Космофауна. Зверь беглеца

Два километра. Километр восемьсот. Километр пятьсот. На экране возникла надпись «Разрешение получено», затем «Ионная пушка номер три готова, наведение разрешено, подтвердить?».

Капитан махнул рукой в сторону кнопки «да». Через пару секунд где-то наверху послышался приглушённый щелчок. Егоров заворочал головой, пытаясь выследить направление. Понять так и не смог.

Две небольшие ракеты, пущенные в востроскручерный отсек «Тавды», взорвались на подлёте к невидимому гравитационному куполу. Защита бывшего космического завода оказалась не по зубам. Красный кружок вокруг сигары замедлился, стал мигать. На увеличении корабль казался безжизненным. Освещение не горело, дно пустовало – видимо, испуганная востроскруча выскользнула из упряжи и нырнула в подпространство.

Бедная псина, подумал Егоров. Прирученным и породистым тяжело без хозяина.

Кто бы из великих учёных, конструкторов двадцатого века мог подумать, что секрет межзвёздных странствий кроется вовсе не в неизвестных науке материалах, не в загадочных чёрных дырах и не в инопланетных ракетно-космических технологиях? Другие люди тем временем бились над загадками НЛО и ошибочно принимали все аномальные явления за корабли неведомых космических рас. Всё оказалось куда проще – все пришельцы из космоса были представителями космической фауны. Любопытными, доверчивыми, хоть и странными, зверями и рыбами четвёртого измерения, всплывающими из подпространственного океана взглянуть на нашу трёхмерную поверхность.

Всё, что требовалось совершить человечеству, чтобы покорить космос – это приручить, одомашнить космических гостей, робко подползающих к границам тогда ещё крохотной человеческой цивилизации. Долгое время в теорию космической фауны не верили. Позже, когда доказательства стали накапливаться, как снежный ком, сомневались – а получится ли? И лишь только к концу двадцать первого века небольшая группа энтузиастов сумела поймать тройку космических коньков, названных гипототемами, засунуть их в первый туннелизатор и унести судно «Елизар-2» к Альфа Центавре.

Подобно древнему земледельцу, впервые запрягшему в колесницу дикую кобылу и не имеющему пока ни седла, ни уздечки, ни стремени, «Елизар-2» не имел ни искусственной гравитации, ни возможности прикармливать коньков, ни умения внятно ими управлять. Несколько месяцев энтузиастов мотало по ближним к земному Солнцу системам, и в итоге из всей команды живыми смогли вернуться лишь пара человек. Коньки вынесли «Елизар-2» на орбиту Марса, и лишь помощь коллег с китайской марсианской базы спасла уникальный опыт экспедиции.

Позже к одомашненным гипототемам добавился космический планктон – дефлюцинат, который научились добывать вдалеке от планет специальными плазменными сетями. Востроскручи, космические волчки – те самые летающие блюдца, которые посещали Землю с давних времён. Именно они похищали людей и относили их на другие кислородные планеты, позволив развиться к моменту обнаружения землянами десятку архаичных сообществ.

Дефлюцинатом стали кормить гипототемов, а востроскруч научились использовать для создания искусственной гравитации, защиты кораблей и низкоскоростного маневрирования вблизи планет. Ещё позже приручили космокуропаток – корм для востроскруч, а также почтовых голубей и источников тепловой энергии.

И позднее всех к этим видам прибавились более редкие и сложные в одомашнивании. Это гелиображники, с которыми стало возможно строительство космических парусников. И тюленеры, огромные, ленивые существа, похожие на сигары, ставшие дармовой тягловой силой для раскручивания малых планет и неспешных транспортировок огромных космических грузов.

– Сейчас с базы Инспекция прилетит, разберутся, – прервал лёгкий исторический транс Егорова Артемьев. – А нам плюс в лётный журнал, помогли с задержанием. Так, я отойду ненадолго, у нас через семь минут погружение.

Наконец, лёгкая дрожь прошла по помещениям. «Тавда» совершила погружение в четвёртое измерение. Следующей остановкой на пути была планета Тюмень, автономия в составе Уральского Союза Планет. Тысяча космических коньков исправно закрутилась в реакторах-туннелизаторах, заключая свою повозку в трёхмерный пузырь и неся корабль сквозь подпространственные течения.

Капитан вскоре вернулся к беседе. Овсяное печенье в каюте неумолимо заканчивалось. Разумеется, Егорову было предложено не только печенье с напитками: настоящий космический борщ, который готовят лишь на крупных судах с нормальным тепличным хозяйством, Леонид уже жадно выхлебал и теперь чаёвничал. Сначала были долгие разговоры о космических заводах, воспоминания – о школе и юности, о родной планете Рязань, о последней встрече выпускников гимназии, которая состоялась пятнадцать лет назад. Об эмиграции из Суздальской Империи в Уральский Союз Планет. Артемьев вскользь упомянул, что покинул родную державу из-за проблем с прошлым работодателем – почти как у Леонида.

Поговорили и о политике. Артемьев рассказал, что помимо привычных битв корпораций за лицензии на грузоперевозки в этих краях прибавились ещё и битвы вполне настоящие, с применением оружия. Не только контрабандисты, но и бандиты всех мастей. Нападения на станции, аварии, ещё и пропажи кораблей. Рассказать в ответ про то, как за ним гнались, Егоров поостерёгся – мало ли, связанных с этим проблем Артемьев мог испугаться.

Пришла мысль, от которой по спине пробежал холодок – а что, если преследователь рядом? Где-нибудь на логистической станции?

Вскоре Егоров услышал от капитана вопрос, который был неприятен и, тем не менее, неизбежен.

