Дорожно-транспортное приключение в эпоху барокко

Дорожно-транспортное приключение в эпоху барокко
Андрей Страфагиръ

Интересные встречи в интересных местах с интересными людьми и другими интересными сущностями.Совершите незабываемый вояж в обществе брутальных самцов – отчаянных головорезов, остроумных авантюристов, колоритных тунеядцев, осквернителей сокровищ – жертв непреодолимых сил и обстоятельств.

ДТП в эпоху барокко. (Первых участников, вторых и третьих, а также попутных жертв, подстрекателей, очевидцев и выгодополучателей, администрация просит не расходиться и не собираться в количестве больше трёх. До полного составления протокола и извлечения морали.)

Глава 1.

Красным летом 16.. года, о котором до сих пор было сказано меньше, чем оно того заслуживает, лейтенант королевских мушкетёров месье д’Артаньян заехал на Украину, в Запорожскую Сечь. Месье изыскивал для Франции новых союзников, супротив османских владык и, сочувствующих им, элементов. Не понравился тогда кардиналу Мазарини чем-то турецкий султан. Обычно бывало наоборот (враг христианский не каждый день враг христианскому королю, а враг божий не каждый день враг Папе Римскому). Чем мог султан так насолить кардиналу? Не пробежала ли, о ту пору, между ними какая-нибудь бесстыжая Эммануэль, от вида которой помутился не один мужской ум?

Заехал, значит, господин лейтенант в казацкую республику. Приняли его по первому разряду. Увидели казаки, что человек он хороший, вояка и бузотёр, угостили горилкой. Принял француз угощение и упал спать. Путешествие выдалось долгое, многотрудное, в опасных местах, с опасными людьми – устал лейтенант.

Утром месье проснулся, голова тяжёлая – от земли не оторвать. Сердобольные станичники подняли его на руки, отнесли к бочке и макнули в соляной раствор, чтобы очухался и было кого показывать есаулу.

Есаул Полубок по-французски говорит плохо, совсем не говорит. Д’Артаньян по-русски «бэ», иногда «мэ», больше молчит, щёки надувает и глазами вращает. Короче, они друг друга поняли. Особенно, есаула привели в восхищение гасконские усы. Взирая на них, есаул застонал от счастья.

Француз в скитаниях поизносился. Казаки подарили ему коня, седло, ручницу и аркан. Есаул вызвался лично проводить дорогого гостя до границ казачьего войска. Домой месье собрался, соскучился. Но, вот какая неурядица, местный чёрт Дранько был на есаула зол за некие прежние контры, подменил им в тумане одну дорогу на другую. Едут, едут. Три дня едут, в горы залезли, в тёмный лес. Заблудились, наверное.

– Эко диво! – Восхитился Полубок, задирая голову на, скрученную жгутом, ёлку.

– Шер ше ля фам.! – Изрёк д’Артаньян глубокомысленное, подкручивая ус.

– Оно так! – Согласился Полубок.

Долго ли, коротко ли, на узенькой дорожке повстречалась путникам она самая, как и положено – «фам» – красна девица, премиленькая на фактуру, бойкая на язычок.

– Ой! – Воскликнула она. – Женишки пожаловали!

Есаул приосанился, мужик статный. Однако, у д’Артаньяна усы круче, имя и подданство иностранные.

– А заждалась я вас, родненькие! – Затянула девица плаксивую волыну. – Ой, одна я всё одна, высоко в горах глубоко в лесах. Змей Горыныч ходить повадился, давеча к сожительству понуждал.

– Змей Горыныч? – Взыграла горячая кровь в есауле. – Да я его как капусту!

Змей Горыныч себя ждать не заставил, тут как тут, лёгок на помине, сидел в засаде, за пригорком. Выскочил криминал сей в белой жилеточке, белой шляпе и белых перчатках. Щёголь какой-то, а не гад пресмыкающийся. Дохнул он на есаула жаром. Есаул взопрел и повалился на землю без чувств.

д’Артаньян, человек южный, к повышенным температурам устойчивый, шпагу выпростал, кинулся на чудовище пихаться.

Час пихались, два пихались, на третий притомились.

– Ты откуда такой неформат? – Спросил Змей, переводя дух.

– Шарль де Батц де Кастельморо д’Артаньян, граф. К вашим услугам.

