Неистовая волна

– Ничего себе, – изумилась в трубке Наталья. – Я слышу веселый женский смех. Вот бы мне такую работу. Ты чем занимаешься, дорогой? Ты уверен, что тебя вызвали именно на работу?

– Я работаю, Наташа, – мрачно отозвался Олег, зажимая трубку и показывая девицам кулак, что вызвало новую порцию веселья. – Нет, серьезно, это смеются посторонние лю… – и замолчал, хмуро уставился на трубку – Наталья злобно разъединилась.

– Весь мир сошел с ума… – речитативом пропел Солохин и выметнулся из машины, чтобы вытащить пистолет. – Ладно, девчата, брысь до хазы, некогда нам тут с вами…

– Да ладно тебе зубами скрипеть, – покосился он на товарища, когда машина вырулила с заправки, а расстроенные путаны убрались в тень. – У тебя, Олежка, девчонка хоть и стерва, но красивая. А я как Чебурашка, блин, с крокодилом живу – и то клубок нервов успела на душу намотать… Не бери в голову, приятель, – подуется, и все у вас наладится. Или нет… – хохотнул он.

Потеря времени бесила. Даже Солохину было не по себе, что так прокопались. Улица Тургенева обрывалась тупиком. Чертыхнувшись, Солохин развернул машину и вскоре, едва не утонув в грязи безымянного переулка, выворачивал на Камышовую, застроенную не самыми презентабельными строениями. Здесь вода стояла по колено. Бродили люди в болотных сапогах. Лысоватый местный житель, отшвырнув ногой поваленную ограду, бросился к машине, требовал объяснить, какого черта происходит, почему их никто не предупредил о наводнении?! Объяснений гражданин не дождался, да и вряд ли на них рассчитывал. Он матерился на уходящую машину, грозил кулаком. Ехать дальше было невозможно. Вода прибывала, дорога скатывалась в низину. За кустами истерично голосила баба. Из низины пыталась вырваться машина. Она застряла, люди десантировались в воду, толкали ее. Надрывался двигатель, транспортное средство сантиметр за сантиметром выбиралось из западни.

– Я, конечно, дико извиняюсь, но что дальше? – растерянно бормотал Солохин. – Не проедем по Камышовой.

– Коньяк покупаем, – скрипнул зубами Олег. – А дальше импровизируем. Рули обратно. С Тургенева попадем на Березовую – она на холме. С Березовой на Ильича, с Ильича – на Лагерную. Глядишь, прорвемся.

– Чиканутый какой-то у тебя план… – усмехнулся Солохин, рывками выволакивая машину из воды.

В последующие минуты он просклонял все знакомые матерные слова, а уж подобных слов Гриша Солохин знал немало. Машину трясло, вода заливалась в салон. А когда «УАЗ» царапнул бортом скрывшуюся под водой бетонную плиту, матерились в два голоса! Обстановка на Березовой была терпимой. Жители толпились у заборов и испуганно перекликались. Зрела паника, никто не знал, что делать. У многих еще свежо было в памяти наводнение 2002 года, превратившее зажиточных горожан в нищих побирушек. Самые дальновидные грузили в машины ценные вещи, детей, пенсионеров. Кто-то кричал, что не может дозвониться до знакомых, живущих в южной части, – значит, там все пропало! За Березовой оборвался асфальт, машина прыгала по колдобинам. Напарника заклинило: он бубнил, что ему уже невмоготу, терзают предчувствия, толпы мурашек бегают по телу! Почему он не уехал на выходные из города, ведь предлагала подруга? Глупой заднице, видите ли, приключения подавай!

– Гриша, кончай нудеть, а? – попросил Олег. – И без тебя тошно.

– Не могу, Олежка, – бубнил Солохин. – Ей-богу, не могу. У меня эти самые, как их… морально-психологические трудности… Страх у меня перед большой водой, понимаешь? С детства боюсь глубины…

Частично по улице Ильича еще можно было проехать. Снова буксовали машины, орали люди. А вот на Лагерной стояла большая вода, затапливала подвалы, дома. И там истошно перекликались жители, надсадно гудели моторы. Приходилось выискивать объездные пути, терпеть матерные выкрики. Последняя яма на восточной околице – в салоне под ногами уже хлюпало. Объездную восточную дорогу пока не затопило – Гриша облегченно вздохнул, переключаясь на вторую передачу.

