Земли полуночи

– Тут вот какое дело, Леннарт, – извиняющимся тоном сказал он, – мы на самом деле не хотим ткань продавать. Мы хотим заказать швейные машинки, чтобы наши женщины из этой ткани шили вещи на продажу.

– Зачем вам такая морока? – поразился Фальк. – Думаете, вы так больше заработаете?

– Да здесь даже не в заработке дело, – с досадой ответил Росомаха. – Понимаешь, у нас всегда было очень мало женщин, а сейчас так получилось, что у нас, считай, одни женщины и остались. У нас для них просто подходящей работы не хватает. А когда женщине становится скучно, окружающим становится совсем не скучно, но при этом вовсе не весело, если ты понимаешь, о чём я.

– Очень даже понимаю, – со вздохом ответил Леннарт, украдкой бросив осторожный взгляд на дочь, которая что-то обсуждала со служанкой в другом углу двора. – Но здесь всё не так просто. Что вы шить-то собираетесь? Ваши женщины в модных тенденциях вообще разбираются?

– Не понимаю, про какие такие тенденции ты говоришь, – озадаченно ответил тот. – Обычные вещи будем шить. Юбки, платья – ну что там женщины носят.

– Я так и подумал, – усмехнулся Фальк. – Про моду вы в своих лесах и не слышали. Ну как бы тебе это объяснить попроще… вот возьмём для примера воротнички – допустим, в этом году все женщины носят воротнички только с закруглёнными краями, и ни за что не наденут платье, у которого края воротничка острые.

– То есть закруглённые края нужно? – непонимающе переспросил Росомаха.

– Это для примера, – пояснил тот. – Сейчас вот только закруглённые, а в следующем году все вдруг начинают носить только с острыми краями, и если кто-то вдруг наденет платье с закруглённым воротником, то на неё смотрят, как на дуру полную, из деревни приехавшую.

– Не понимаю, – беспомощно сказал Росомаха. – Ваши женщины все поголовно сумасшедшие, что ли?

– Иногда я и сам так думаю, – согласился Фальк, с опаской бросив ещё один взгляд в сторону дочери. – Но других женщин у нас нет, к сожалению, так что приходится как-то приспосабливаться к этим. С крестьянками, конечно, попроще, но ваши платья ведь не для крестьянок. Если вы хотите продавать дорогие вещи, то нужно очень ясно понимать, какие сейчас будут носить, а какие ни за что не наденут.

– Ты, случаем, надо мной не подшучиваешь, Леннарт? – подозрительно осведомился Росомаха.

– Вон стоит моя дочь, могу попросить её рассказать тебе про моду, – усмехнулся тот. – Но предупреждаю: мозг она тебе при этом вынесет полностью. Мне регулярно выносит.

– Хорошо, я тебе верю, – вздохнул Росомаха. – И как узнать, что сейчас надо шить?

– Это надо, чтобы женщины сами разбирались, нам такого не понять. Тебе надо будет выписывать им модные журналы, а кого-то придётся отправить учиться. Это у вас несколько лет займёт – вам же, по сути, нужно будет с нуля во всё это вникать. Не надейся, что это просто будет, да и денег тоже понадобится изрядно. Мне так кажется, что ты в конце концов решишь, что лучше бы они скучали, только уже поздно будет. Но это на самом деле ещё и не самое сложное. Главный вопрос будет такой: вот, допустим, пошил ты платье. Пусть это будет замечательное платье – модное, красивое, в общем, то, что надо. Как ты его продавать будешь, Росомаха?

– На рынке? – предположил тот.

– Я так и думал, что ты это скажешь, – захохотал Фальк. – Нет, друг – те, кто может купить платье из паутинного шёлка, на рынок не пойдут. А те, кто ходит на рынок, покупают совсем другие платья. Такие вещи продаются в модных салонах, но модные дома вряд ли захотят продавать ваши вещи. Они захотят брать у вас ткань и шить сами – с вами-то им зачем связываться?

– И что ты посоветуешь? – помрачнел Росомаха.

– Попробуйте заинтересовать госпожу баронессу, – серьёзно посмотрел на него Леннарт. – Если сумеете, то все проблемы разом решатся. Семье Арди вполне по силам создать свой модный дом, и в клиентах у них недостатка не будет. Они будут разрабатывать модели и продавать, а ваши женщины будут шить. В таком варианте будете столько зарабатывать, сколько сами в жизни не заработаете. Но только если тебе удастся уговорить баронессу. Главное, Ворона от неё подальше держи, и тогда у тебя будет шанс. С тобой её милость, может, и согласится дело иметь, а вот Ворона она не любит.

* * *

Начищенная до блеска бронзовая табличка гордо гласила: «Унитарное некоммерческое предприятие „Сундук изобилия“», а большую часть таблички занимал наш герб. Я окинул ещё раз взглядом довольно миленький особнячок – неплохо, совсем неплохо. В таких особнячках как раз и любили селиться разные мутные компании – у нас в Масляном их раньше много сидело.

– А почему в Масляном не сидите? – полюбопытствовал я у встречающего меня Степана Жовкина, управляющего компанией.

– Госпожа Кира приказала, чтобы все службы, связанные с рифами, сидели отдельно, и как можно дальше. Чтобы этих козлов ноги в Масляном не было – это она про рифов так изволила выразиться после того, как с их представителями повстречалась.