– Француз! – Сообразил Змей. – Далеко тебя занесло. Ты послушай, что я тебе скажу. Ты девку-то забирай. Ляд с ней. Одна нервотрёпка и конфуз. А взамен лошадку свою оставь, отощал я на сухомятке.

д’Артаньян задумался, сравнивая девку и коня. И девку жаль, и коня терять нельзя. Может, ещё попихаться?

Покуда месье размышлял, оклемался есаул, вот беда, с явным помутнением рассудка. Оклемался и насел на Змея Горыныча с телячьими нежностями – лобызаться, обжиматься – всего Змея с макушки до пяток слюнями извазюкал. Змей, верно, с испуга кряхтит и терпит.

Пользуясь этой оказией, месье потянул девку за ёлку, снять интимный эксклюзив. Хитрец, господин мушкетёр, хитрец и пройдоха. Впрочем, девка особо не сопротивлялась, видно, страсть как засохла по мужскому обществу.

И всё бы ничего, и все при своих интересах, да пробегал мимо Серый Волчище, которого, по его дремучему сознанию, что-то возмутило в манерах и поведении галантного кавалера. Или не возмутило. Просто решил отметится из чувств зависти и ксенофобии. У дремучего сознания скорость обращения «мысль – действие» неуловимо коротка. Пробегая, Серый Волчище цапнул весёлого француза за ягодицу. Крик, вопль, шум. Серый Волчище бочком, бочком и в кусты.

Д’Артаньян лежит на траве, кровью обливается.

– Что случилось? – Глаза у есаула и Змея круглые. Волчищу они не видели, поэтому ничего не понимают, смотрят на девку. Девка смотрит на них с выражением лица «сама в шоке».

д’Артаньян изнемогает, уже не кричит, верещит тонким голоском как глуздырь.

Наверное, месье так бы и истёк кровью, окончив дни свои в печальной пустоши, о которой в Париже никто и подумать не мог. Горыныч спохватился.

– У меня есть зелье кровоостанавливающее, ранозаживляющее. От бабушки и дедушки осталось. Пахнет пакостно, действует сиечасно.

– Так, что ты стоишь? – Удивился Полубок. – Неси скорей!

Змей Горыныч убежал, вернулся с довольным видом и глиняным корчажцем в лапах. – На всех хватит!

– Нам на всех не надо. Нам надо на одного. – Назидательно молвил есаул.

– И на одного хватит! – Лучился радостью Змей, раскупоривая корчажец и запуская внутрь оного огромную пятерню.

– Щас мы тебя вылечим, дорогой наш товарищ и друг. – Змей бухнул месье на больное место комок зелёной слизистой массы, от запаха которой девица и есаул побледнели.

д’Артаньян взвыл и дёрнулся.

– Не шевелись! – Придавил его Змей. – Сейчас уляжется, отвердеет. Походишь какое-то время без портков. Чуешь?

– Ую, ую! – Рыдал француз.

– Это всё ерунда. Был у меня пикантный случай       с благородным рыцарем-разбойником Гербертом фон Шмоттке. Ему голову в драке оттяпали начисто. Головы, увы, я так и не нашёл, а тело, пожалуйте, до сих пор, по Литовскому шляху прогуливается ночами. Занятное зрелище, доложу я вам. Будете в тех местах, непременно взгляните. Рекомендую.

Есаул высказал мнение, что от подобного зрелища можно поседеть раз и навсегда.

– Да что вы! – Возразил Змей. – Герберт, он безобидный, тихий. Как голову потерял, так никого не трогает.

«Ну, да, ну, да! – почесал есаул в затылке. – Байки мы все горазды сочинять». – А нет ли у вас, уважаемый… – сдвинул брови есаул.

– Чего? – Насторожился Змей.

– Ну, чего-нибудь анестезирующего. После потрясений сегодняшнего дня, неплохо бы… Как вы считаете?

– Промочить горло? – Догадался Змей. – Конечно, есть. Бражка вас устроит?

– Устроит! – Расцвёл есаул. – Неси скорей!

Змей убежал, вернулся, сгибаясь под тяжестью липовой кадушки, в которой, при желании, вполне можно было бы засолить небольшого кита.

– А пожрать у вас есть? – Спросил Змей, заглядывая на верховое животное, подаренное казаками мушкетёру.