывая и подложив ручонку под пухлую, розовую щёчку. Спящий мальчуган был так нежен и тих, что в нём никак не угадывался тот заводной сорванец и проказник, каким он бывал днём.

В комнате, подсвечиваемой настольной лампой с зелёным абажуром, царил уютный полумрак. Тускло поблёскивали стеклянные двери книжного шкафа и металлические обода динамиков Васиных напольных колонок.

3а большим окном, над белокаменными боярскими палатами царила стылая, дождливо-мокроснежная ночь. Но мрак её и холод не проникали в нагретое жильё.

Поздними вечерами, когда все в доме спали, Васечкин любил сидеть за письменным столом напротив этого окна, – при этом пить горячий чай, и что-нибудь читать или писать. К ночи его мозг всегда активизировался, и масса интересных идей и мыслей роилась в нём. А утром нашему герою было всегда тяжело просыпаться (поэтому и приходил он на работу всегда не рано) и, обычно, до обеда ничего не соображал. То есть, Вася был «совой». Вика же, напротив, была «жаворонком», – ложилась вечером всегда не позже одиннадцати и вставала в семь утра, чтобы вести Антошу в школу.

В этот вечер Вася устал и решил лечь спать одновременно с женой. Он задёрнул шторы, отгородившие совсем их уютный мирок от ночной непогоды. А потом они разделись и, потушив лампу, скользнули в свежевыстиранные простыни под тёплое стёганое одеяло.

Наш герой прижался животом к выставленной из-под ночной рубашки (или «ночнушки», как Вика её называла) горячей и мягкой попке супруги. Коленями он упёрся в ложбины, образованные сзади её согнутыми ногами. Они любили так спать, – как бы слившись в одно диковинное, многорукое и многоногое, но незлое существо… Сон, как всегда, не замедлил прийти к ним обоим почти одновременно.

* * *

Следующим утром, примерно в восемь часов, Вика с Васей были разбужены дикими воплями, доносившимися из Томочкиной комнаты: «Нищенка! В мещанки за мой счёт! Не выйдет! Да я ж тебе морду выбью!» Это голосила Таисия Петровна.

Ошалевшая спросонок, и перепуганная Вика вскочила и побежала в одной ночнушке посмотреть, в чём дело? За ней, надев, однако, домашние штаны, последовал и Вася.

Оказалось, что рассвирепевшая бабуля всерьёз набросилась на заспанную младшую дочку, скинув с неё одеяло и собираясь уже было приступить к рукоприкладству.

Праведный материнский гнев был вызван весьма уважительными обстоятельствами. Таисия Петровна, пережившая в уже далёком прошлом голод, была чрезвычайно запаслива: всё время делала заначки на случай войны или какого другого стихийного бедствия. Например, в её крохотной комнатушке, под старым клоповным диваном, который Вася для себя именовал не иначе, как «тёщиным логовом», было спрятано два двадцатикилограммовых мешка сахара. Заметим, что сахар в описываемое нами время был дефицитом и продавался по талонам в ограниченном количестве.

Продукт этот постепенно отсыревал, и все члены семьи недоумевали, зачем бабуле потребовалось такое его количество, – ведь сахаром же при голодухе не наешься. Она, однако, объясняла, что в случае голода сахар надо будет разводить тёплой кипячёной водой и пить сладкий сироп, – таким образом можно будет продержаться.