Флагман футбола

Знаменитый центрфорвард Петр Исаков нарушил установленный порядок перехода из команды в команду. Тогда переходы футболистов осуществлялись просто. Был так называемый «Юрьев день». Наступал весенний предсезонный период, и любой игрок мог перейти из одной команды в другую. Для этого надо было только подать карточку. Но уж если подал – держись. Исаков подал два заявления – одно в ЗКС, другое в СКЗ. Возник конфликт. Оба клуба отказались вернуть ему заявочные документы. Жалоба центрфорварда сборной СССР удовлетворения в Московской футбольной лиге не нашла. Общественный орган никому не попустительствовал. Тогда диктат тренера еще в силу не вошел. Сильнейший игрок страны год проходил, не участвуя в клубном чемпионате Москвы, выступая только в товарищеских играх за свой клуб – ЗКС – или за сборные команды.

Разумеется, в первую очередь отбирали кандидатов для встреч с турками в сборную команду СССР. Москвичи формировали свой состав без вошедших в главную команду Соколова, Рущинского, Селина. Всем им была найдена достойная замена. Это подтверждают итоги матча: сборная Москвы выиграла встречу со счетом 2:0. Оба гола забил Петр Исаков с подачи Николая Старостина, за что они были отмечены в прессе как отличившиеся форварды.

Исаков, которого в кругу близких звали Петринским, был невысокого роста (166), совсем не атлетического сложения. Сто метров он пробегал за четырнадцать секунд и при этом чаще других быстроногих центровых форвардов вырывался один на один с вратарем и много забивал. Долгие годы был лучшим центрфорвардом страны, на футбольном жаргоне таких игроков называют «двуногий» – Исаков и пасовал и бил по воротам левой и правой ногой одинаково. Почитатели часами наблюдали за его тренировочными занятиями. Коэффициент точности ударов в створ ворот у него был близким к ста процентам. Он без видимых усилий плассировал мяч с любой ноги в любой угол ворот. Легко, с этаким изыском, координировал Петр свои движения во время удара, чуть склоняясь влево или вправо, в зависимости от того, с какой ноги наносится удар, и, невольно, глядя на него, возникали ассоциации с артистом. А ведь важно, чтобы удар был не только точный, но и сильный.

Если к этому добавить, что Петр Ефимович Исаков глубоко разбирался в футбольных тонкостях, обладал зрелой тактической мыслью, умением находить лучший ход в каждый игровой момент, восхищая зрителей проницательностью и ювелирной точностью паса, за что получил у восторженных поклонников прозвище – «Профессор», – то читателю будет понятна популярность этого выдающегося игрока.

Николай отличался от Петринского и мощностью фигуры, и ростом. И играл он козырями другой масти. Его тузовой картой были страстность и неукротимое стремление вперед. Он выработал высокую, спринтерскую для футболиста скорость. Его прорывы по правому флангу снискали ему славу неповторимого бойца. Когда он устремлялся в атаку, невольно приходили на ум строки из драмы Пушкина: «Вперед, и горе Годунову!..» В знаменитой плеяде своего поколения, братьев Блинковых, Селина, Бутусова, Ежова, Батырева, Канунникова, он занимал видное место, был признан рыцарем без страха и упрека, вступающим в борьбу всегда с открытым забралом. Если прочертить, к примеру, путь движения с мячом Петра Дементьева, составляющего с Николаем в сборной правое крыло нападения, то у Дементьева он будет спиралеобразным, у Николая Старостина – прямым.

Мы уже говорили – футбол, как жизнь: ее развитие, социально-экономический строй, ритмы существования, биение общественного пульса, направление новых течений в области культуры, строительства и промышленности – все находило отзвуки и в определенной мере влияло и на дела футбольные. Без того, чтобы не вспомнить историю тех лет, трудно представить сегодня значение «турецкого цикла». Попробую нарисовать несколькими штрихами картинку того времени. Нэп еще в разгаре. Особенно это было видно в Москве в сфере бытового обслуживания. Пооткрывались рестораны в черте города самого высшего разряда: «Метрополь», «Ампир», «Прага», «Медведь» и загородные – «Яр», «Стрельна», «Эльдорадо», «Гурзуф», зазвучали цыганские хоры и эстрадные программы-дивертисменты.