– Фу… – пробормотал он облегченно. – Кажется, пронесло… А то, понимаешь, – он нервно хихикнул, – затеял тут сделку с недвижимостью, вроде неплохой вариант проклевывается. Обидно будет, если не приму в ней участие…

– Балкон продаешь? – покосился на него Олег.

Солохин резко засмеялся.

– А что ты можешь еще продать? – резонно поинтересовался Соболевский. – На третьем этаже живешь.

– Вот эту хрущобу и продаю, – объяснил Григорий. – Танька идею подкинула. Мол, давай продадим квартиру, плюс мою халупу, а взамен неплохой домик с садом приобретем. Уже и вариант подобрали – на Зыряновской. Домик, правда, так себе, шестьдесят метров общей площади, зато участок шесть соток; и для гаража место есть, и для баньки, и для бассейна. Хозяева не против, документы уже вертятся. Там очень неплохо, чайки за домом кричат… на помойке.

– Зыряновскую мы проехали, – напомнил Олег. – Топит ее сегодня, Гриша, топит. Хрень от садика останется, и подвал наверняка сгниет. Поспешил ты, однако.

– Вот черт… – вздрогнул напарник. – А я ведь не подумал… Может, обойдется, а, Олежка? – он с надеждой глянул на коллегу.

В первом часу пополуночи патруль ГИБДД окольными дорогами подъехал к мосту. Под насыпью федеральной трассы стояла вода. Она была везде, куда упирался взгляд! «УАЗ» заехал на трассу с примыкающей дороги – высота насыпи в этом месте была небольшой. Дистанция до моста – метров сто пятьдесят. Обстановка критическая – хватило пары минут, чтобы ее оценить. Вода действительно переливалась через дорогу, устремлялась дальше – к городу. Местечко унылое – горы перед выходом на равнину образуют узкую горловину, по этой впадине и несется поток, разливаясь по полям… Олег оставил машину с напарником на обочине, сам припустил на восток, извлекая фонарь. Но пробежал лишь метров пятьдесят, поскользнулся, едва не нырнул с головой. На востоке действительно разливалось море! Вода стояла везде, где он светил фонарем, мерно вздымающаяся, изобилующая ветками и мусором. Он застыл, выставив носок на грань воды и суши, смотрел, не поднимается ли уровень. Воды становилось больше, но росла она не такими уж катастрофическими темпами. Какое-то время в запасе есть. Он чертыхнулся – мимо него на восток пронеслась фура. Колеса почти скрылись в воде. Куда ее несет? Поплывет же к чертовой матери! Он припустил обратно.

– Давай за мост, на левый берег, перегороди дорогу, – выплюнул он. Садиться в машину он не стал, побежал к мосту.

Местность в тех краях была повыше. Гриша крепко вцепился в баранку, тащился с черепашьей скоростью. И это правильно: занесет – потом не выберешься. Олег уже приплясывал на мосту, провожая глазами напарника, слава богу, проехал… Обстановка на виадуке и в его окрестностях взывала к немедленному бегству. Вода была повсюду, над ней лишь тонким выступом возвышался участок федеральной трассы, связующий города «курортного значения» с континентальными районами Кубани. На шоссе блестела водная пленка толщиной не меньше трех сантиметров. Вода в Аргадуме поднялась критически, местами выходила из берегов, устремлялась в поля. До южных предместий Таманска здесь было не больше версты. Между колоннами моста уже формировалась запруда из мусора! Поток не мог ее пробить, шел верхом. Холодные брызги летели в лицо. Вода была почти рядом – страшная, стремительная, смертельно опасная…

Он снова вздрогнул – возвращалась фура, завывая звуковым сигналом. Ну, слава богу, хватило мозгов не пускаться в плавание! А Гриша Солохин уже поставил машину поперек трассы. Водитель фуры отчаянно тормозил, грузовик шел юзом, вилял, гремел бортами! Соболевский ахнул, отпрянув от ограждения: он видел, как перепуганный Солохин вываливается из патрульки, отчаянно жестикулируя. Столкновения избежали, не таким уж бездарем оказался водитель фуры. Оба жутко ругались, перекрывая рев половодья. Потом Солохин сдал назад, и грузовик, негодующе рыча, ушел на запад. А там, где во мраке таяли габаритные огни, уже блестели фары – приближалась машина. Капитан Бутырин оказался прав: отчаянных и неинформированных в этой местности хватало. Соболевский припустил к машине, размахивая фонарем.

