Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я

Год написания книги
2007
<< 1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 >>
На страницу:
22 из 26
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
…Нырнули мои лазутчики в Скейские ворота, в Приамов дворец проползли. Ничего не знают в Крепкостенной Трое! Не знают, не ведают…

Значит?

«…У нас же все спокойно, словно и вправду Золотой Век на дворе. Да только не нравится мне этот покой, мальчик! Недавно по всей Ахайе стали возводить жертвенники Крону. У нас, в Аргосе, ЕМУ построили храм прямо возле главных ворот Лариссы. И никто не объяснит, почему. Болтают, конечно, всякое, даже говорят, что Семья помиловала Старых, и теперь Крон вместе с братьями уже не в Тартаре, а на Островах Блаженных. Не знаю, так ли это, но плохо, когда мертвецы возвращаются…»

…Желтый немигающий глаз над безвидной бездной, над бездонным черным Котлом. Зачем ты вернулся, Крон-мертвец?

«…И еще раз повторю, мальчик. Мы все родичи, мы все – твои друзья. Но друзья бывают у Диомеда Тидида, а не у ванакта Аргоса и не у завоевателя Азии. Никогда не отпускай от себя Эвриала! Никогда!»

Я отложил табличку, понял, что ее придется перечитать еще раз (а то и три), осторожно прикрыл крышку сундука.

Помню, дядя! Поэтому, когда я шел на Хаттусу, со мною был Смуглый, а не Капанид. Поэтому он и сейчас рядом, здесь, в Аласии, поэтому я никогда не дам ему войско, даже самое маленькое.

А я беру с собой не друга, ванакт ты недовенчанный! Я беру с собой Эвриала, трезенского басилея. Понял?

Ничего-то ты не понял, Капанид, побратим мой репконосый! И не понимай пока…

Я покосился на сундук, понял, что все восемь Эматионовых табличек надо прочесть не вечером, а сейчас, потому что лавагет пишет о войске, а это теперь – самое главное, война не ждет.

Что такое? Я же велел никого не…

Ясно!

Пока Дамед-ванака изволил глаза портить, значки финикийские разбирать, его гетайры в очередной раз расстарались. То-то Мантос раньше меня в город убежал, ванакта своего Капанидовой страже доверил!

…Высокая, смуглая, полногрудая, в легком, дунь – улетит, покрывале, на широких бедрах – золотой поясок, в темных глазах – ужас. Красивая? Пожалуй…

Да только не по себе красивой. Точно попала она в клетку со львом. Сидит в той клетке страшный ванака Дамед, зубы оскалил…

Шагнула ближе, попыталась улыбнуться.

Удивляется Мантос, старшой гетайр, обижается даже. Каких только красавиц Диомеду-родичу не приводят, ни одна не задерживается. Словно съедает их страшный Дамед-ванака, глотает с хрустом…

Руку к плечу поднесла, где покрывало заколкой серебряной скреплено. И – ни слова. Все объяснил этой смуглой Мантос: при ванакте – молчать, терпеть, шуток не шутить, не петь, не плясать…

Поглядел я вновь на сундук, потом на смуглую, вздохнул. И ведь не прогонишь, обидятся родичи чернобородые!

Поманил пальцем…

Да, страшно красивой! Хоть и натерлась благовониями, а все равно острым потом дышит. Ни с чем не спутать этот запах – запах страха. А ведь не ко льву попала – к чурбану бесчувственному. На одно лицо для Дамеда-чурбана все женщины, как бы ни старался дружище Мантос, кого бы ни приводил.

Ты ушла от меня, Светлая! Навсегда! И ничего уже не сделать…

Кивнул я на сундук. Поняла смуглая, заторопилась, дрожащими пальцами застежку-фибулу расстегнула, наклонилась, локтями о сундук оперлась. Замерла.

Содрал я с плеч хитон, грудь ее смуглую в горсти сжал, сосок холодный пальцами сдавил.

Дернулась, смолчала.

…Навалился.

Задвигалась – покорно, привычно. Закрыла глаза, губу закусила. Знает: не хочу ее слышать. Не любит Дамед-ванака женского голоса – не застонешь, не закричишь ни от боли, ни от страсти. Молчание он любит, чурбан бесчувственный, покорность любит, страх, острый запах холодного пота.

Собака я! И любовь у меня собачья!