Широко заторговала нэпмановская Москва. Засияли огнями зеркальные витрины бывшего елисеевского гастронома на Тверской. По соседству восстановилась булочная Филиппова. Закляцали по мощеной мостовой рысаки «на дутиках», затрубили в грушевидные сигналы огромные «линкольны» для частного проката – мечта обывателя. В центре столицы развалил свои припасы Охотный ряд. Гомонил птичьим разноголосьем базар на Трубной площади. С далеких подступов Самотеки доносился ни с чем не схожий шумовой эффект рынка Сухаревой башни. Нестройная гамма голосов с включением всевозможных механических звуков создавала такую звуковую полифонию, что воспроизвести ее словами для понимания невозможно, но в ней слышалось что-то родное, искреннее, нашенское!.. И такое же родное и близкое слышалось на стадионах, которые рабочая молодежь обживала на правах новых хозяев.

Генеральная встреча в матче со сборной Турции в этих условиях – одна победа, одно поражение – имела архиважное значение. Рекой потекли 16 ноября 1924 года 15 тысяч москвичей на стадион Замоскворецкого клуба спорта имени В. В. Воровского, сверхуплотнивший двенадцатирядные деревянные трибуны.

Предприимчивый кинооператор со штативом-треногой и камерой забрался на железную стойку ворот, чем немало смутил турецкого судью X. Эмина, реферировавшего матч.

Гости не изменили принятому в первых тренировочных встречах со сборными Москвы порядку: вышли в национальной футбольной форме – белых рубашках с красным полумесяцем и белых трусах. Заснеженное поло их не смутило, хотя погода была опять с минусовой температурой. Пронзительный ветер заставлял турецких футболистов приплясывать, искать защиты от пронизывающего холода.

Затерявшись в гудящей массе зрителей, ошарашенный невиданным скоплением публики, я старался запечатлеть в своей памяти каждую деталь исторического спортивного события – дебюта футбольного флагмана СССР!

Вот они выстроились, герои дня, на которых пал выбор защищать честь футбольного флага страны. Назову их имена: вратарь – Соколов Н. (Москва), правый бек – Рущинский М. (Москва), левый бек – Ежов П. (Ленинград), правый хавбек – Филиппов П. (Ленинград), центрхавбек – Селин Ф. (Москва), левый хавбек – Привалов И. (Харьков), правый крайний форвард – Григорьев П. (Ленинград), правый инсайд – Бутусов М. (Ленинград), центрфорвард – Исаков П. (Москва), левый инсайд – Шпаковский А. (Харьков), левый крайний форвард – Шапошников А. (Орехово-Зуево).

Первое огорчение – Павла в составе я не обнаружил. А ведь главные мои надежды связывались как раз с Канунниковым. В каждом поколении есть особо популярные футболисты. Их фамилии народом не уточняются. Достаточно назвать имена – Федор, Павел, Иван, – и всем ясно, что в виду имеются Селин, Канунников, Кочетков. Это высшее признание авторитета игрока.

Павел так и не появился. Но зато во всем блеске развернулся талант Михаила Бутусова, пришедшего в сборную как бы на смену старшему брату Василию. Капитан команды – правый инсайд сборной СССР – был достоин своего звания, он забил два гола в ворота сборной Турции. Со счетом 2:0 закончился первый хавтайм. Во втором Александр Шпаковский провел третий гол. Восторженная публика горячо приветствовала победителей, достойно ознаменовавших свой дебют.

Представители четырех городов – Москвы, Ленинграда, Харькова и Орехово-Зуева входили в основной состав сборной команды СССР первого созыва. Мои впечатления о новобранцах свежи, хотя прошло шестьдесят лет. Считаю себя обязанным поделиться ими с сегодняшним читателем и продолжу разговор о Бутусове.

