Неистовая волна

– Может, лучше не надо, Игорь Афанасьевич? – усмехнулся Горбатов. – Наговорите ужасов – ночью не усну.

– И все же я рискну, Вячеслав Иванович. Поверьте, я внимательно изучил карту прилегающей местности, особенности ландшафта и все тому подобное. Дождь не утихнет, он будет свирепствовать как минимум до утра. Аргадум выйдет из берегов и затопит прибрежные улицы – думаю, не меньше половины территории города. Сколько лет строят без разрешения, вопреки всем на свете нормам в водоотводной, паводкоопасной зоне! Опыт прошлого ничему не учит! И вода будет стоять, начнет уходить лишь после того, как закончится дождь. А вот вам самый неблагоприятный вариант. Вероятность небольшая, но она есть. Автомобильный мост ниже слияния Бержанки и Кабанги. Ширина между опорами – тридцать метров. Вода несется под мостом, как сумасшедшая. Это не просто вода – в ней горы хлама. Ветви, камни, мусор, стволы деревьев. Два часа назад мои коллеги выезжали к мосту мониторить ситуацию. К сожалению, мусор уже скапливается. Пока немного, но гора растет. Стволы деревьев цепляются друг за друга и за колонны моста, начинают создавать преграду потоку. Мусор закупоривает щели между деревьями. Если пробьет эту пробку – хорошо, но может не пробить, тогда запруда будет расти, пока не превратится в полноценную плотину. И что тогда, Вячеслав Иванович?

– А что тогда? – сглотнул Горбатов.

– Элементарная физика, – торжествующе объявил Склярский. – Вода поднимается выше, затапливает мост, разливается в окружающем пространстве, образуя локальное водохранилище. Часть воды, разумеется, просачивается, уносится с течением, другая остается, уровень ее неуклонно растет… А что у нас дальше? А дальше, в шестистах метрах, еще один мост – железнодорожный. Под ним такая же запруда – застревает то, что не застряло под автомобильным мостом. Высота насыпи под полотном – семь метров. Вода поднимается, поднимается… – в голосе чудаковатого синоптика зазвенели трагические нотки.

– А потом плотина прорывается, и на город устремляется семиметровое цунами, – кисло улыбнулся Горбатов. – Сшибая все, что встретит на своем разрушительном пути. Картина Апокалипсиса, Игорь Афанасьевич. Вам бы сценарии для Голливуда писать.

– Ну это я так, – смутился Склярский. – Допускаю, что фантазия на вольные темы, но вероятность подобного сценария все же сохраняется.

– Кстати, сколько нужно часов, чтобы разразился этот ваш катастрофический вариант? – на всякий случай поинтересовался Горбатов.

– Трудно сказать. Возможно, часов шесть, семь… Повторяю, Вячеслав Иванович, данные события маловероятны и являют собой что-то запредельное. Но то, что Аргадум разольется и затопит город, – это факт. Его не удержать. Никому до этого нет дела! Наша власть в рот воды набрала, районное управление МЧС непонятно чем занимается! Могли бы по телевизору пустить бегущую строку с предупреждением о половодье. По радио бы объявили, машину бы отправили для объезда улиц с громкоговорителем. Разве это затратно? Это копейку стоит! А люди пусть сами решают, покидать им дома или нет. Во всяком случае, будут в курсе, начнут готовиться к неприятностям.

– Вы пытались кого-нибудь предупредить?

– Конечно! – возмутился Склярский. – Я предоставил доклад вышестоящему начальству, я лично позвонил в администрацию и все им рассказал… Нет, мне не сказали прямым текстом, что я выживаю из ума, но ясно дали это понять. У них все под контролем, работают высококлассные специалисты, ситуация отслеживается – и нечего сеять панику на пустом месте. Просто руки опускаются, Вячеслав Иванович. Я не мальчик с улицы, я хороший специалист, располагаю информацией…

– До наших кварталов вода не дойдет, – осторожно заметил Горбатов.

