Звонок другу

– Тебя что, переклинило? – Димон выпучил глаза. – С какого хрена?

– Подробности письмом, – Кот сурово свел брови. – Дойдешь до конца улицы, поймаешь тачку. И чеши в Москву.

– Но почему…

– Я сказал – все. Хватит свистеть. Позже поговорим.

Димон выругался, и выбрался из машины. Ботинки утонули в жидкой грязи, он с силой хлопнул дверцей. Кот медленно тронул машину с места. В зеркальце заднего вида маячила фигура Ошпаренного. Он осторожно, чтобы не оступиться, брел вверх по улице, что-то бормоча себе под нос. Надо думать, не лирические стихи. Проезжая мимо бытовки, Костян притормозил, сунул в холодную руку старика мелочь.

– Благодарствую, – промямлил сторож.

Он уже не единожды опохмелился за долгий день и вечер и теперь пребывал в самом добром расположении духа. Тянуло на разговор, но из собеседников осталась только приблудная собачонка.

– Вот там, где фонарь горит, в аккурат съезд вниз, – показал пальцем дед. – Ну, в этот подземный гараж. Там на ночь свет не выключают. Места там много, но сразу найдете, что ищете. Только осторожнее, когда повернете…

Костян не дослушал, дернул с места, объехав грейдер и плиты перекрытия, сложенные штабелем, увидел впереди огоньки. Машина, миновав высокий пандус, покатилась вниз, в подземный гараж, на который пока не навесили створки ворот. Дед не соврал, гараж был освещен изнутри шипящими, как змеи, люминесцентными лампами, укрепленными под высоким сводчатым потолком. Вокруг полно строительного мусора, кучи битого кирпича, горы щебенки и песка. Потрепанный фордик Глотова стоял за несущей колонной. Костян подумал, что Ивану Павловичу, поскольку он занялся автомобильными делами, из соображений престижа пора сменить проржавевшую таратайку с помятыми боками на что-то более породистое.

Кот вытащил из-под сиденья пистолет, бросил тряпку на коврик, опустил ствол в левый карман кожаной куртки, поближе к сердцу. Вылез из машины, посмотрел на часы, отметив, что прибыл немного раньше срока. Глотов топтался возле колонны, насвистывая себе под нос невразумительную мелодию. Выглядел он паршиво. Физиономия помятая, будто на ней кто-то долго сидел, а потом сплясал чечетку. Морщины на лбу резко обозначились, под глазами залегли тени, а седые с голубым отливом волосы казались грязно-пегими.

– Ты один?

– Как видишь, – кивнул Кот.

Как всегда, Глотов бодрился, хотел казаться веселым и даже находчивым.

– Уже придумал, куда потратить деньги? – спросил он, протягивая руку. – Или еще только примериваешься?

– Разумеется, придумал. Осуществлю все свои несбыточные мечты, – отшутился Кот. – Для начала выкуплю из ломбарда любимые ботинки.

– Какая проза, тьфу, – Глотов не понял юмора, осуждающе покачал головой. – Убожество. Никакого полета фантазии. У тебя как со временем?

– Никак. Давно мечтаю хоть один вечер провести с невестой.

– А у меня с женой напряженка, хоть домой не приходи, – пожаловался Глотов. – Поэтому сегодня я отдохну от семейной идиллии. Сейчас получим бабки и, если хочешь, завернем в одно местечко. Тебе там понравится.

– Ты уж сам заверни в свое местечко, – покачал головой Кот. – Без меня.

– Как хочешь. Только потом не жалей и не завидуй. Есть такие девочки, что лярвы из «Плейбоя» в сравнении с ними это так… Отрыжка загнивающего капитализма. Кроме того, наши берут по-божески. Потому что совсем юные и деньгами еще не избалованы. Начинающие. Они так трогательны в своей неопытности.

Глотов расстегнул плащ, мечтательно закатил глаза к потолку, украшенному пятнами плесени и потеками ржавчины. Он поводил ладонью между ног.

– Да, сегодня я выпущу побегать своего хорька. В смысле, трахну клевую телку. А лучше сразу двух. Не дам заснуть им до утра.

Он натужно, с видимым усилием засмеялся. Видно, червяк беспокойства точил душу, оставляя на ее дне черную труху. Костян посмотрел на часы.

– Твой хрен уже опаздывает.

– Слышь, – Глотов поднял кверху палец.

Приближался шум автомобильного двигателя.

Ошпаренный шагал по темной грязной улице, проклиная все на свете. Кота с его закидонами, этот поганый городишко, этот вечер, дождь. Весь неудачный день. Утром Димон приехал на Старый Арбат, где договорился встретиться с неким Валерой по кличке Сифилитик, мужиком лет пятидесяти, который среди московских коллекционеров старинных виниловых пластинок считался едва ли не культовой фигурой. Он никогда не стриг засаленные патлы, одевался, как бомж, и питался отбросами, потому что каждую копейку тратил только на свое увлечение.

Поговаривали, что у Сифилитика одна из комнат квартиры, адреса которой никто не знал, битком, с полу до потолка, забита музыкальными раритетами. И все пластинки почти в безукоризненном состоянии. У него есть полное собрание «Битлз» той поры, когда вся четверка была еще жива и здорова. Есть весь винил «Роллингов», едва ли не полное собрание Элвиса. Димон мечтал купить или выменять у Сифилитика пару раритетов, но этот гад обманул, не явился на встречу. Мобильник коллекционера не отвечал. Ошпаренный полтора часа проторчал в забегаловке, набитой приезжими лохами, накачался пивом и ушел ни с чем.