Футболист из Питера – Михаил Бутусов долгое время не терял лидирующего положения в элитном отборе сильнейших форвардов страны. Несколько поколений уже сошло со сцены, а он продолжал защищать честь сборной. А когда пришла пора расстаться с капитаном, мы почувствовали себя осиротевшими. Чудилось, что осталось незаполненным огромное пространство. Я привык за мощной спиной центрового форварда ощущать особую надежность: забьет, мол, выручит капитан!

«…Понесла-а-а-сь!!!» – был любимый вдохновляющий клич-призыв Бутусова к атаке. Михаил Павлович с мячом в ногах мчался вперед, увлекая за собой партнеров. Поразительно, как с годами тучневший Бутусов – за сто килограммов веса – сохранял легкость движений до тридцатисемилетнего возраста. Опять та же мысль – нет, не следует ни в какие времена торопиться с проводами ветеранов футбола на заслуженный отдых.

Вратарь Николай Соколов – Евграфыч – так любовно звала его вся футбольная Москва. Популярность Соколова в истории отечественного футбола сравнима только с популярностью Льва Яшина: он так же в масштабах развития футбола своего времени всенародно был признан и любим всеми почитателями игры. Сухощавая, легкая фигура Евграфыча представлялась непробиваемой на линии ворот. Броски вратаря в верхние и нижние углы получили нарицательные названия, соответственно «ласточка», «рыбка». Действительно, что-то в них было схожее с полетом, когда вратарь взмывал стремительно вверх и отражал, казалось бы, неберущийся, летящий в «девятку» мяч, или столь же стремительно нырял к стойке и доставал «мертвый» мяч, теперь уже из нижнего угла ворот.

Прекрасный лыжник, легкоатлет, хорошо воспитанный, образованный человек, он без тени страха вел себя в жестких схватках с атакующими форвардами таранного типа.

«Руша» – так в кругах болельщиков звали Михаила Рущинского. Приземистый правый бек сборной команды Советского Союза обладал своеобразным ударом. Пластичная координация движений в момент удара была у этого футболиста в высшей степени притягательна. Когда сборная Москвы гастролировала в Вене, то на разминке перед игрой с командой Австрии Руша удостоился необычайной награды – зрители на переполненных трибунах разразились взрывом бурных аплодисментов…

Представьте себе ситуацию: к футболисту в красной майке, стоящему в центровом круге, опускается навесной мяч. От него со скоростью пушечного ядра мяч летит в направлении ворот и угождает в «девятку». Отчаянный бросок вратаря не помог, мяч пересек линию ворот и врезался в верхний угол. А Рущинский в этот момент все еще стоял в балетной позе с оттянутым голеностопом, как бы сопровождая полет мяча. Взбудораженный красотой футбольного эпизода, зритель восторженно аплодировал…

Левый бек сборной Петр Иванович Ежов – один из корифеев ленинградского футбола – был непроходимым для противника. Во всяком случае, мне не довелось видеть, чтобы этот атлет кому-либо проиграл дуэль в матчах высшего ранга. У него был полный набор приемов самого высокого класса: скорость бега, удары, дриблинг, зрелое тактическое мышление.

Это был спортсмен, влюбленный в футбол преданно и самозабвенно. Требовательность к партнерам и к себе – вот его принципы в футболе, да и в жизни вообще. Влияние Ежова на молодежь было огромным. Позже, будучи военным, в чине полковника, он занимал какое-то время должность старшего тренера сборной команды Москвы. При подготовке сборной для поездки в Болгарию за какую-то оплошность был отстранен от нее.

