Юность крейсера

И уже взявшись за ручку двери, Алексей обернулся и с запальчивостью сказал:

– Все равно с десяти утра я буду ждать вас хоть целые сутки, пока вы не выйдете!

Елена не успела возразить, как дверь захлопнулась и шаги мичмана, удаляясь, застучали по лестнице.

Весь вечер Елена гнала от себя мысли об Алексее, пытаясь забыть его как нашкодившего мальчишку. Но брат напомнил ей о нем, прибыв к ужину. Александр первым делом захотел узнать, куда подевался Каневской. На что она не смогла дать никакого вразумительного ответа.

«Неужели Алексей осмелится прийти завтра и маячить под моими окнами», – от таких мыслей ей становилось дурно.

На следующий день Каневской без пяти минут десять уже расхаживал на углу квартала. От нетерпения он закуривал одну папиросу за другой. Весь вчерашний вечер мичман провел в поисках квартиры. Только третья из осмотренных квартир в Свечном переулке понравилась ему: уютная, чистенькая, из двух комнат, с огромной кроватью в спальне. Он, не скупясь, оплатил проживание в ней на две недели вперед.

«Она ни за что не выйдет, – терзали душу Алексея сомнения. – Разве она сможет забыть долг, семью и броситься на шею первому встречному. Возможно, Леночка вчера рассказала все мужу, и они от души посмеялись над ухаживаниями молодого мичмана».

Стрелка на часах достигла половины одиннадцатого.

«Как все-таки трудно порой томиться в ожидании. Леночка, может быть, сейчас поглядывает на меня тайком и ждет, когда я не выдержу и уйду. Но нет, Елена Васильевна, вы этого не дождетесь. Если Каневской сказал, что будет ждать сутки, то не сомневайтесь, он свое слово сдержит», – думал Алексей, подходя к стоящей у обочины коляске.

– Долго еще будем стоять, ваше благородие? – спросил возница.

– Столько, сколько нужно! Я же тебе сказал, что заплачу за каждый час простоя! – раздраженно отозвался Каневской.

Елена проснулась в это утро в возбужденном состоянии. От волнения в левом боку покалывало сердце.

«Что это я разволновалась из-за какого-то мичмана, словно девчонка? Надо выкинуть его из головы!» – злилась она на себя.

Но в десять часов, выйдя на балкон, Елена увидела стоявшего на углу квартала Каневского. Она мигом вернулась обратно в комнату, чтобы мичман не успел заметить ее. Сначала у Елены была надежда, что юноша скоро уйдет, но прошел час, а он все так же прохаживался по мостовой. Послать к нему горничную с просьбой, чтобы он ушел, она побоялась: Федора могла сболтнуть что-нибудь Владимиру. Пришлось одеваться и идти самой.

Мадам Клод вышла из дома с намерением отчитать Алексея как мальчишку. В ее голове вертелись фразы: «Что вы себе позволяете? Как вы посмели сюда явиться?» Но с каждым шагом эти слова становились все тише и тише, а сердце стучало все громче и громче. А когда Алексей, взяв ее под руку, повел к стоящей за поворотом коляске, Елена не смогла произнести ни слова.

– На Свечной! – крикнул мичман извозчику.

Закрытая коляска, набирая ход, покатилась по мостовой, а Елена так и продолжала молчать, будто набрала в рот воды. Каневской тоже молчал, только его рука сжимала маленькую женскую ладошку, говоря красноречивей всяких слов, что он не даст ей никуда убежать.

Коляска остановилась во дворе. Алексей, расплатившись с извозчиком, повел Елену Васильевну к одному из домов. Очутившись в подъезде, Каневской принялся целовать губы женщины. От этих поцелуев голова Елены закружилась, и она, решив, будь что будет, безропотно позволила завести себя в квартиру.

Алексей повел мадам Клод сразу в спальню. Путаясь трясущимися руками в пуговках и крючках, он взялся с ходу разоблачать ее.

– Алеша, я сама разденусь, – дрожащим голосом произнесла Елена. – Отвернись!

Сняв с себя платье и кружевные панталоны с чулками, Леночка скользнула под одеяло, за ней последовал голый мичман.

– Я не могу так быстро, – прошептала она, почувствовав упругое мужское начало между своих ног.