А вечер оказался еще хуже. Костян выбросил его из машины на незнакомой окраине, где грязи по уши, нет ни пешеходов, ни машин. Ошпаренный медленно шагал вверх по улице, цедя сквозь зубы ругательства, когда в лицо ему ударил свет автомобильных фар. Выплюнув окурок, он натянул капюшон на лоб, остановился возле старого тополя.

Не сбавляя хода, черный джип промчался мимо. Димон видел, как тачка остановилась у ворот стройки. Из бытовки появился сторож, встал на пороге, снял шапку. С заднего сиденья вылез человек. Видимо, старик что-то сказал приезжему. Но человек не хотел базарить. Он резко выкинул вперед руку. За кисеей дождя Ошпаренный не мог толком разглядеть, что происходит у бытовки. Старик пропал из поля зрения. Человек сел в джип, машина, мигнув стоп-сигналами, поехала дальше, на территорию стройки.

В раздумье Димон вытащил сигарету, хотел прикурить, но ветер, налетавший порывами, гасил огонек зажигалки. Швырнув так и не зажженную сигарету в грязь Димон, побежал обратно вниз по улице. Высоко задирая ноги, он несся вперед, не разбирая пути. Миновав ворота, свернул к бытовке.

Дверь распахнута настежь, на коротком шнуре свешивается подслеповатая лампочка. В узком проходе между двумя крошечными комнатенками он увидел сторожа. Старик лежал на спине, разметав руки по сторонам. Лицо сморщилось, как подгнившее яблоко. Штаны задрались кверху, обнажив молочно-белые безволосые ноги. Димон перекрестился и шагнул вперед, споткнувшись о скомканную шапку, похожую на дохлую крысу. Рядом валялась вставная челюсть, выскочившая изо рта. Димон наклонился над телом.

Кажется, дед жив. Точно, жив. Из широко раскрытого рта сторож выдувал крупные кровавые пузыри. Беспородная собачонка, поджав хвост, стояла над хозяином. Лизнув старика в лоб и небритый подбородок, она посмотрела на Димона снизу вверх, будто ждала его помощи и защиты. Старик застонал, повел головой из стороны в сторону. Собака заскулила.

– Суки драные, – прошептал старик. – Креста на вас нет. За что? За что мне это? Дайте же опохмелиться инвалиду производства. А-а-а… Хоть пива…

Он снова застонал и вырубился. Видимо, человек, выскочивший из джипа, от души приложил сторожа кулаком или чем потяжелее. Когда дед очнется, а это случится нескоро, наверняка не вспомнит даже своего имени. Димон выскочил из бытовки и помчался в сторону недостроенного дома.

Глава шестая

С переднего сиденья джипа вылез мужчина лет тридцати пяти в коротком плаще цвета хаки, джинсах и ковбойский сапогах с кожаной бахромой и ушками. Ольшанский носил галстук, голубую рубашку в цвет глаз, вьющиеся каштановые волосы смазывал какой-то дрянью, но не машинным маслом и не вазелином. Волосы блестели и пахли морем. Он за руку поздоровался с Глотовым, крепко сжав ладонь, тряхнул руку Кота. Представился коротко: Виктор.

Следующие пять минут он сосредоточенно изучал «мерседес». Залез под капот, облазил салон, кажется, хотел убедиться, что на чехлах нет кровавых пятен. Заняв водительское место, осмотрел приборную доску, ласково погладил ладонью безупречно отполированную деревянную панель, потыкал пальцами в кнопки бортового компьютера. Окончательно убедившись, что пригнали ему не рыдван с европейской свалки, а новенький мерс с шестисотым движком, вылез из машины и сунул нос в багажник. Он не задавал вопросов, видимо, берег их напоследок. Пока Ольшанский инспектировал машину, его люди выгрузились из джипа.

Трое парней, включая водителя, похожего на попугая, обутого в ботинки на высокой платформе, мерили шагами пространство подземного гаража. Они молчали и переглядывались. Костян, скрестив руки на груди, молча наблюдал за происходящим.

– Хорошо, – бросил Ольшанский.

Захлопнув крышку багажника, он приблизился к Коту. Остановился в двух шагах от него, засунул руки в карманы плаща. Глотов, прикурив сигарету, так внимательно смотрел себе под ноги, будто увидел на грязном бетоне китайские письмена.

– Ты хочешь получить расчет? – спросил Ольшанский. – Прямо сейчас?

– Мы так договаривались, – кивнул Кот.

– Хорошо, – повторил Ольшанский. – Сделаем, как скажешь. Только… Небольшая заминка. Сущий пустяк. Видишь вот этого человека? Точнее, этот кусок навоза, который вывалился из задницы больной коровы?

Он указал пальцем на Глотова. Тот еще ниже опустил голову. Ссутулился и, бросив окурок, раздавил его каблуком.

– Он работал на меня. Ну, какое-то время, пока ему за воровство не прищемили хрен. Короче, он имел доступ к наличке. И обворовывал меня. Потихоньку, не торопясь. Он не откладывал деньги на черный день, на старость. Просирал бабки на ипподроме и в катранах.

– Я хотел все вернуть, – Глотов попятился назад. – Я бы так и сделал. Мне нужно было время.

– Заткнись, тварь, – поморщился Ольшанский. – Держи пасть на замке. А когда кражу обнаружили, оказалось, что с Глотова нечего взять. Костюм, пара ботинок и еще та ржавая помойка под названием «форд». Вот и все его имущество. У него даже квартиры нет. Снимает какой-то угол на выселках. Потому что квартиру он тоже просадил. Неизвестно где и неизвестно как.

– Это не мои дела, – ответил Костян.

Пальцами правой руки он расстегнул верхнюю пуговицу куртки. Одно движение, и рукоятка пистолета окажется в его ладони.