– Безусловно, – кивнул Склярский. – На холмах северной части города вода появится только в день всемирного потопа. Даже центр не затопит. Но я могу вам с легкостью назвать десяток улиц – особенно в правобережной части – которые пострадают от наводнения. Может, я что-то не понимаю в системе управления, Вячеслав Иванович, но не могу избавиться от ощущения, что в городской администрации сидят некомпетентные товарищи, которым откровенно наплевать, что пострадают люди. Простите меня покорно, вы сами власть, хотя и занимаетесь несколько другими вопросами…

– Все в порядке, Игорь Афанасьевич, – отмахнулся Горбатов, – нынешнюю власть не критикуют только мертвые. Мне тоже кажется, что вы сгущаете краски, хотя, возможно, в чем-то правы: властям бы стоило быть ближе к народу. Молчание чиновников и структур МЧС выглядит, по меньшей мере, странно. Могли бы что-нибудь предпринять.

«А лучше не стоит», – подумал он, но не стал эту мысль озвучивать. Слишком часто деятельность чиновников стала напоминать продукты жизнедеятельности. Он высадил Склярского в квартале от своего дома, под крытым навесом автостанции. До калитки синоптика было четыре шага. Мужчина яростно благодарил, уверял во всяческом почтении, приносил извинения за доставленные хлопоты. Потом, закутавшись в дождевик, выбрался из машины и засеменил к ограде. Горбатов осмотрелся. Крыша над парковками не служила панацеей от стихии – косые струи долетали и сюда, асфальт из-за луж почти не просматривался. Но здесь было легче. В здании автостанции работали киоски, жались кучкой междугородние автобусы – у их водителей не было желания куда-то выезжать. Из здания высовывались люди, кучка пассажиров с вещами теснилась на скамейке – они еще не потеряли надежды покинуть этот город. Напротив, через дорогу, располагалась крытая автозаправка. Навес над ней внушал уважение, мог бы выдержать торнадо. АЗС работала. Отъехал старенький пикап – вода из кузова хлестала, как из порванного канализационного коллектора. С южной стороны подъехал массивный серебристый внедорожник со значком «Крайслера». Подполковнику стало интересно. Подобная машина имелась в городе лишь у одного человека: первого заместителя главы района Чичяйкина. Горбатов приоткрыл окно, стал всматриваться. Стена дождя прозрачной не делалась, но небольшая видимость сохранялась. Элегантный джип с внушительным дорожным просветом остановился у колонки напротив парковки. Выбрался человек в непромокаемом плаще, натянул капюшон на голову, вставил в бензобак заправочный пистолет и засеменил рассчитываться. Когда он вернулся, сомнения рассеялись – упомянутый чиновник. По непроверенным слухам, человек, не понаслышке знакомый с проблемой коррупции. Но за руку такого не схватишь, и что-то предъявить – проблематично. В машине на пассажирском сиденье ворочалось тело – предположительно супруга госслужащего. Сзади просматривались груды вещей – баулы, пакеты. Заправка была «демократичной» – водители сами себя обслуживали. Чиновник не стал орать, чтобы его обслужили, воровато посмотрел по сторонам и принялся наполнять бензобак. Из салона гаркнула супруга. Чиновник огрызнулся. Пристроил пистолет в углубление колонки и собрался нырнуть за руль, когда Горбатов его окликнул:

– Федор Семенович, здравствуйте!

Чиновник вздрогнул, втянул голову в плечи. Обрисовалась бледная физиономия со шныряющими глазами. Он не мог понять, кто его зовет. Померещилось в распутицу? Потом взгляд его уперся в «Опель» под навесом парковки, отыскал лицо водителя. Чиновник напряженно вглядывался.

– Кто это? – прохрипел он взволнованным голосом.

– Полиция, – усмехнулся Горбатов.

Чиновник чуть в штаны не наделал. Во всяком случае, обескураженная физиономия намекала именно на это.

– А, это вы, Вячеслав Иванович… – он демонстрировал хорошую память на имена, хотя пересекаться приходилось ровно два раза – по делам, к сожалению, не имеющим касательства к коррупции.

– Уезжаете, Федор Семенович?

– Ну что вы, разве я куда-то уезжаю, Вячеслав Иванович? – чиновник справился с испугом, соорудил дрожащую усмешку.