«Осечка», как он сам назвал этот штрих к своей тренерской работе, произошла с ним через много-много лет после дебюта в сборной СССР. А в том матче он действовал против правого крайнего турецкого форварда без осечек… И продолжал быть лучшим беком страны долгие годы…

На месте правого хавбека играл Петр Филиппов из знаменитой футбольной династии, столь же прославленной, как и Бутусовы. Петр Павлович был одержим идеей изобретения катапульты. Он мечтал создать метательный аппарат, резко интенсифицирующий тренировочный процесс. Однако то, что ему, хавбеку, отменно удавалось делать правой ногой – бить по мячу точно, в разных направлениях, гораздо хуже получалось у «механической пушки», им изобретенной.

Он был самым старшим из состава представителей Питера в советской сборной. Петр Павлович получил высшее образование в Англии, где постигал и азбуку футбола, принимая участие в календарных играх местных клубов. Но английская выучка не избавила русского школьника от пробелов в футбольной азбуке – у правого хавбека «отставала» левая нога. Ею он владел в обращении с мячом заметно хуже правой.

Но даже этот недостаток не помешал единодушному избранию его в основной состав сборной страны.

Самым колоритным и популярным футболистом того времени был Федор Селин. Болельщики любовно называли его «Рыжим» – за золотые кудри. Никто не переспрашивал, кто это, мол, Рыжий, любой знал – речь идет о Селине. У него было много прозвищ, но, пожалуй, «король воздуха» наиболее ярко и точно отвечало его манере игры, не имевшей аналогов. Ему и не нашлось в этом продолжателей. Он был неповторим в игре головой. В матче с турками, когда в последний момент выше всех в воздухе обозначилась золотая шевелюра Федора, он ударом головы предотвратил, казалось всем, неизбежный гол – «из самой девятки!». Трибуны чуть не рухнули от грома рукоплесканий. Ему ничего не стоило и снять мяч с головы высокорослого противника.

Я жалею, что у меня из архива затерялся снимок, который красноречивее всяких слов мог бы воспроизвести акробатические воздушные пируэты виртуоза с яркой шевелюрой. Но все же об этом эпизоде отважусь рассказать.

«Спартак» вел тяжелую оборону на последней минуте матча. «Динамо», за которое выступал Селин, проигрывало. Федор неистовствовал: шпагаты, подкаты сменялись воздушными дуэлями в прыжках. Но вот у наших спартаковских ворот подается корнер. Федор занимает позицию чуть дальше штрафной линии. Я понял: это для разбега, чтобы атаковать на втором этаже.

Мяч по высокой параболе летит на одиннадцатиметровую отметку. Там скучились противоборствующие игроки. Федор устремляется туда же. Я следую за ним. Фотография зафиксировала момент: на двухметровой высоте, пытаясь снять у меня с головы мяч, азартно атакующий с воздуха Селин въезжает мне в лицо бутсой.

Позже снимок побывал во многих редакциях. Зафиксированный момент на фото на всех производил впечатление, но нигде его не напечатали. А почему? Не потому ли, что динамизм, легкость полета Федора были соблазнительны для молодежи и могли увлечь подражателей на скользкую обочину грубости. «Не все же Селины!» – рассуждали в редакциях.

Свернутый набок нос я со временем залечил и с удовлетворением принял похвалу от самого Федора – за бесстрашие действий в экстремальной игровой обстановке. Он, разглядывая фото, по-селински громко рассмеялся и шутливо предостерег: «Со мной, брат, шутки плохи! – И тут же добавил: – Нос-то ерунда, важно, что ты не дал гол забить…»

Об Иване Привалове можно сказать много похвального, начав хотя бы с того, что он сын своего времени и был, как и все игроки того поколения, фанатично влюблен в футбол. Невысокого роста, крепко сшитый, харьковчанин понравился москвичам еще за два года до турецкого дебюта. В первом же выступлении на стадионе Общества любителей лыжного спорта на 4-м Сокольническом просеке за сборную Харькова черноглазый хлопчик привлек внимание специалистов – двигался из конца в конец поля, не зная усталости. Умел как-то непринужденно отбирать мяч у форвардов. По тогдашним тактическим установкам главным, если не единственным, противником у крайнего левого хавбека был крайний правый нападающий соперника. Привалову все были «по плечу»: и крупногабаритный москвич Тарас Григорьев, и верткий одессит Александр Штрауб. Расторопный, быстрый на бегу, Иван без видимых усилий догонял своего подопечного, а потом устремлялся на помощь атакующим партнерам, будучи уверенным, что всегда в трудный момент успеет вернуться назад.

