Флагман футбола

Был в Погосте свой Иванушка-дурачок, убогий сын Арины Беловой. Зимой и летом ходил он в одной ситцевой рубашке, посконных штанах и босиком. И всегда куда-нибудь неизвестно зачем торопился. Как сейчас вижу его, бегущим босиком по заснеженной улице на полусогнутых ногах в соседнее село Вашку. Можно только удивляться беспредельной выносливости его организма – ведь Погост-то не где-нибудь на юге, а в двадцати километрах от Переславля-Залесского, морозы зимой до 30 градусов – не редкость.

– Он в этом деле не глупей нас: знает, как здоровье добывать, – помню, ответил мне однажды дед.

…В летнюю пору уклад жизни резко менялся. Я становился членом трудовой крестьянской семьи. Приходилось в отличие от дореволюционных приездов, когда я на положении егерского сынишки мог в охотку развлечься сельской работой, трудиться по необходимости. Теперь уже всерьез, в полном объеме, проходил я сельскохозяйственную практику, с самыми разнообразными работами и в весеннюю посевную и в осеннюю уборочную.

Четырнадцать лет в деревне самый рабочий возраст. Гуляешь с подростками, а трудишься со взрослыми. Я работал в поте лица и в поле, и на пожне, и в пойме. Откровенно говоря, было не до футбола. Да и попытки насадить его в Погосте к успеху не привели. Погостовская молодежь увлекалась любимой исстари игрой в лапту, а мы с Петром – чуждым для них «футболом». Смастерили мяч из вязанного из деревенского суровья чулка, тугой, добротный, и били по нему, как во дворе на Пресненском валу.

…В феврале 1920 года умер от тифа отец. Семнадцатилетний Николай стал главой семьи. Осенью того же года я по решению старшего брата вернулся в Москву.

Сердце застучало от волнения, когда я, спеша с поезда, свернул на нашу улицу. Дополнительное обозначение в названии вала – Камер-Коллежский – уже было снято. И это, мне показалось, как-то обеднило внушительность названия нашей улицы. Больше никаких изменений я не заметил.

Готовясь к возвращению в Москву, я тщательно продумал свой костюм. Полувоенный френч и защитного цвета штаны соответствовали духу времени. Но вот с сапогами возникло затруднение. Это были отцовские охотничьи, из мягкой шагрени, выше колен, с мушкетерским раструбом. Отрезав их, я превратил сапоги в гражданские, обычного покроя. Но тут возникла еще сложность: мягкие голенища не держались на икроножных мышцах, ноги были тонки. Пришлось намотать на икры портянки и натянуть на них голенища.

Вихрастый, взволнованный, я вошел в столовую, где за столом пили чай Николай, Александр, Клавдия. Протянул старшей сестре ладошку дощечкой и со спокойной солидностью произнес:

– Доброго здоровьица, – привычно, по-деревенски четко выговаривая каждое «о».

– Доброго здоровьица, – фыркнула Клавдия. Все засмеялись над моим деревенским выговором и внешностью.

Иронический прием не лишил меня самоуверенности. Житейский опыт, накопленный за два года пребывания в деревне, повысил уровень моего самосознания, и я с головой кинулся осваивать городскую жизнь…

«Горючки» уже нет. Заборы все разломали на дрова. Широковские обитатели разбежались кто куда.

РГО арендует поле на «Девичке», у Общества физического воспитания. Николай говорит, что теперь играющих в футбол стало куда больше. Все стадионы наши, любой может прийти, записаться в члены общества, и играй себе сколько хочешь. Не то что раньше. Тогда, чтобы только попасть в члены общества, надо было достать рекомендации да уплатить вступительные взносы пять рублей золотом.

– Скоро при обществах будут организовываться детские команды. А пока привыкай к Москве, – сказал брат.

«Привыкать» начал с подручного слесаря в Центральных ремонтных мастерских № 1 МОЗО (Московского областного земельного отдела), с которых я веду исчисление своего производственного стажа. В мастерских ремонтировались гусеничные и колесные тракторы – «Холты», «Рустоны», «Клейтоны» – и другой сельскохозяйственный инвентарь: сеялки, косилки, жатки, которые так нужны были стране.