– Расскажи-ка ты лучше, как у тебя сейчас дела, – предложил Артемьев. – Чем живёшь, где летаешь?

– Снял апартаменты в Перми. Я профессиональный поэт. Сейчас совершаю тур в сторону окраин.

Артемьев удивлённо приподнял густые брови:

– Хм! Как? Этим всё ещё можно зарабатывать?

– Разумеется, – Егоров с трудом подавил раздражение в голосе – тема была болезненная. – Достаточно получить в творческой гильдии лицензию на коммерческое использование произведений. А если с правом на выступления – то это ещё лучше, можно собирать стадионы. Однажды я заработал сто пятьдесят тысяч союзных за одно выступление.

Вот как отвечать на такие вопросы? Древний вопрос человека творческих профессий. С одной стороны – тут лучше бы прибедниться и получить с того сочувствие и, возможно, выгоду. С другой стороны, продешевишь – и пройдёт слух, что ты готов работать забесплатно. Это мы ещё оставили за скобками уважение к себе, гордость за свой труд. Союзными кредитами называлась цифровая валюта держав, входящих в Уральский Союз. Один имперский червонец равнялся пятидесяти пяти союзным. Среднее ежемесячное жалование моряка составляло двадцать тысяч.

Егоров умолчал, что заработанные сто пятьдесят тысяч были самым крупным его гонораром, после которого уже больше полугода он получал сущие копейки.

– Извини, возможно, я немного бестактен, – капитан почесал бок. – Просто я не ожидал. Что за жанр у тебя? Ну, или, как там правильно, стиль? Я же профан. Из поэтов читал только Пушкина, Харитонова и этого… Курдюмова-Шнайдер.

Егоров приосанился, о стилях он любил рассуждать.

– Ну, я начинал с четырёхмерной поэзии и звучарных стихов. Это слишком сложно. Но сейчас стремлюсь к минимализму, работаю с линейными короткостишиями. С ультра-короткой формой.

Капитан изрядно удивился такому количеству незнакомых слов.

– Интересно. Я не знаю, насколько это тактично спрашивать, но можешь что-нибудь зачитать?

– Без поэтизатора сложно, но попробуем.

Егоров прокашлялся, сделал серьёзное лицо и прочитал:

Луна яичницей несётся в небесах[1]

Артемьев ожидал продолжения и выждал пару секунд. Когда Егоров кивнул, показывая, что закончил, капитан чуть не проронил бестактное «это всё?», но вместо этого сказал, слегка улыбнувшись:

– Интересно, интересно. Очень хорошая метафора!

– Могу продолжить, – предложил Егоров и тут же поправил себя. – Впрочем, это сложный жанр для восприятия. Тут главное – паузы, а это не всем по душе.

– Кстати, о душе. Говоришь, не женатый? – немного резко сменил тему капитан.

– Да, точнее, снова развёлся, – Егоров поменялся в лице. – Подал на развод два среднегода назад.

– Сочувствую. Это же ты уже второй раз разводишься? Что так?

Леонид встал и начал ходить по каюте, засунув руки в карманы.

– Ну, первый брак был вообще по-глупости. А тут… Понимаешь, у меня родилась двойня. Два замечательных мальчика, очень похожи на меня. То есть, были похожие.

– В смысле, были? – Артемьев ожидал услышать что-то очень грустное, но Егоров развеял опасения.

– Нет, они и сейчас живы-здоровы, им уже почти четыре среднегода. Просто спустя полгода парни стали всё меньше и меньше походить на меня. И вообще, на представителей светлой расы. В негритят превратились, короче. В мулатиков. Я заранее предполагал что-то похожее. Жену долго не отпускали после родов, а рожала она в лучшем роддоме Суздаля. Я тогда прилично получал, проплатил роды и какие-то «дополнительные процедуры». Как я потом выяснил, временную внешнюю боди-модификацию детишек.

– Беда-беда… И что теперь? Слышал, по закону Суздальской Империи отцовство отменить не так просто. Платишь алименты?

– Ну, как сказать… Стараюсь, но денег мало.

Капитан снова прервал разговор, отвлёкся на гарнитуру, потом вывел на экран один из туннелизаторов. Приблизил, посмотрел в просмотровое окно. Матрос-зверотехник, дежуривший у туннелизатора, отступил, позволив рассмотреть поближе. Стая из полсотни разноцветных рыбёшек отчаянно крутились внутри вакуумного двигательного нутра, выпустив хвосты-воронки наружу корабля и охватив его со всей стороны.

Один из гипототемов, сферическо-вакуумных коньков, плавал взад-вперёд в стороне от стаи, даже не пытаясь слиться в ней потоком турбулентности. Его светимость казалась ниже остальных, хвост, свёрнутый в четвёртое пространство, обрывался чёрной точкой.

– Захворал, что ли? Что со скоростью, что нейтринное зрение говорит? Нормально? Ну и ничего страшного, погрешность полтора процента. В запас уложимся. Отгони его в сторону, пусть не вливается на ходу, а то слетим с курса.

Егоров, наконец, успокоился и присел обратно в кресло. Артемьев попытался приободрить товарища:

– Ладно, в жизни всякое бывает. Всё равно, замечательно, что мы встретились! По твоему корабельному времени сейчас ночь или день?

– Ночь, – ответил Егоров и подтверждение зевнул. – Хотя я себе ритм частыми нырками уже насовсем сбил.

– У нас – утро. Ты ночевать где будешь? В своём корабле? Кстати, я не посмотрел, что у тебя за корабль, кажется, второй класс размерности?