Миша и Света прекрасно обходились без чьих бы то ни было наставлений. Они сами сделали в своей квартире нехитрый ремонт: поменяли обои на стенах, покрасили полы, наклеили кафель в ванной. Когда двое любят друг друга, им интересно даже устанавливать унитаз, лишь бы делать это вместе!
– Везет же Светке! – завидовали подруги в педучилище. – И замуж вышла удачно, и сразу отдельная квартира…
Но больше всего девчонок поражало, что Миша каждый день встречал жену после занятий. И всегда у него был припасен для нее какой-нибудь приятный сюрприз – то букетик цветов, то шоколадка, то воздушный шарик. Света со смехом бросалась к нему, целовала, не смущаясь посторонних взглядов. И они уходили вместе, держась за руки.
– Ну прямо как во французском кино! – посмеивались однокурсницы.
Конечно, вы можете спросить: на что жили два студента?
Сначала Миша собирался бросить вуз и пойти работать. Он говорил, что обязан кормить семью, тем более что в ней вскоре ожидалось пополнение. Но родители с обеих сторон возмутились.
– Вот получишь диплом инженера, тогда и работай на здоровье! – сказала Мишина мама. – А пока мы вас прокормим, слава богу, не нищие.
Было условлено, что родители Светы дают пятьсот рублей в месяц, а всё остальное – родители и бабушка Миши. Под остальным подразумевалось питание, одежда, обувь. Ну и ко всему этому еще добавлялась стипендия.
– Директор училища сказал, что перед декретным отпуском меня устроят на работу в какую-нибудь школу, – сообщила Света. – Чисто формально, чтобы я получила декрет. А может, я и на работу туда выйду, после того как малыш подрастет.
Миша ворчал, что ему стыдно сидеть на шее у предков. Он мужик и должен зарабатывать сам! Но на самом деле была и другая причина: он просто не горел желанием учиться. В вуз его пропихнула бабушка, благо в ректорате были связи. Но учиться-то приходилось самому: корпеть над высшей математикой, конспектировать технические статьи, переводить тексты с английского и, что ужаснее всего, делать чертежи.
Черчение стало первой каплей дегтя в медовой бочке любви. Отношения с рейсфедерами и тушью у Миши никак не складывались. Он всеми вечерами возился, вычерчивая планы зданий и помещений. Делал сотню ошибок, исправлял, рвал испорченные чертежи и начинал всё сначала…
– Ну давай я тебе помогу! – предлагала Света.
Но и у нее получалось ничуть не лучше. Неспособная к черчению подобралась парочка, что поделаешь.
Окончательно измучившись, молодые шли на балкон ужинать. Света подавала жареную картошку с румяной корочкой, горячие котлеты, свежий салат. В отличие от многих девушек, которые выходят замуж совершенно не подготовленными к семейной жизни, с готовкой ей мучиться не приходилось. Мать с двенадцати лет учила Свету кулинарии, считая, что для девчонки это умение важнее, чем хорошие оценки в школе.
– Нравится? – спрашивала Света, глядя, как Миша уплетает ее шедевры за обе щеки.
– Обалденно! – восклицал он. – Ты мой личный шеф-повар!
Он тянулся через маленький столик, целовал свою юную жену, и она с восторгом принимала поцелуи. Они настолько увлекались этим десертом, что забывали перебраться в спальню.
– Энта парочка со второго этажа, ну совсем бесстыжие! – восклицали соседские бабульки на лавках. – У самой пузо на нос лезет, а она всё обнимается!
Света была на шестом месяце – время, когда любая беременная женщина становится необычайно красивой. Живот у нее, вопреки комментариям бабок, был небольшой. Зато грудь поднялась, соблазнительно натягивая ткань тонких платьиц, кожа стала белоснежной, губы – пухлыми и алыми, как спелая клубника. Мог ли Мишка устоять перед этой роскошью? А Света и не думала отказывать мужу в близости. Наоборот, в ней только сейчас проснулась настоящая женская чувственность.
Может, во всем были виноваты гормоны. Или природа. Стоял конец весны, ароматы сирени кружили голову. Ну какие, к черту, чертежи при таких обстоятельствах?!
– Знаешь, Светик, я, наверное, брошу вуз, – сказал Миша в один из вечеров.
Они только что сели за ужин, но вместо того, чтобы с аппетитом наброситься на жаркое из курицы, молодой муж сидел понурый. Света даже удивилась: никогда прежде она не видела своего жизнерадостного Мишку таким.
– Почему? – спросила она. – Неужели из-за черчения?
– Да, из-за него! – озлобленно выкрикнул Михаил. – Парфёныч меня совсем загнобил! Открытым текстом говорит: мол, я тебя до сессии не допущу!
Парфёныч, а точнее Николай Иванович Парфёнов, был преподавателем черчения. При упоминании его имени трепетали даже те, кто окончил вуз лет двадцать назад. Он придирался к малейшей неточности в студенческих работах, заставлял переделывать их по многу раз. А на особо неряшливых чертежах размашисто рисовал поросенка или крокодильчика.
– Он у меня ни одного чертежа не принял. Заново переделывать уже сил нет, – мрачно продолжал изливать душу Мишка. – И зачем мне всё это? Я не хочу быть инженером.
