Личная жизнь шпиона. Книга первая

– Ну, ему так удобнее. Короткая дорога не всегда самая быстрая.

– А почему Лимония?

– Это просто. В той стране все кислое, что ни попробуешь. Кислая жизнь, кислая зарплата, начальство, жилье и все остальное. Кроме женщин. Женщины красивые. Так вот, перед самым отъездом нашему герою позвонил один приятель, назовем его Полом. Этот Пол, кажется, оказался тут по работе, буквально на недельку выбрался. По его словам, прилетел из Лимонии на международную выставку. А с Полом еще один приятель, тоже соотечественник, крепкий такой молодой мужчина. Назовем его Владом. И вот Пол и Влад вспомнили об Уильяме, ну, что живет в Нью-Йорке такой парень. И думают: как он тут? Можно встретиться и посидеть. Ну, позвонили ему. Наш Вилли обрадовался звонку. Вечерком они втроем отправились в какое-то злачное заведение. Вам не очень скучно?

– Нет, отчего же, – Разин огляделся по сторонам. – Продолжайте.

– Я слишком много говорю о деталях. Хотя детали не так уж важны… Но и пропускать не хочется. Главное, что Уильям в Мексику не улетел, вся эта затея с авиабилетами и отменилась. На той вечеринке что-то пошло не так. Два гостя расспрашивали Уильяма о его здешней жизни, о работе… А он отвечал не очень складно или не очень правдиво. У него, видимо, были причины что-то скрывать. А, может быть, он говорил правду, а друзья ему не поверили и захотели выяснить, почему он врет. Они решили продолжить разговор, но им нужно было местечко потише.

– Простите, не хотите прогуляться? – спросил Разин. – Кафе рано закрывают. А на улице свежий воздух и солнце.

– Хорошая идея, – Майкл поднялся.

– А почему эти друзья из Лимонии захотели встретиться с Уильямом? Он ведь сам уже возвращался домой. Так зачем торопить события?

– Значит, были причины. Мое мнение: начальство этого паренька почему-то сомневалось, что он вернется. Кто-то подозревал, что он свернет с пути истинного и затеряется неизвестно где. Или вовсе никуда не поедет, останется в Штатах и много чего расскажет заинтересованным лицам в обмен на свободу. Вы же понимаете. Да, невозвращенцы из Лимонии разбросаны по всему миру.

Они вышли на воздух и направились в глубину ботанического сада. Действительно, посетителей тут оказалось немного, небо очистилось от облаков и сделалось синим, будто лето пришло. Робинсон остановился и сказал, что дальше идти не хочет. Он недавно перенес воспаление легких, врач просил не переохлаждаться. Он потоптался на месте и сказал:

– Уильям не доехал до Лимонии. И никогда уже не доедет. Но сейчас, простите, я переоценил свои возможности. Это после болезни… Не могу рассказать всю историю целиком. Позвоните мне, когда будет время. И мы продолжим. А сейчас я пойду, а вы еще погуляйте. Такая хорошая погода.

Робинсон повернулся и пошел к выходу.

Глава 2

На следующий день, взволнованный вчерашним разговором, Разин поднялся в шесть и больше не мог заснуть. В кухне, пока пил кофе, перекинулся парой реплик с Мартой, которая вставала еще затемно, слушала новости по радио, пила кофе, уже готовая отправиться на работу в больницу.

– Мне нездоровится, – сказала она. – Какая-то я сама не своя. И голова болит.

– Может быть, дома останешься?

– Из-за головной боли? Ты шутишь?

Марта допила кофе, вымыла чашку и сказала, что любит его, а потом поцеловала в макушку. Она взяла со стола сумочку, вышла в тесный коридорчик, соединяющий кухню и гараж. Через окно он видел, как серебристый «меркури» выехал на дорогу и пропал из вида. Марта всегда была аккуратной, пунктуальной и предсказуемой. Разин спросил себя: почему у них с Мартой нет половой жизни, разве что изредка? Он ведь относится к ней неплохо, и она говорит, что любит его.