Разумеется, все свободное время я отдавал футболу, повышая «мастерство» в уличных состязаниях за дворовые команды на Поляковке, Патриарших прудах или 5-й Миусской улице.

Мастерские располагались возле больницы Солдатенкова (ныне Боткинской). Кругом открытое пространство. Там, где сейчас высятся многоэтажные дома Беговой улицы, тогда было огромное поле, засаженное картофелем. Картофельное поле принадлежало рабочему кол лективу мастерских, и мне не раз приходилось сторожить здесь по ночам. А перед больницей разместился спортивный объект с легкоатлетической дорожкой и небольшим футбольным полем. В начале двадцатых годов здесь вырос самый большой в столице стадион, построенный на средства работников профсоюза пищевой промышленности, который обрел хозяина в лице общества «Пищевик». Так тогда назывался бывший спортивный клуб «Красная Пресня», который в результате длительной эволюции и многоразовых изменений названия – СК «Красная Пресня», «Пищевик», «Дукат», «Мукомолы», «Промкооперация», обретает, наконец, гордое имя «Спартак».

А напротив, в гуще Петровского парка, спряталась небольшая зеленая спортплощадка с футбольным полем, принадлежавшая до революции обществу «Санитас». Этот маленький стадиончик стал зерном, взрастившим такого гиганта, как спортивный комплекс современного «Динамо». В 1923 году было официально объявлено о рождении пролетарского спортивного общества «Динамо».

Моя фантазия, четырнадцатилетнего подростка, хотя по молодости лет и была достаточно легкокрылой, но все же так далеко не залетала, чтобы я мог представить себе, что в недалеком будущем вырастут стадионы-гиганты и я буду выступать на них в роли участника больших футбольных соревнований.

2.

По возвращении в Москву футбол вновь захватил меня. От Николая я узнал, что в очередное воскресенье на «эскаэсе» (CKС – Сокольнический клуб спорта), – где сейчас стадион, примыкающий к спортивному дворцу имени братьев Знаменских на бывшей Стромынке, рядом с пожарной каланчой, – состоится тренировочный матч между сборными командами Москвы.

Время стояло весеннее. Снег еще не весь сошел. На улицах слякоть, грязь, трамваи не ходят. Но было соблазнительно воочию увидеть московских корифеев футбола, и я твердо решил пойти пешком в Сокольники. «Подумаешь, каких-то десять километров, из Погоста до Переславля-Залесского двадцать да двадцать обратно», – примеривался я, вспоминая, как из деревни в город бегал лечить зубы. И пошел по трамвайному маршруту Белорусский вокзал – Садовая-Триумфальная – Красные ворота – три вокзала – Красносельская – Стромынка. Несмотря на моросящий дождь, я шел в приподнятом настроении, меня вела мысль, что сейчас увижу кумиров детства – Соколова, Канунникова, Блинкова, да еще в игре.

Дождь усиливался, но я, боясь опоздать, от него не прятался. На стадион я пришел промокший до нитки за час до начала. На трибунах не было ни души. Дождь лил не переставая, и у меня начали закрадываться в душу сомнения, не ошибся ли я, может быть, и нет никакой тренировки.

Но вот, как луч надежды, появились несколько человек с небольшими чемоданчиками. Среди них я узнал Петра Попова, переднего бека из сборной Москвы. Появился брат – Николай. О чем-то все они посовещались. Поглядели на свинцовое небо, сплошь обложенное тучами, на покрытое огромными лужами поле и неторопливо направились к выходу со стадиона.

Я понял, что ничего другого не остается, как двинуться в обратную дорогу. Это был день несбывшихся надежд. Но сожалеть об этом и в голову не приходило: ведь впереди была целая жизнь, только успевай загадывать.