– Плохо ему, Тидид! В себя пришел, но не говорит почти, даже глаз не открывает, только воду пьет. Один колдун, лысый такой, страшный, хотел сплясать, чтобы, значит, даймона из Щербатого выгнать, так я этого чудилу шуганул вместе с его бубном. Сейчас там Эвриал, а вечером я подбегу. Вот бедняга Амфилох! Да, он еще сказал, что, мол, когда «телепина» гонять станем, его бы хоть с ложем вместе тащили, поглядеть хочет. Так что оклемается, думаю, раз про «телепина» вспомнил. А я к этим побегу, в шкурах которые… Да помню, помню, Тидид, обещать ничего не буду и рассказывать не буду, песни буду петь. Если бы еще не пиво это поганое! Ну почему в этой Азии так пиво любят?

* * *

Нет дома у Дамеда-ванаки. Азия, земля Светлых Асов, его дом. Ночует Дамед-ванака где придется, куда Собачья Звезда приведет, благо плащ-хлена всегда с собой: завернулся, упал рядом с друзьями-гетайрами – и к Морфею в плен. Дворец, крепостная стена, чистое поле, горный склон – какая разница?

Дома нет. А вот Палата Свитков есть.

И этому научил меня дед, Адраст Злосчастный. Ванакт, настоящий, а не тот, который в сказках, он вроде паука. А паутина хоть и затейлива, хоть и беспорядочной кажется, а все равно в одной точке увязана. Мала эта точка, но без нее все рассыпется, распадется серебристыми прядями…

Когда мы с Эвриалом на Кипре-Медном высадились, хотел Амфилох мне целый дворец подарить. Да только к чему мне дворец? Одной башни достаточно, только бы башня эта неприступной была да подальше от глаз чужих, ненужных стояла. Нашлась такая. Громоздится башня на горе, что над Аласией-столицей нависла. А в той башне – Палата Свитков.

Паучье гнездо.

– Докладывай!

– Да, ванакт! – Щелкнул сандалиями Курос, дамат верховный, плечи узкие распрямил, глазенками нахальными сверкнул…

Сколько раз я этой губастой хотел уши надрать! Вроде бы все по наряду воинскому, не подкопаешься. А все равно уши драть надо! Глумится над владыкой своим Цулияс, дочь Шаррума, жреца Света-Сиусумми. Каблуками щелкает, дурака валяет…

Ох и норовистая девчонка мой верховный дамат! Первое время подкатывались к ней рукастые гетайры («Э-э, брат Курос! Говорят, мальчик ты, брат Курос? А мы мальчиков любим, брат Курос!»). Да только как подкатывались – так и откатывались. Крепко по рукам лупил губастый гетайр! А как Курос-толмач из гетайров верховным даматом стал, так все языки и прикусили. Потому как нахмурится Курос-дамат, слугам своим, головорезам, мигнет…

Пора, пора уши драть! Хоть и жалко. Хорошо служит девчонка, без нее осиротеет паучье гнездо, пустой станет Палата Свитков. Письма-таблички – ее забота, и гонцы тайные – ее забота, и много чего еще тоже на ее плечах худых.

А вот без толмача я уже и обойтись могу. Кое-что из наречий чужих за эти годы запомнилось, а кое-что само собой понимается – рыбками под тонким льдом. Вначале удивлялся, потом привык…

– Когда тебе настроение испортить, ванакт? Сразу – или потом?

Ах ты!

– В городе Халеб освятили храм Дамеда-бога. Я приказал назвать его храмом Удачи Дамеда-ванаки…

Да-а-а…

И ничего сделать нельзя. Строят храмы Дамеду-богу, Дамеду-давусу, курят ладан на алтарях, режут безвинных баранов. Только и осталось – имена менять. Не Дамеду-богу, а Победам Дамеда, Милости Дамеда, Мощи Дамеда. Или Удачи.

Знал, с чего начинать, нахал Курос!

Усмехнулась мне Цулияс, дочь Шаррума, жреца Света-Сиусумми. Видать, довольна осталась. Попортила кровь Дамеду-ванаке!

Приходила мне порою мыслишка: нагнуть моего верховного дамата прямо над бронзовым столом, который я из Хаттусы вместе с Номосом медным вывез. Нагнуть, закинуть хитон на голову… Один раз попытался. Рассмеялся Курос-нахал: «Ванакт Диомед полюбил мальчиков? Как басилей Сфенел?»

Плюнул я, заставил наглого дамата двадцать раз отжаться, чтобы гадости про Капанида не повторял. (Не мальчиков, а одного мальчика. И не полюбил – подружился!) Тем все и кончилось.

<< 1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 >>
На страницу:
22 из 26