Юноша сдержал свой страстный порыв. Его колено, прижавшись к женскому лобку, нежно заскользило по нему. Через несколько минут ягодицы женщины напряглись. Ее тело потянулось навстречу Алексею. Елена вскрикнула, как будто ей приходилось заниматься этим в первый раз, когда большой, напряженный член юноши, раздвигая ее ноги, словно у лягушонка, протиснулся в лоно. Никогда в жизни Елене не было так приятно и хорошо в постели. Она скулила и извивалась под навалившимся мужским телом. Неожиданно быстро Алексей задергался и, застонав, затих, перестав дышать. Можно было подумать, что он расстался с жизнью. Забеспокоившись, женщина погладила Алексея по голове, и тот, очнувшись, глубоко вздохнул.

Елена легла на руку Алексея и проговорила с улыбкой:

– Ты знаешь, я вышла из дома сказать, что никуда с тобой не поеду, и чтобы ты уходил и никогда больше не появлялся.

Каневской поцеловал ее в улыбающиеся губы и спросил:

– Ты не жалеешь, что вышла ко мне?

– Нет, не жалею.

Волна нежности выплеснулась из Алексея быстрыми поцелуями, покрывшими лоб, глаза, щеки, нос и губы Леночки. Эти поцелуи прошлись по подбородку, шее и спустились ниже, к груди. Глазам Алексея открылись небольшие грудки с коричневыми сосками, по окружности которых торчали редкие длинные волоски. Целуя, покусывая, щекоча соски языком, он принялся играть в младенческую игру, возбуждающую с еще большей силой желание Елены. Не вытерпев, она взяла в свою маленькую руку мужское достоинство и принялась легонько трепать и гладить его, чувствуя, как оно снова набухает и растет.

– Ты, наверное, думаешь, что я развратная.

– Нет, я думаю, что ты Елена Прекрасная, – ответил мичман, раздвигая ее ноги.

Они вновь слились в поцелуях и объятиях, сладостное напряжение скопилось у Елены внизу живота.

– Подожди! – остановила она Алексея. – Ложись на спину.

Каневской, перевернувшись, растянулся на широкой кровати. Чуть накренившийся фаллос, возвышался над ним как корабельная мачта. Будто наездница-амазонка, Елена оседлала юношу, и член, словно всаженный до ручки меч, пронзил лоно.

Леночка начала двигаться взад-вперед, но ей не хватило умения, и она почти крикнула:

– Помогай же мне!

Алексей, напрягаясь, принялся подбрасывать ее легкое тело вверх, как конь, старающийся сбросить седока.

К такой забаве Елену пытался приучить муж после свадьбы по возвращении из турецкого порта, но ей это не пришлось тогда по вкусу. Она только высказала мужу, что знает, где он мог научиться такому разврату. Сегодня Леночке почему-то хотелось показать все, на что она способна.

Груди женщины покачивались, ноздри расширились от быстрого дыхания. Она раскачивалась все быстрей и, вскоре вскрикнув, обессилившая, подрагивающая от сладостных ощущений, упала на грудь мужчины.

– Все, мне пора, – сказала мадам Клод, слезая с Алексея. – Я должна к обеду быть дома: муж может приехать со службы, а я даже не сказала горничной, куда ушла.

Она одевалась, уже не стесняясь взглядов мичмана. А тот лежал и думал, глядя на нее, что его естество стоит столбом, и Леночка поступает нехорошо, оставляя его в таком состоянии: марсельские куртизанки так бы не поступили, стоило им только заплатить.

Одевшись, Леночка присела рядом с ним на кровать и, поцеловав в лоб, сказала:

– Все что между нами было, долго продолжаться не будет и быстро закончится. Давай договоримся: пока мы вместе, ты не будешь ходить по проституткам. Понимаешь, Алеша, я боюсь заразиться какой-нибудь нехорошей болезнью. Ты выполнишь мою просьбу? Хорошо?

Алексей кивнул головой и вымолвил:

– Хорошо.

Мичман решительно поднялся с кровати.

– Не провожайте меня, Алеша. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Не зная, как остановить уходящую женщину, Алексей схватил ее за руку.

– Обещайте мне, Леночка, что придете сюда завтра, я буду ждать вас.

– Вряд ли у меня получится прийти, – она попыталась освободиться из рук Алексея, но тот держал ее крепко. – Отпустите, Алеша, мне надо идти.

– Я выпущу вас, если дадите слово: завтра утром быть здесь.