Это было особое время, жизнь мчалась стремительно. И стар и млад, подстегнутые революционными преобразованиями, осваивали новые нормы отношений, новые формы приложения сил. Тяга к спорту усилилась во сто крат. Из босоногих мальчишек, недавно обживавших пыльные площадки пустырей и дворов, выросло новое поколение футболистов, продолжавших утверждать лучшие традиции своих предшественников.

Правда, уровень мастерства наших энтузиастов футбола был известен умозрительно, международных встреч не проводилось. Однако со временем начали налаживаться международные связи советских спортсменов, не остались в стороне от этого и футболисты. Первые победы наших спортсменов оказались одним из тех откровений, которыми начала удивлять молодая Страна Советов. В этом плане показательна поездка сборной команды Российской Федерации в Швецию и Норвегию в 1923 году.

Старожилы из числа любителей футбола хорошо помнят волнующие дни формирования состава сборной. «Не повторилась бы «Цусима», – с опаской говорили некоторые. Но она не повторилась. На том же Королевском стадионе в Стокгольме, где проходили олимпийские баталии в 1912 году, преемники первого поколения русских футболистов восстановили престиж отечественного футбола. Более того, утвердили его высокие достоинства в глазах международных специалистов. Сборная Швеции потерпела поражение от советской команды.

Новые установления молодой рабоче-крестьянской власти вызвали небывалую общественную и административную инициативу народа. Широко распахнулись двери стадионов, спортивных сооружений, пополнялись коллективы физической культуры. «Дикий» футбол стал огромным резервом для организованных команд. Футбол бурно рос количественно. А поездка российской сборной за рубеж подтвердила, что и качественно он достаточно убедительно шагнул вперед.

Помню ликование и чувство гордости, испытанное нами, шестнадцати – семнадцатилетними школьниками, когда наши выиграли в Швеции у национальной сборной со счетом 2:1! Имена участников были у мальчишек на языке. Как всегда, рождались легенды.

К середине двадцатых годов «звезды» времен Стокгольмской олимпиады сошли или потускнели, погасли, вместо них засияли новые, места старых мастеров заняли молодые преемники. Вот имена победителей скандинавского турне: вратарь – Николай Соколов, беки – Петр Ежов и Григорий Гостев, хавбеки – Владимир Воног, Павел Батырев, Борис Корнеев, форварды – Петр Григорьев, Михаил Бутусов, Петр Исаков, Павел Канунников, Константин Жибоедов.

На заре футбола появление в традиционном технико-тактическом арсенале игроков экспромтов, импровизации, театрализованных трюков развлекало зрителя, азарт, выдумка, жизнерадостность выступающих на поле делало игру увлекательным зрелищем. Хавбек Яков Венкин, например, из спортивного кружка Замоскворечья, зажав мяч ступнями, совершал кульбит, выходя победителем из сложного противоборства с атакующими форвардами противника. Маленький верткий Тимофей Коваль как-то во время игры вдруг зажал в своих кривых ногах мяч и проворно поскакал с ним по полю, «обводя» противника. Видавший виды одесский стадион взревел от восторга, ошеломленный таким фокусом. Защитник «Пищевика» Василий Чернов, по кличке «Керзон», спиной бросался под завершающий удар форварда и очень эффектно разряжал острую ситуацию у своих ворот.

Однако эти футбольные трюки свидетельствовали лишь о поисках молодыми игроками новых форм приложения своих неуемных сил. Уместно назвать их авангардистами от футбола. То была дань духу времени, чрезмерному увлечению в искусстве разного рода «измами».

…В 1924 году я заканчивал учебу в 18-й девятилетней трудовой школе Краснопресненского района. Мне казалось, что я постиг все премудрости футбола. С юношеским пылом преувеличенно оценивал свое выступление за пятую команду клуба «Красная Пресня». Пока это было самое начало моего пути в организованном футболе. Старт совпадал с созданием спортивного кружка учащихся, который старшеклассники организовали при школе. Председателем был избран Сергей Ламакин, ответственным секретарем Андрей Старостин.

Помню, мы чуть не лопнули от охватившего нас восторга, когда прочли в «Известиях спорта» коротенькую заметку о деятельности спортивного кружка учащихся, появившуюся за нашими подписями.

