Случай с Р. Афанасьевым на целине

Случай с Р. Афанасьевым на целине
Андрей Валерьевич Скоробогатов

Произодственно-космооперная проза: странная история, произошедшая с инженером-терраформатором Рэмом Афанасьевым на космической "целине".

Андрей Скоробогатов

Случай с Р. Афанасьевым на целине

Я три минуты молча смотрел на зелёный росток. Наверное, так же смотрят на особу дворянских кровей, если она вломится в двери захудалой пивнушки на окраине спальника в Шацке. Впрочем, нет, Шацк – слишком крупная планета для такого сравнения. Скорее, в двери борделя на планете с дикарским терраформированием, вроде Мангазеи из Новгородья. В порванном платье. С отключенным голомакияжем.

У нас терраформирование не дикарское. Ростки на таком раннем этапе у нас не планировались.

Во-первых, атмосферы пока было только сорок пять процентов от нормы, по сути, высокогорье. Особо отчаянные уже пробовали снимать шлем, я к таким не относился. В северном полушарии стояло лето, температура в дневные часы подползла к нулю, но ночью падала до минус тридцати. Аэроприонщики, конечно, пытались уложиться в план, но по слухам из бригады Денисова, с генерацией углекислого и инертных опять затянули.

Во-вторых, для растений нужна вода, а океаны ещё только наполняются, в них сбросили всего тысячу капсул, а надо как минимум три. Концерн богатый, тягловое поголовье большое, но, как всегда, поставщики запаздывают со сроками, да и везти от ближайших океанов далековато. Ну, и в-третьих, в этом квадрате планировалось голое поле под промышленное строительство, а квадрат даже под это дело ещё не готов. Лес в соседние ещё не завезли, его привезут с плантаций и раскидают в шашечном порядке. Затем начнётся стадия "шлифовки", начнут допиливать получившийся ландшафт, сваривать швы. Вот тогда-то здесь и будет что-то расти. А пока никакой травы быть не должно.

Чёрт, да и не может в принципе расти трава в таких условиях! Даже я, троечник, обучавшийся грамоте в трущобах планеты каторжников Дзержинск, понимал, что это бред. Здесь микрофлора местная – и то, в грунте, не выше пары сантимов от поверхности.

– Бред, – сказал я и потрогал пальцем росток.

Высотой сантиметров двенадцать. Стебель толщиной миллиметра три. Пять… нет шесть листков, между ними – почка, или как там оно называется у ботаников.

Посмотрел на бурую пустыню вокруг, тронул иней на камнях. На горизонте виднелась небольшая горная гряда.

– А? – послышался голос дежурного техника.

– Да вон, смотри, – сказал я и послал трансляцию в регистратора.

– Ого! Уже высадили?

– Кого высадили? – спросил я. – Огурцы?

– Я б не отказался от малосольных. Знаешь, марийские, такие в стеклянных баночках продаются по поллитра, – вставил напарник, Даня, ковыряющийся в пятнадцати километрах севернее.

– Вы что тут, тупее меня?! Какие огурцы, блин, марийские на третьем этапе полевых? Тут голый этот… суглинок, или как его там. Ещё океаны не налили!

– Ну скосячил кто-то, – предположил дежурный. – Раньше засеял.

Боже, с какими дебилами я работаю.

– Кого? Огурцы засеял? – Я поднялся с корточек, подхватил левитирующую в двух метрах над землёй консоль и подтянул к себе. – Ты много видел засеянных по плану огурцов в зоне промышленного строительства? И вообще, куда сеять, тут целина, над ним ещё будет метров пятнадцать всяких пород навалено слоями. Я вот как раз сейчас припринтер запускать буду.

Припринтер, он же нуль-принтер – принтер прионного синтеза. Простейшие сущности-четырёхмерники скрестили с нанороботами и засунули в печатающие 3D-головки. Если им подсунуть кусок прототипа, то начинают клепать чистые химические элементы и простейшие породы оксидов из подпространственного эфира по заданному шаблону.

Даня в окошечке на проекции шлема поддакнул.

– Да и некому было тут сеять. Ты в этом квадрате первопроходец, однозначно. Ну, разве что бессарабцы могли заглянуть до нас или пираты какие. Но им-то это зачем?

– Выкопать его, что ли? – предположил я. – Только не донесу, он завянет же.

– А другие рядом есть? Разведдроны что-то показали?

– Вот, только его и нашли. Я и приехал сюда. Может, остальные не проклюнулись ещё.

Проклюнулись. Слово-то какое дурацкое.