Около девяти он позвонил Джону, продавцу из антикварного магазина, и сказал, что сегодня не придет.

– Плохо себя чувствую, – соврал он. – Может быть, завтра полегчает. Ко мне в полдень обещал придти хозяин магазина на Ист-Стрит. Возьми ключ от сейфа, ну, ты знаешь где. Вытащи коробочку в синей бумаге и отдай ему. Он оставит деньги.

– Понял, – ответил Джон. – Что-то еще?

Разин ответил, что еще надо убрать с прилавка серьги с бриллиантами и сапфирами. На них нашелся покупатель, просил отложить для него. Разин опустил трубку и вспомнил, что Векслеру следует отдать еще одну мелочь. Но перезванивать не стал, решив, что все остальное сделает сам, это не срочно. Следующие полчаса ушли на бесцельное хождение по дому. Он старался еще и еще раз прокрутить вчерашние события, словно кинопленку, вспомнить Майкла Робинсона, его лицо, одежду, манеру держаться, особенности речи. Разин накинул куртку и вышел на открытую веранду, но скоро замерз и вернулся назад.

В голову лезли мысли, что вчера он рисковал без смысла и без пользы, когда поехал на встречу на чужой территории с незнакомцем. А ведь до этой встречи у него было время, чтобы все сделать по-умному. Первое дело – написать письмо в Москву своему куратору и дождаться инструкций. Так он должен был поступить. Из Москвы наверняка запретили бы это мероприятие, или приказали подпоить и разговорить Робинсона, выяснить, чего он хочет на самом деле. Кроме того, надо было привести с собой человека, а лучше двух, которые страховали бы Разина на улице. Но, вопреки логике, он поступил иначе. И теперь, совершив ряд грубых ошибок, решает, как все исправить.

Еще не поздно встретиться со связным и отправить в Москву сообщение, что Разина провоцируют, видимо, фэбээровцы. Через подставное лицо ему пересказали некую историю про похищение человека. И, кто этот человек, Разин догадывается. Не хочется верить, что рассказ Робинсона – это правда. Но, возможно, и не ложь. К сожалению, некоторые события рассказа имеют нечто общее с реальностью. Павел Ткачук, бывший связной Разина, три месяца назад должен был вернуться в Россию. Он купил авиабилет до Мексики, а оттуда собирался отправиться на Кубу и только потом в Москву через Европу. Он исчез за неделю до отлета. Из Москвы пришла шифровка, что Ткачук благополучно долетел и шлет привет. Но это вранье, он не улетел бы, не попрощавшись.

Ткачук как в воду канул. На съемной квартире в верхнем Манхеттене он не появлялся уже давно, его синий «шеви» со спущенным заднем колесом стоял в гараже многоквартирного дома, по вечерам окна его квартиры не светились.

Если Ткачука убрали американцы, то жизнь Разина и нескольких его людей висит на волоске. И можно уже бронировать одиночку в Синг-Синге, лет на двадцать. Наверное, за ним следят парни из ФБР, хотят посмотреть, куда он кинется с перепугу, кому позвонит, с кем назначит встречу, что скажет в телефонных разговорах. Разглядывают его, как насекомое, которому место в их гербарии, выбирают момент, чтобы прихлопнуть. Дома он не держит никаких компрометирующих материалов, но по закону подлости что-нибудь обязательно найдется.

Итак, первая версия, самая простая и убедительная: Робинсон работает на ФБР. Но есть другой вариант: Робинсон не врет. Самое разумное – не делать резких движений, не показать своего беспокойства. Он сел в большой комнате на диван напротив телевизора и стал смотреть городские новости.