– Подожди, Миш, – перебила его Света. – Ну зачем сразу бросать? Жалко… Уже два года отучился. Может, найдем кого-нибудь, кто сделает тебе эти треклятые чертежи?
– Где ж ты такого найдешь? – горько усмехнулся Мишка. – У нас не всякий старшекурсник с ними справляется!
Но Светлана уговорила его повременить. Она обзвонила подруг, поспрашивала в своем училище, подергала родителей. И – о чудо! – нужный человек нашелся.
По соседству в котельной работал неряшливый, вечно пьяненький мужичок по прозвищу Лёха-Эйнштейн. В прошлом блестящий ученый из Новосибирского академгородка, он пережил какую-то личную драму и, как это часто бывает, с горя спился. Теперь Эйнштейн работал в котельной и одновременно делал по сходной цене – две бутылки водки – контрольные по математике, физике и разным техническим дисциплинам.
В тот же вечер Света отнесла Эйнштейну всё, что требовалось: задания, бумагу, инструменты и гонорар. Через сутки были готовы семь чертежей, к которым не придрался бы даже вредный Парфёныч. Мишку допустили к сессии, и он мог немного расслабиться.
Света сдала сессию немного раньше и справилась с ней без особых проблем. А потом ее, как и обещали, устроили на работу в ближайшую школу, и она даже успела немного поработать там, надзирая за школьниками во время летней практики. Мишка же усердно готовился к экзаменам. Целыми днями читал, зубрил. Иногда даже ночами сидел над книгой.
Каково же было удивление молодой жены, когда с очередного экзамена Миша домой не вернулся. Стрелки часов показывали одиннадцать вечера, а его всё не было. Света обзвонила всю родню, друзей и, уже отчаявшись, ревела в спальне.
Наконец в дверь позвонили. Света со всех ног бросилась отпирать и увидела супруга, который с трудом держался на ногах, привалившись к дверному косяку. Рубашка и брюки на нем были все в грязи, из чего со всей очевидностью следовало, что сохранять вертикальное положение по дороге к дому Мишке удавалось нечасто. Вдобавок под глазом красовалась свежая ссадина.
– Что с тобой? – в ужасе вскрикнула Света.
– Всё! – театрально взмахнув в воздухе рукой, воскликнул Мишка. – Финиш! Я завалил математику!
В лицо Светлане ударил резкий запах спиртного.
– Ты что, напился, что ли? – спросила она.
– Извини, так получилось… – Он неуклюже перевалился через порог. – Сильно расстроился… Вот и выпил с ребятами…
Он покачнулся и едва не упал, но Света вовремя подставила плечо и с трудом доволокла обмякшее тело мужа до спальни.
– Ну зачем ты так, Миш? – умоляюще спрашивала она, стаскивая с него ботинки. – Наверное, еще можно что-нибудь сделать. Не могут же из-за одного экзамена отчислить! Ну, назначат пересдачу…
Но Мишка уже не слышал. Он храпел так громко, что Свете пришлось ночевать в гостиной. Заснуть долго не удавалось: она была взбудоражена произошедшим, из головы не выходила Мишкина проблема. Света ворочалась с боку на бок на неудобном диване, так что даже ребенок начал недовольно толкаться.
– Тише, тише, – поглаживая живот, уговаривала Света, – не волнуйся! Я что-нибудь придумаю!
Проснувшись ни свет ни заря, она тут же позвонила Мишкиной бабушке. Обращаться к ней не хотелось: хоть эта «влиятельная особа» никогда не сказала Свете ни единого плохого слова, девушка подспудно чувствовала, что та ее совсем не любит. Однако выхода не было.
– Здравствуйте! Извините, что так рано, – робко начала она, – но у Миши большие неприятности в институте…
Бабушка, не откладывая проблему в долгий ящик, позвонила ректору, с которым была на короткой ноге. Он, как выражалась бабушка, постоянно отоваривался на ее базе. К тому времени Советский Союз рухнул, но бабушка, обладавшая врожденными задатками бизнесвумен, без труда влилась в новую жизнь. Она приватизировала базу, сохранила часть прежних поставщиков и быстро нашла новых, увеличив тем самым и прибыль, и собственное влияние.
Однако в беседе с ректором вскрылись весьма неприятные вещи. Оказалось, что Миша провалил не один, а три экзамена подряд. О первых двух неудачах он просто никому не сказал, надеясь, что хотя бы в третий раз ему наконец повезет. Две пересдачи еще допускались. Третий провал означал отчисление. Тем не менее благодаря бабушке Мишу оставили-таки в вузе, хоть и перевели на заочное отделение.
– Если хорошо сдаст зимнюю сессию, восстановим на очном, – пообещал ректор.
Он дал это обещание с легким сердцем, понимая, что вряд ли у этого парня хватит усидчивости, чтобы заниматься самостоятельно. Вузовские преподаватели давно высказывались по поводу того, как он вообще ухитрился поступить. Явно не математического склада ума, да и ведет себя нагловато. Что называется, разбалованный мажор.
Миша, кажется, был даже рад такому повороту.