Вообще-то, у Зайки с нервами всё в порядке, и вывести её из себя не так уж просто. У рифов, очевидно, получилось.

– Определённые резоны в таком решении имеются, – признал я. – Рифы при первом знакомстве производят довольно сильное впечатление.

– Ещё какое сильное, – вздохнул Жовкин.

Я сочувственно покивал. И в самом деле – чтобы иметь дело с рифами, нужен характер поистине железный. Слабонервный вряд ли сумеет их долго выдержать. Кальцит всё-таки довольно нетипичен – видимо, сказывается долгая жизнь в Рязани, да он наверняка ещё и сдерживается при общении с важным партнёром, от которого многое зависит.

– Пойдёмте же внутрь, почтенный, – предложил я. – Показывайте своё хозяйство.

В общем-то, большой необходимости в инспекции не было, но я всегда предпочитаю увидеть всё своими глазами. Тем более, сейчас предстояла первая серьёзная отправка товаров, и мне хотелось убедиться, что никаких накладок не будет.

Внутри особняка работа кипела – сотрудники бегали взад-вперёд с бумагами, стучали пишущие машинки, – словом, все трудились, как пчёлки.

– У нас сейчас горячее время, – пояснил управляющий. – Послезавтра приходят вагоны из Раппина. Нам надо будет присоединить к ним вагоны с товарами, которые покупались здесь, ну и отправить всё в Рифейск.

– А как оттуда в Доломитный повезёте?

– Придётся постепенно перебрасывать дирижаблем, – развёл руками Жовкин. – Очень дорого, конечно, но другого варианта нет. Дорога ещё не готова – просеку будут рубить и зимой, но отсыпку получится сделать только летом. Если просеку за зиму сделают, то к весне можно было бы пустить вездеходы, но ими ещё дороже выйдет, чем дирижаблем.

– Это понятно, – согласился я. – Пока дорога полностью не готова, других вариантов, кроме дирижабля, нет. Но нас это не должно особенно беспокоить, почтенный – это не наша забота. Дорогу пробивают инженерные части князя, и дирижабль, кстати, тоже княжеский.

Мы неторопливо шли по коридору, и я с любопытством заглядывал во все двери. Никто без дела не сидел, и в целом всё смотрелось вполне на уровне.

– А что вы берёте в Раппине, почтенный? – спросил я.

– Да всё, что только можно, – ответил управляющий. – Берём всё, что готов нам дать почтенный Леннарт. В основном, конечно, продукты длительного хранения – овощи, консервы, копчёную рыбу, а также сухое и сгущённое молоко. Подумываем о доставке свежих продуктов рефрижераторными секциями, но это пока только в планах. Вот, господин, извольте взглянуть – в этой комнате у нас выставка образцов.

Я рассеянно кивал, с изумлением разглядывая консервную банку. На этикетке красовался скалящийся карла в шахтёрской каске, его кирка была прислонена к стене забоя. Ногой он наступал на кучу самоцветов, а в руке держал грубо вскрытую консервную банку. Надпись по кругу гласила: «Шахтёрская доля».

– Какао со сгущённым молоком и сахаром, – пояснил Жовкин.

– Оригинально, – озадаченно прокомментировал я, а затем перевёл взгляд на следующую банку и онемел.

На этикетке была изображена дама впечатляющих габаритов, по-доброму улыбающаяся зрителю. Улыбка пугала. Могучие руки бугрились мускулами, арбузного размера груди рвались из платья, а вся фигура в целом дышала первобытной мощью. Продукт назывался «Мамина титька».

– Сливки сгущённые с сахаром, – доложил управляющий, проследив направление моего взгляда. – Высший сорт.

– Гм, – сказал я в полном ошеломлении. Никаких слов в голову не приходило.

– Требование заказчика, – виновато пояснил Жовкин, правильно поняв мои эмоции.

– Требование? – в замешательстве переспросил я.

– Мы им нарисовали сначала стандартные этикетки – весёлые коровки на цветущем лугу, всё такое. Рифы заявили, что с таких страхуидлов у них детишки пугаться будут – это они наших коровок так обозвали. В конце концов, наш художник прямо вместе с ними по их запросам вот эти этикетки и нарисовал. Они очень довольны остались. Сильно хвалили – сказали, душевно получилось.

– Однако немного пошловато вышло, как мне кажется, – деликатно выразился я, разглядывая богатырский образ.

– Это вы ещё мягко сказали, господин, – полностью согласился Жовкин.

– Наверное, культурная парадигма[2 - Культурная парадигма в данном случае – общая модель культуры и обычаев общества.] у них такая, – с сомнением предположил я.

– Осмелюсь возразить, господин, – вежливо, но твёрдо заявил управляющий, – некультурная у них парадигма. Художника избили непонятно за что. Хорошо хоть, уже после того, как он всё нарисовал. Еле-еле уговорил его не увольняться.

– Ах вот как! – В этот момент на меня снизошло озарение. Все мои наблюдения за рифами как-то сразу состыковались вместе и образовали стройную картину. – В общем, будущее общение с рифами ведите следующим образом: пусть их везде сопровождают крепкие ребята, которые не прочь подраться. У Кельмина такие есть, я прикажу, чтобы он их вам выделял. Как только кто-то из рифов начинает буянить, пусть сразу суют ему в морду без разговоров.