Мысли возвращались к Робинсону. На первый взгляд ему лет пятьдесят пять или чуть меньше. Волосы с проседью, рост около шести футов, среднего сложения, темный шатен с прямым носом и квадратным подбородком. Серые глаза смотрели на мир недоверчиво, иногда он проводил указательным пальцем по переносице, снизу вверх, будто очки поправлял. Заметно, что у собеседника близорукость, но на встречу он почему-то пришел без очков.

Робинсона старила ранняя седина и кожа, бледная с серым оттенком, будто он долго просидел в помещении без дневного света и много курил. Руки были беспокойные, он щелкал пальцами, если не мог подыскать нужное слово, крутил пуговицу пиджака, открывал и закрывал колпачок зажигалки. Он был левшой и носил пистолет в подплечной кобуре справа. Когда он задумывался, левая рука непроизвольно скользила по груди, пропадала за складками плаща, кончики пальцев прикасались к рукоятке пистолета, Робинсон снова чувствовал себя увереннее. Временами он прерывал монолог, брал паузу и, словно собираясь с силами, поднимал голову и так сидел с закрытыми глазами минуту или около того.

Он человек весьма образованный, читает «Нью-Йорк таймс». Иногда он поправлял узел галстука, будто тот был слишком тугим, словно воздуха не хватало. Обычно так делают люди, которые врут. Но Робинсон страдал одышкой, воздух был влажный, и не совсем здоровому человеку тяжело дышалось на прогулке. Вот, собственно, и все, что вспомнилось.

Разин вошел в свою комнату, которую называл кабинетом, достал с книжного шкафа пишущую машинку в футляре. Сел к столу и быстро, пункт за пунктом, напечатал приметы Майкла, которые он хорошо запомнил, а также номера машин, стоявших неподалеку от пивной. Первым в этом списке был темно-зеленый «олдсмобил» из Джорджии с тамошними номерами, плюс еще несколько номеров машин, которые можно проверить. Затем он переоделся в спортивные брюки и теплую куртку, сел в машину и уехал. Разумеется, никто за ним не следил и все меры предосторожности, выработанные годами жизни в чужой стране под чужим именем, сейчас были лишними.

* * *

По дороге он остановился у закусочной, купил сэндвич и сделал звонок из таксофона. Когда трубку взяли, он сказал по-английски:

– Привет, это я. Как сам? И хорошо… Ты мне нужен прямо сейчас. Подъезжай на Манхэттен к Рокфеллер-центру. Там сзади улица, на ней огромный католический собор. Не помню названия. Ну, ты найдешь… Рядом магазин «Блюмингсдейл». Вот там, в соборе, а не в магазине, мы и встретимся. Хотя ты так любишь за покупками бегать по роскошным магазинам. Хлебом не корми…

Разин рассмеялся, вспомнив, что человек, которому он звонит, ведет предельно экономный, почти аскетический образ жизни и, возможно, названий роскошных магазинов даже не знает.

– Вдоль прохода пройдешь к алтарю. Где-нибудь там на скамье буду я. Что? Нет, он открыт в любое время в любую погоду. Поспеши, пожалуйста.

Он сел в машину, съел сэндвич и выпил кофе из бумажного стаканчика. Затем проехал еще четверть часа, вышел возле почты. Оказавшись в здании, сделал звонок в детективную контору «Клаус и Спенсер», попросив позвать к телефону Чарльза Гудмена. Когда тот подошел, назвался Эриком Бергером и напомнил, что в прошлом году Чарльз помогал ему найти одного приятеля. Теперь есть новая работенка. Надо разыскать человека, точное имя которого не известно, но есть информация, которая упростит задачу. Это не очень срочно, но и тянуть не следует. Они поболтали еще пару минут, Разин повесил трубку.

Снова сев за руль, достал из кармана конверт с машинописными страницами внутри: описание примет Майкла Робинсона, вероятные номера его машины. Разин вложил в конверт триста долларов двадцатками и запечатал его.