– А разве нет? – удивился Горбатов. – Вещи, супруга, полный бак.

– Ах, это… – чиновник снова смутился. – Да вот, на выходные к теще собрались в Терновое. Болеет женщина, супруга всю плешь проела. Мы на пару дней – туда, обратно…

Он словно оправдывался. Не с руки чиновнику высокого ранга такое делать. И вещей набросали в машину выше крыши: понятно, супруга постаралась, но, с другой стороны, зачем? До Тернового сорок верст, выходные – короткие…

– Прошу прощения, Вячеслав Иванович, нужно ехать, – заторопился чиновник. – Рад был бы с вами поболтать, но некогда, супруга волнуется…

Он прыгнул в машину, забыв закрыть крышку бензобака, и так удачно врезал по газам на старте, что чуть не повалил соседнюю колонку. Подполковник задумчиво смотрел, как серебристый «Крайслер» пропадает за штриховкой ливня. Вникать не хотелось, но что-то в этой сценке было не так. Люди испуганы, все боятся наводнения, но почему первым делом в голове возникает крыса, покидающая тонущий корабль?.. Он взглянул на часы и ужаснулся. Обещал супруге быть через двадцать минут, а фактическое «время прибытия» – не раньше девяти! Он завертел головой. Срочно задобрить свою любимую и единственную! В цветочном павильоне за мутным стеклом еще теплилась жизнь, шевелились тени. Он выудил из бардачка свернутый дождевик, стал прилаживать его на плечи…

Подполковник Горбатов завалился в дом вместе с громом небесным, под бой часов в прихожей, взмокший, но с цветами и радушной улыбкой. Супруга Настя дождалась, пока он стянет дождевик, и зарылась в его объятия. Милая сорокалетняя женщина с каштановыми кудряшками и вздернутым носиком трудилась педиатром в детской больнице, ходила на работу пешком (слава богу, что только два квартала) и каждый вечер в шесть часов была дома.

– Какая точность, – вздохнула Настя, кусая мужа за подбородок. – Мой приветливый полицейский ворвался ровно через два часа. Надеюсь, трудовая неделя на этом закончилась… Надо же, цветы, – засмеялась она, обнимая охапку роз. Потешно сморщила носик. – Желтые розы, какая прелесть. То ли к богатству, то ли к разлуке…

– Не придирайся, – Горбатов чмокнул жену в уголок губ. – Что осталось, то и купил. По цветку за каждые десять минут опоздания. Я нес их от машины под френчем, между прочим, – похвастался подполковник. – В противном случае, они бы плыли уже в Каспий.

Он снял ботинки, собираясь сунуть ноги в домашние тапки. Но тапок на месте не оказалось. Он вопросительно уставился на Настю. Благоверная поджала губы.

– Сочувствую. Тапок больше нет. Я их выстирала.

– Вот же гад… – он проследил за стремительным пролетом серо-бурого кота на второй этаж.

– Папка, наш Тишка нагадил сегодня в твои тапки! – радостно поведала семилетняя Юлька с потешными бантами, выбегая из своей комнаты и прыгая отцу на шею. – Сначала в один, потом в другой! Мама хотела его отлупить, но мы не дали!

– Все верно, пап, – вышел из комнаты пятнадцатилетний непричесанный Антон. – Наш кот описал твое имущество. Кстати, привет. Мы уже поели. Только мама не ела – без тебя она не может. Долго ты ехал. Это как-то связано с концом света, что остался за дверью?

– Неправда, Антоха! – вскричала Юлька. – Это никакой и не конец света! Конец света будет зимой – в декабре! Сначала конец света, а потом Новый год! Это нам Марья Петровна в садике говорила!