Листая странички своей спортивной юности, отмечаю, что школьное футбольное увлечение уводило мою фантазию в заоблачные выси с легкостью мыльного пузыря. К тому времени я гордо носил на перевязи загипсованную правую руку, вывихнутую в локтевом суставе. «Травма» была получена на поле стадиона «Красная Пресня» в игре со сверстниками из Замоскворечья.

Дома у нас заговорили о приезде турецких спортсменов, «турок» на простонародном языке.

Турецкие футболисты в мировом футболе высоко не котировались. Их международный рейтинг был ниже, скажем, английского профессионального футбола. Но все же в послужном списке сборной команды числилось престижное участие в Олимпийском турнире 1924 года.

Так или иначе, но ажиотаж в связи с приездом турецких футболистов был огромный, футбольный мир – общественность, игроки, судьи, руководители прикидывали, прогнозировали, гадали на все лады исход встречи. Степень предстартовой лихорадки возросла, когда турки прибыли в Москву.

Я их увидел в Охотном ряду, где они прогуливались среди прилавков с охотнорядской снедью – мясными тушами, окороками, осетрами, зеленью, соленьями. В красных фесках, смуглые, черноволосые, они выглядели особенно экзотично на фоне гудящей толпы покупающих и торгующих владельцев лавок, лоточников, продавцов.

– Турки, турки, турки! – послышались возгласы удивленных москвичей. Я одним из немногих здесь знал, что это футболисты, проживающие в гостинице «Континенталь», тут же на углу Театральной площади.

Домой я мчался не переводя духа. Хотелось похвалиться, что видел турок!

Однако Николай опередил меня. Он уже сообщал за обеденным столом куда более интересные известия, принесенные из Всесоюзного совета физической культуры – ВСФК, о том, что впервые в истории советского футбола против команды Турции выставят сборную команду страны. Что в состав ее, в предварительном варианте, вошли футболисты Москвы, Ленинграда и Харькова. Начнут свои выступления турецкие футболисты с матча со сборной командой Москвы.

Не без гордости за семейную причастность к этому историческому событию мы услышали, что в основном составе столичной команды будет играть Николай Старостин. Матч состоится на стадионе «Красная Пресня». Он так и сказал: «А правого края буду играть я!»

Матч турецкой сборной со второй сборной столицы закончился победой гостей с результатом 3:1. Погода стояла холодная, четыре градуса мороза, на поле ветер задувал снег. Публика на трибунах была одета по-зимнему и незлобно подшучивала над загорелыми южанами, смело выбежавшими на снег в коротких шелковых трусах и легких рубашках, пытавшимися защититься от пронизывающего морозного ветра длинными белыми шарфами, обмотанными вокруг шеи.

Как сейчас вижу маленького защитника Али, согревающегося вприсядку возле бровки поля. В перепляс с ним прыгали знаменитый Нехат, Кемаль, Зеки и их партнеры.

Теперь встреча первой сборной Москвы с гостями приобретала еще большее значение. Комплектование состава команд любого ранга всегда вызывает много споров и волнений, а уж о сборных и говорить нечего, вся спортивная общественность обсуждала и называла достойных кандидатов для встречи с турками.

Футбольная тема была главной не только в нашей семье. В те дни, куда ни придешь: в школу ли, в клуб ли – везде услышишь возбужденные вопросы и столь же эмоциональные ответы, зачастую в категорической форме. Пролетарский энтузиазм чувствовался во всех сферах молодого социалистического государства. Энергия и нравственная раскрепощенность новой общественной жизни ярко сказывались в спорте.

Гласность на старте турецкого цикла ставилась во главе угла организаторской стороны дела. Попасть в сборную команду СССР случайно не представлялось возможным. Всесоюзная секция строго контролировала отбор футболистов в сборную.

Авторитет этого общественного органа был незыблем, решение его отменить никто не мог, амбициозные протесты перед вышестоящими административными органами во внимание не принимались, все должны были соблюдать установленный порядок, невзирая на заслуги и спортивную знатность.