– Да засыпь всё нахрен, чего ты грузишься. Никто и не узнает. Ну вырос и вырос. В инструкциях нет ничего на этот счёт. Ладно бы реликтовое что-то, местное, а то – земной огурец.

Я, конечно, не какой-нибудь зелёный сектант или что-то в этом вроде, но, стыдно признаться, но у меня что-то шевельнулось в душе. Видимо, сработали гены – как-никак, три поколения планетарных ссыльных из сословия агротехников. Плюс воспоминания из детства, когда у меня прямо на глазах за утро снесли десяток квадратов джунглей за посёлком, где мы любили бегать. Я немного помялся, потом озвучил:

– Жалко что-то его. Один такой вымахал.

Дежурный заржал.

– Чего тебя на сантименты пробило? Ну, давай Степ Артемьичу доложим, он примет решение. Скорее всего, то же самое.

Степан Артемьевич – наш бригадир, отвечает за начальные этапы терраформирования северной половины этого континента. Сарказм в предложении я проигнорировал и принял его вполне всерьёз. Сделал аудиовызов – отклонён, видать, занят. Написал предложение: «Степан Артемьевич, тут странное что-то, росток вроде огурца, хотя почва ещё не готова, и температура нулевая».

Принимать решение предстояло самому и прямо сейчас, задача – есть задача. Разведка и разметка дронами по квадрату произведена, автоотчёт составлен. По плану нужно было проинициализировать обновление почвы, и я не нашёл ничего лучшего, как подогнать глайдер к ближайшим скалам, отломить манипулятором пару кусков породы помощнее и завалить росток камнями так, чтобы над ним осталось свободное воздушное пространство.

– Рэм, ты долго возишься, по графику следующий квадрат через восемь минут, – напомнил дежурный.

– Сейчас, ага.

Я и без него видел, таймбар на проекторе шлема уже горел красным. Отъехал на полкилометра, вызвал в консоли припринтера программу саморепликации и фрактальной генерации слоистых почв и запустил. Позади меня расцвёл бутон шевелящихся нанороботов, которые стали строить конструкт опорной сетки с квадратами по пятьдесят метров. Завалит зелень – и завалит, я хотя бы попытался, совесть чиста.

За ту смену я прошёл ещё восемь квадратов и в итоге из графика не выбился.

Вернулся на точку сбора уже затемно – сутки длились двадцать семь часов, из которых я проработал тринадцать и ещё два часа на обратную дорогу до места взлёта. Вытащил регистратор с программатором и бросил в пасть грузового отсека челнока глайдер с консолью. Поднялся в пассажирский, на третий уровень, хлопнул по плечу Даню, спросил:

– Как смена?

– Да ничего. На два квадрата перевыполнил. И что-то всё думаю про тот росток. Какой-то он мутный, ненастоящий. Надо бы сказать кому.

Несмотря на усталость, мысли об Огурце действительно не выходили из головы. Бригадир, судя по всему, спал и сообщение моё не прочитал. Звонить по аудио и сон его тревожить по таким пустякам было негоже – как-никак, Степан Артемьевич был в звании инженера – куда до него нам, рядовым техникам со стажем работы в пару земных лет. У него таких, как мы, сто двадцать хлопцев. Можно, конечно, сказать его заму по подбригаде, но зная трусливый характер Кима Александровича Сонга, тот наверняка ничего нового не скажет – забыть, засыпать, сильно не распространяться. Впереди было сорок часов «отсыпных» и отгульных – можно было дважды, а то и трижды вдоволь выспаться и погулять.

– Надо. Успеем ещё.

Челнок был большим, сюда согнали двести техников из четырёх бригад. Пристегнулись, дождались выравнивания атмосферы, сняли шлемы. В грузовом скрежетал тромбователь, прессующий глайдеры и выкусывавший из них микроэлектронику, ценную органику и синтетику. В других компаниях уже давно перестали экономить и возят глайдеры челноками. У нас же до сих пор для облегчения взлёта и ремонта выбрасывают металлические корпуса и шлёпают их заново перед каждой сменой. Затем пасть грузового отрыгнула излишки металла, объявили готовность ко взлёту. Кресло воткнуло обезболки в затёкшие мышцы, и нас тут же потащило вверх с двумя «же» – о рабсиле на стройках особо не парятся, плавный взлёт оставлен бортам разного «бизнес-класса», дворянским и офицерским сословиям.

Но не всем офицерам везёт. Я скосил глаза и увидел красную вздувшуюся рожу молодой лейтенантика имперских внутренних войск на соседнем ряду, приставленного к челноку на случай каких-нибудь волнений и неразберих. Это он ещё не взлетал с «троечкой», тогда бывают ощущения покруче.