У меня создавалось впечатление, что Привалов в тактических своих поисках жил с опережением времени на несколько десятков лет. Встретившись с ним на стадионе (это было в семидесятых годах) и делясь впечатлениями о происходящем на поле, я услышал его певучую фразу: «Так мы же ж такое еще в тридцатых делали!..»

«Аристократ рабочего класса» – так товарищи определили правого крайнего форварда из Ленинграда, токаря седьмого разряда Петра Григорьева, защищавшего цвета сборной СССР в матче с турками. «Капуль» – прозвище, полученное им за фигурную бабочку, начесанную на лоб, – с первого взгляда не производил впечатление игрока экстра-класса. Что-то в его движениях было неотлаженное. В ведении мяча отмечалась какая-то неспортивная манера. Эстеты футбола морщились и кривились в скептических улыбках, когда он вступал в игру. Но следовало им чуть понаблюдать за действиями Григорьева, как на смену скептической приходила улыбка удовлетворения, а потом и восхищения.

Ленинградский футбольный обозреватель начала двадцатых годов Михаил Киселев опубликовал отчет о матче Ленинград – Москва. Героем матча назван Петр Григорьев. В статье прослежен путь с мячом правого крайнего форварда по футбольному полю к воротам сборной команды Москвы. То, что проделал Григорьев, говоря языком современных гимнастов, относится к категории «ультра-си». Рейд длиною в полтора поля, сумев при этом миновать нескольких противников, он завершил голом. Киселев любил рассказывать об этом футбольном подвиге на трибунах в Москве. Достоверность этого эпизода подтверждал и участник того матча – Николай Старостин, да и сам я, когда позднее играл вместе с Григорьевым за сборную СССР на шведских полях, видел, какие голы может забивать этот выдающийся мастер…

По терминологии южан Александра Шпаковского следовало назвать «полулевым», а москвичи сказали бы «левый инсайд». Именно в этом амплуа выступал харьковчанин. В матче с турками ему предстояла труднейшая задача – компенсировать отсутствие Канунникова, самого Павла! По мнению специалистов, это снижало боеспособность сборной страны. Однако Шпаковский достойно пронес флаг представительства украинского футбола в первой сборной команде СССР. Александра как футболиста прежде всего отличала зрелость тактической мысли. В рядовых клубных матчах харьковчанину всегда удавалось подчеркнуть проницательность действий. Он и 16 ноября 1924 года не преминул с лучшей стороны показать себя. Третий гол, забитый Шпаковским, как бы поставил восклицательный знак. И по мастерству исполнения, и по значимости. На мой взгляд, Александр Шпаковский должен занять почетное место в галерее славы сборной футбольной команды Советского Союза…

Высокий, стройный, с коротко постриженными, слегка вьющимися волосами, спортсмен-красавец, атлет-футболист – таким мне, подростку, представлялся Алексей Шапошников. Уважительность к нему более возрастала, что проистекала она из романтических источников. Шапошников был из «морозовцев», тех самых орехово-зуевских ребят, которых тренировали чарноки, макдональды, триппы – английские служащие текстильной фабрики в Орехово-Зуеве. Отблеск еще не остывшей славы четырехкратного чемпиона Москвы, обаяние «непобедимых» нес на себе этот футболист. В памяти он остался покрывающим длинными шагами огромное пространство с мячом в ногах. Бежит по левому флангу с предельной скоростью, атакуя цель – ворота, тогда это называлось идти на прорыв.

Типичный тактический маневр крайнего форварда был эффективным средством из атакующего арсенала двадцатых – тридцатых годов. Алексей Шапошников слыл большим мастером прорыва. К сожалению, этот прием мало популярен у современных крайних нападающих…

Такой была по составу первая в истории нашего футбола сборная команда Советского Союза.