Какое удовольствие – прийти домой, обнять жену, смеяться вместе с детьми! Подполковник оттаял, снял надоевший мундир, нашел «резервные» тапочки. События суматошной пятницы удалялись в закоулки сознания, почти не беспокоили. Природный катаклизм остался за толстыми стенами и недавно отремонтированной крышей. Он лишь изредка напоминал о себе, когда менялось направление ветра и потоки воды хлестали по стеклам. Он заглянул в комнату к Юльке. Дочурка взахлеб рассказывала, как прошел сегодняшний день. Сначала было страшно, мама не хотела везти ее в садик, потом «дядя-гаишник Олег» (видимо, сосед Соболевский) подвез их на машине. Потом опять было страшно – уже в садике, когда над головой грохотал гром и дети сидели в кружке вокруг испуганной Марии Петровны. А потом стало весело, когда завхоз Юрий Павлович переоделся медведем и начал падать. А потом опять было страшно – мама прибыла со знакомой на ее машине, забрала Юльку, и они ехали домой под вот таку-ущим дождем… Нужно покупать вторую машину, сделал удручающий вывод Горбатов. И еще кому-то в этой семье сдавать на права…

Антоха, как водится, зависал на просторах Интернета. И ведь не придерешься – уроки делать не надо, гулять не отправишь, заставлять читать книжки – самому смешно. Настя на днях выдала бесценный перл: «Чем в Интернете сутками сидеть, лучше бы фигней какой-нибудь позанимался».

– Что делаешь, Антоха? – на всякий случай поинтересовался Горбатов, заглядывая к сыну.

– Качаю чего-то, пап, – отозвалось дите.

– Понятно, – вздохнул отец. – Уверен, ты когда-нибудь узнаешь, что в этой жизни можно скачать не ВСЕ.

– Надеюсь, что нет, пап, – улыбнулся Антоха. – Когда я вырасту, скачать можно будет ВСЕ.

И ведь не поспоришь. Прогресс шагает. Абсурд цветет. Глядишь, через двадцать лет и любовь будут грузить из Интернета, человеческую порядочность (для тех, кто хочет) и прочие моральные ценности. Он ужинал с женой на пустой кухне, при тусклом светодиодном освещении. Он обожал свою жену. За шестнадцать лет брака Горбатов ни разу не изменил своей Насте. Даже по пьяни, даже в мыслях никогда не возникало. А сотвори такое, то скончался бы наутро от острых колик в районе совести. Они смотрели друг на друга влюбленными глазами, общались как на первом месяце знакомства. Это вызывало у окружающих, с одной стороны, недоумение, с другой – жгучую зависть, неловко прикрытую иронией. Они могли говорить, могли молчать, могли беззлобно подтрунивать друг над другом – в любом случае, им было хорошо вдвоем. «Перманентное состояние дурацкой влюбленности», – заметил однажды в припадке сарказма Антоха.

– Не промокла сегодня? – спросил Горбатов.

– До пояса, – улыбнулась Настя. – Но как промокла, так и отмокла. Сначала было страшно, потом привыкла. Как ты думаешь, мы не уплывем?

– Ни за что на свете, – пообещал Горбатов, вымазывая хлебом остатки гуляша. К прочим немеркнущим достоинствам Настя еще и профессионально готовила.

После ужина она уложила спать Юльку, потом они сидели, обнявшись, перед мерцающим экраном телевизора. «Третья беда», – окрестил его однажды рановато взрослеющий Антон. – После дураков и дорог. Не понимаю, родители, чего вы в него таращитесь, как на новые ворота? Вы видите то, чего не вижу я?»

По всем шестидесяти кнопкам, как обычно, ничего не было. Но главное – ритуал. Просто сидеть, мурлыкать что-то на ушко, лениво поглядывать на экран. Разгул стихии в дом почти не проникал: отличные стены, тройные стеклопакеты. И слава всем богам, что осенью отремонтировали крышу – теперь ее никакой гнев небесный не проймет.

На местном канале шел старый художественный фильм про похождения безалаберного солдата Советской армии. Текла «бегущая строка». В ней не было ничего угрожающего от создателей чрезвычайных ситуаций. Никаких предупреждений, рекомендаций, обращений к жителям Таманска. Набившие оскомину объявления: «куплю», «продам», «арендую», «обменяю». Тревога после беседы со Склярским уже почти прошла, только изредка покалывало что-то под лопаткой.

– Тебя сегодня никуда не вызовут? – шептала Настя, удобно обустраиваясь у него на плече.