– Гриша, двигатель не выключай, фары на полную! Загороди дорогу, не хрен тут ездить!

Только прибыли – была лишь одинокая фура, а потом как прорвало! Тормозили легковушки, грузовые машины. Надрывались «крякалки» и «оралки», ругались люди. Почему их не пускают?! Им срочно надо проехать!!! Произвол, где полиция, где хваленое МЧС?! Доколе в этой стране о простого человека будут вытирать ноги?! Семья из четырех человек на «Фокусе» едва не прорвалась! В салоне, кроме негодующего мужа, сидели истеричная жена и двое мелких детишек, ревущих благим ревом. Мужчина надрывно доказывал, что им срочно надо в Журавли, звонила его мать, ее дом уже топит, женщина сидит на крыше, ждет помощи и горько плачет. Внушить простую истину, что через двести метров все четверо пойдут ко дну, было невозможно. Вся компания орала и испускала негативные вибрации. Потом мужчина прыгнул в машину и направил ее в узкую щель между патрульным «УАЗом» и затопленной обочиной. Взбешенный Солохин выволок бестолкового главу семейства из машины, дотянулся до ручника.

– Ты что творишь, горе тупое?! – у Олега лопнуло терпение, он чуть не треснул водителя по репе. – Мозги в комплектацию не входят?! Себя не жалко, так хоть жену с детьми пожалей! Потонешь, говорю, там море, проезда нет! Там люди гибнут! Возвращайтесь назад – до развилки на Каменку, объезжайте Таманск с севера по 53-му шоссе! А лучше не искушайте судьбу, отсидитесь в городе, пока не утихнет! Разворачивай машину, говорю!

Ширины проезжей части хватало, чтобы развернуться и укатить восвояси. Нервы сдавали, мужик матерился при жене и детях, но, кажется, проняло – пошел на разворот. Но призывно гудели за ним, всем нужно было на восток, всех ждали, у всех были срочные дела! Метался между машинами Солохин, орал, срывая голос, чтобы не занимали встречную полосу. «Граждане, проезд закрыт!» – надрывался Олег, обливаясь потом и размахивая жезлом. – «Деньги не принимаются! Если есть самоубийцы, то пожалуйста! Но прежде высадите женщин и детей, а потом вперед – на тот свет!» Дышать было трудно, вспотела спина под мундиром и плащом, отчаянно чесалась. Были и догадливые – послушно разворачивались, уезжали. Но большинству нужно было обязательно покачать права, в общении с ними чесались кулаки. Компания в микроавтобусе с номерами столичного региона не понимала элементарных слов. Они не верили в отсутствие проезда, и эту веру усердно подкрепляла выпитая доза алкоголя. Они должны бежать из этого ада! Они не помирать сюда приехали! Они умрут, но не вернутся! Приходилось объяснять доступным русским языком, хватаясь для убедительности за кобуру. С великим трудом элементарные истины вбивались в недоступные головы.

– Понаехали тут москвичи… – неприязненно брюзжал Солохин, провожая глазами уносящийся минивэн.

И вновь приходилось надрывать осипшие глотки, доказывая тупоголовым, что нужно валить отсюда к чертовой матери! Если вода разольется на западе – а она непременно это сделает – то все скопившиеся у моста транспортные средства окажутся в западне, и тогда наступит полный кирдык!

– Олежка, я уже не могу… – стонал загнанный Солохин. – Я рыба в собственном соку… А вторая молодость никак не приходит… Ты не задумывался, приятель, нет? Они же все разъедутся, а мы останемся, догоняешь? И тогда мы точно окажемся в западне, и будет нам полный кирдык. Наш «уазик» плавать не умеет, он не амфибия, понимаешь?

Не хотелось думать о чем-то грустном. Странно бы это выглядело – сесть в машину и уехать, отправив на верную смерть все это безголовое стадо. Что бы ни думали люди о «воинствующем» племени дорожных инспекторов, а у отдельных из них еще имеются представления о служебном долге.

– Гриша, садись в машину, отдохни… – хрипел Олег. – Я сам тут разрулю. Сменишь минут через пятнадцать, я тоже передохну.