Матч с турецкими футболистами 16 ноября 1924 года занесен в регистрационную книгу ФИФА – Международной федерации футбольных ассоциаций. Это немаловажно знать, поскольку дата рождения сборной подтверждается официальным источником.

Перечитал написанное и понял, что моя характеристика дебютантов сборной команды СССР требует дополнительных пояснений. Представляя каждого «во всеоружии» личного мастерства, в разнообразии творческих индивидуальностей, мне хотелось бы отметить, что все одиннадцать футболистов составляли единый ансамбль равно увлеченных целью выиграть матч, действующий по принципу: «один за всех и все за одного». Они создали превосходный спектакль-игру, зрителями которого стали 15 тысяч человек. Первоклассные солисты, они выступили единым слаженным коллективом и оставили незабываемое впечатление, вселив в сердца любителей футбола веру в благоприятное развитие чудесной игры.

Мне было тогда восемнадцать лет. Стоя на деревянных лавочках стадиона Замоскворецкого клуба спорта, я с замиранием сердца следил за ходом игры, не замечая пронзительного ветра со снегом. Восторг и восхищение вызывали акробатические прыжки Федора Селина, когда он легко взмывал вверх, чтобы отбить летящий по воздуху мяч. Я сопоставлял его действия с высшими техническими трюками Константина Блинкова и хитроумными ходами Павла Батырева. Среди этих троих достойных претендентов на место центрхавбека сегодня предпочтение отдали бы златокудрому Селину. Для меня же все трое были примером для подражания, однако со свойственной юности дерзостью я мечтал о сплаве лучших качеств этого триумвирата в одном лице. Собственном!

Одним словом, наблюдая за бескомпромиссным спором, который вели с турками Селин и десять его партнеров, я славил русский футбол и тех, кто с таким достоинством защищал честь спортивного флага Родины.

Все они со временем стали моими друзьями и соратниками. С каждым из них я встречался на зеленых полях Москвы, Ленинграда, Украины, Орехово-Зуева… Мог ли я забыть об их дебюте в составе первой сборной и не рассказать читателям, как они умели играть. Ведь именно они были учителями, наставниками моего поколения, пришедшего им на смену – Александра Старостина, Леуты, Павлова, Иванова, Ильина, Фомина, Штрауба. То был незабываемый матч, положивший начало турецкому циклу!

В мае 1925 года сборная СССР нанесла туркам ответный визит. Хозяева поля предусмотрели в программе четыре игры, назначив последнюю в Анкаре, отводя ей главную роль во всем цикле встреч. Торжествовать туркам не пришлось, наши в Анкаре победили со счетом 2:1. Команда выступала почти в том же составе, что и в Москве, за исключением двух игроков: Ежова и Шпаковского заменили Кротов и Канунников.

Лишь через семь лет, в сентябре 1932 года сборная СССР по футболу вновь встречалась со сборной Турции. Был ослепительно яркий солнечный день. Пароход «Чичерин», на котором прибыла делегация советских спортсменов, у входа в порт встретили сотни катеров, лодок, украшенных флажками и разноцветными вымпелами. Живописно и празднично выглядели воды Босфора. Дружелюбными криками и жестами пассажиры выражали нам свои симпатии. На пристани Стамбула собралось множество народа для официальной встречи делегации.

Гремел духовой оркестр. Приветственные возгласы прервали звуки национальных гимнов. После исполнения гимнов с речью к нам обратился представитель муниципалитета. В то время был еще жив Кемаль Ататюрк, выступавший за поддержание дружеских отношений с СССР. Поэтому нас принимали горячо и сердечно.

Однако у футбола свой язык: дипломатический действует только до линии поля, а за ней начинается разговор иной. Соперничество заложено в самой сути спортивного состязания, взрывоопасными ситуациями чревата игра, хотя ни одна команда никогда не считает себя зачинщицей грубиянства, поэтому мы напоминаем друг другу о необходимости избегать конфликтов.