Вскоре он вошел в Собор Святого Патрика на Пятой авеню. Внутри было тепло, пахло воском и лампадным маслом. Здесь было больше туристов, чем верующих. Он прошел вдоль рядов, сел на скамью недалеко от алтаря, взял библию, новую, в бордовой обложке с золотым тиснением, стал переворачивать тонкие страницы, пробовал читать, но не мог сосредоточиться, да и мелкие буквы в полумраке были плохо видны. Ник Колби, мужчина лет сорока, рано поседевший, прошел мимо, оглянулся и, узнав Разина, сел на скамью впереди и сдвинул на затылок зеленую шляпу. Наклонившись вперед, Разин сказал, что сегодня же надо отвезти одному господину из детективного агентства письмо, имя и адрес на конверте.

Ник молча взял конверт, поднялся и пошел к выходу. Разин посмотрел ему вслед. На Нике Колби было серенькое потертое пальтишко букле, темно-зеленая шляпа и ботинки, не новые, но всегда хорошо начищенные. Последнее время он ходил медленно и сутулился. Разин полистал библию, положил ее на прежнее место и ушел.

* * *

Через четыре дня Разин дошел пешком до почты и взял из абонентского ящика письмо из детективного агентства. Повернув к дому, Разин ускорил шаг, чувствуя нетерпение. Сидя на кухне, он выудил из конверта счет на тысячу долларов и прочитал письмо детектива Чарльза Гудмена. Этот парень работал быстро. Оказывается, настоящее имя Майкла Робинсона – Стивен Платт, пятьдесят пять лет, вдовец, жена умерла от рака несколько лет назад. Двое детей. Взрослая дочь живет в Лос-Анджелесе, работает управляющей в большом отеле. Сын живет в пригороде Нью-Йорка, он недавно женился, работает бухгалтером в крупной фирме.

Стивен Платт жил в особняке викторианского стиля в пригороде Бостона. Дорогущий дом полностью выплачен, адрес такой-то, телефон такой-то. Сильных страстей, увлечений у Платта нет, он всегда сосредоточен на работе. Мало задумывается о впечатлении, которое производит на людей, живет скромно, хотя может позволить себе многое. Он хозяин антикварного магазина, дела идут хорошо. Плат решил начать новое дело, связанное с продажей картин европейских мастеров. Но до сих пор это лишь проект, правда, уже на финальной стадии.

Платт собирается открыть выставку-продажу живописи и антиквариата в центральной части Бостона, экспозиция будет поделена на два раздела. В одном-двух залах картины современных художников, всю остальную площадь отдадут старинным картинам европейских художников, и европейскому антиквариату. Вазы, старинная мебель, гобелены, – у этого господина наполеоновские планы. Он собирается проводить торги с размахом, вроде тех, что устраивает «Сотбис» или британский «Кристис».

Покупателями будут местные богачи и иностранцы со всего света. Аукционы будут проходить очно и дистанционно, по телефону. Все желающие смогут заранее приобрести каталоги за десять долларов. Сейчас Плат сосредоточен на переговорах с экспертами и юристами, которые будут готовить к торгам тематические коллекции. Далее следовали незначительные подробности его быта и сумм, которые он тратит на жизнь. Действительно, все весьма скромно, ничего лишнего.

Разин сел в машину, доехал до закусочной, купил пару бургеров на завтрак и сделал звонок из телефона-автомата в детективное агентство «Клаус и Спенсер» Чарли Гудмену.

– Мне нужно больше информации, – сказал он. – Запишите себе. Надо выяснить, и поскорее, прошлое этого парня. Кто родители, где учился, с чего начинал, его женщины. Может быть, были конфликты с законом, заметные скандалы. Что-то такое…

Разин стоял и загибал пальцы, стараясь ничего не забыть.

– Я хочу сделать ему одно выгодное предложение, как бизнесмену. Поэтому и выясняю подробности жизни… Хочу убедиться…

– Это – ваше дело.