Но не сиделось Григорию в машине. Перекурил и выскочил, когда над напарником зависли трое кавказцев из черного внедорожника, презрительно относящиеся к смерти, но очень ответственно – к своему гибнущему бизнесу. Они уже давили, наезжали, готовы были выхватить ножи. Какое право этот мент имеет их не пропускать?! Кто он такой? Представитель власти? Какой еще, на хрен, власти?! Олег бы плюнул на них с глубоким удовольствием, пусть катятся в свой симпатичный мусульманский рай, но в громадном внедорожнике на заднем сиденье голосили женщины! Разъяренный Солохин пальнул в воздух, и группа брутальных «мачо» схлынула, подобрела. Развернулся внедорожник, повернул идущий за ними пикап с турками-месхетинцами, в котором кисли под дождем стройматериалы.

– Хозяева жизни, блин, – сплюнул под ноги Солохин, обрисовывая кавказцам дорогу средним пальцем. – Раньше были новые русские, теперь – новые не-русские…

– Молодец, – удивленно заметил Соболевский, потирая отбитое плечо. – Однако больше не пали, тут публика и так на взводе. Замаемся отстреливаться.

Вскоре рассосалась «стихийная» пробка, и Олег бросился с фонарем к мосту. Вода была совсем под носом – бурлил грязный поток. Росла запруда, из нее периодически выстреливали корявые деревья, обломки заборов и столбов. Жирные мурашки ползли по коже. Он бросился обратно – как раз к началу нового паломничества! Снова у патрульного «УАЗа» выстраивалась вереница желающих прорваться. Кто-то сразу поворачивал, уезжал, понимая, что ловить здесь нечего, кто-то бился в истерике, грозился санкциями.

– Я бывший депутат Госдумы! – гремел седовласый мужчина, благоухающий парами алкоголя. – Немедленно пропустить! Кто дал вам право меня задерживать?! Мне срочно нужно в Геленджик! У меня там дом тонет! У меня весь участок в воде!

– Да мне плевать, господин хороший, – рычал в ответ Олег, – бывший ты депутат Госдумы, действующий или собираешься им стать! Катись отсюда к чертовой матери, пока живой! А то некому будет оплакивать затонувший дом и строить новый!

– Дом и без тебя утонет, – хмыкал Солохин в рукав.

Мужчина ревел, хватался за голову, совал Олегу какие-то корочки, в которые не было никакого желания заглядывать. Чем он лучше прочих? Без очереди в рай? Господин запрыгнул в свой навороченный седан и умчался прочь искать обходные пути, зацепив вылезшую из ряда машину. При этом он орал, что просто так это дело не оставит, он дойдет до самых высших инстанций!

– Нищета позорная, – гримасничал ему вслед приободрившийся Григорий. – Пода-айте бывшему депутату Государственной Думы…

Ошалевшая «классическая» блондинка, путешествующая в одиночку, тупо давила на клаксон – девушка окончательно рассорилась с головой. Испуганно смотрела на взбешенного гаишника в обтекающем плаще, жалобно хлопала глазами и давила, давила… Он деликатно убрал ее руку с руля.

– Барышня, прекращайте, что вы творите?

– О боже, простите меня… – она дрожала от страха, голосок срывался. – Простите, пожалуйста, у меня сегодня голова – ну, такая дура… Почему я не могу проехать?

– Потому что вы утонете. Разворачивайтесь. Не можете сами – пустите меня за руль. Давайте помогу – здесь очень скользко, машину может занести.

– Правда? – ее зубы выводили маршевую дробь, она непроизвольно хваталась за руль. – Но почему? Это неправда… Мой навигатор говорит, что впереди все хорошо, я привыкла ему доверять, он никогда не обманывает…

– Почему нас не пускают? – надрывался ухоженный молодой человек. Он на глазах превращался в мокрого цыпленка, пытался смастерить строгое лицо, щурился от света, яростно сжимал выбеленные зубы. – Солнышко, подожди, – наклонялся он к окну своей машины. – Не лезь, я сам разберусь, все будет в порядке…

Молодой человек был настырен, махал руками, надувал щеки. Да, он согласен, что для путешествия не самое удобное время, но так сложилось, им с «солнышком» очень надо проехать! Из салона что-то бубнили. Солохин отодвинул молодого человека, нагнулся, чтобы рассмотреть пассажирку, а когда распрямился, челюсть у него висела почти до земли. Ну, смех и грех…

– А ну пошли вон! – взревел он, и перепуганный молодой человек шмыгнул в машину, начал суетливо разворачиваться.

– Что, Гриша, не гений чистой красоты? – усмехнулся Олег.