Замок на Вороньей горе

Я натянул поводья, и мой вороной неспешно потрусил в сторону холма.

Деньги у меня были – на прощание мастер Гай выдал мне кошелек, туго набитый серебряными монетами вперемешку с золотыми, предупредив, что это на весь год, так что лучше не шиковать. Все содержимое кожаного мешочка было айронтской чеканки, которая ценилась в Рагеллоне выше других. Династия Линдусов очень серьезно подходила к денежному вопросу, а потому в их серебре и золоте примесей других металлов практически не было. Такое считалось редкостью – дорогие металлы на то и дорогие, чтобы их беречь, а потому большинство монетных дворов (у каждого королевства была своя денежная система и своя монета) жило по принципу экономии. К примеру, за два с половиной серебряка, отчеканенных на монетном дворе моего родного королевства, я получил бы всего один айронтский, а то и меньше. Про герцогские же поделки можно было вообще не говорить, по мне, так это вообще не очень-то и деньги. То есть на ту сумму, что дал мне маг, в этих местах можно года три-четыре существовать безбедно, и это если шиковать. А если нет, то лет десять. Просто у нас с чародеем критерии красивой жизни разные и запросы – тоже.

Но ребятне я бы все равно ничего не дал. Дело не в жадности, просто денежка счет любит. Хотя и в жадности – тоже. Мне эти деньги не с неба упали, в каком-то смысле, и кто знает, что будет дальше? Может, этот Герхард скажет, что мы ему за питание и обучение каждый месяц платить должны. Так что подальше положишь – поближе возьмешь.

За деревней начинались поля, затем сменившиеся лесом. Теперь я ехал по узкой лесной тропе, которая вела на холм – довольно высокий, если смотреть вблизи.

Не знаю, почему гору (или, как оказалось, холм) назвали Вороньей – как раз этих птиц я тут не увидел. Сорок – да, этих много летало, а ворон не было. Может, по имени владельца?

Тропа огибала холм, а потому я разглядел свое возможное обиталище на ближайший год со всех сторон.

Теперь я был согласен с тем, кто назвал это строение именно замком. Я увидел и подвесной мост, который говорил о наличии рва, и несколько башенок на крепостной стене, и боевые ходы, расположенные на ней же (Агриппа всегда был очень внимателен к деталям, когда о чем-нибудь рассказывал). Правда, строение внутри стены не слишком напоминало донжон. Окажусь в замке, осмотрю все более тщательно. Тогда будет понятно, насколько мои предположения верны.

Ворота (более чем впечатляющие, окованные сталью и с длинными острыми стальными шипами) укрепили мое предположение в том, что либо мой будущий наставник кого-то опасается, либо это вообще не он этот замок строил, а просто его по какой-то причине занял. Может, убил предыдущего владельца, а может, купил у него все имущество – от рва до кухонных столов. Такое бывает, от сумы и тюрьмы, как говорится… Почему я так подумал? Мастер Гай говорил мне, что маги не созидают мир, а прогибают его под себя, проще говоря, они не строят и не создают, а просто пользуются тем, что сделали другие. Другая у них миссия под этим небом, их дело – людям свет знаний нести.

В ворота я стучаться не стал, заметив невзрачную калиточку справа. Надо думать, именно ею и пользуются местные обитатели. Да и в то, что ради меня такую махину распахивать будут, мне не сильно верилось.

Я несколько раз ударил кольцом, которое было продето в искусно сделанную медную рожу какой-то неведомой твари, о специально приделанный к двери медный лист. Звук вышел противный, но зато громкий.

– Кто? – поинтересовался глухой голос буквально через минуту, правда – через дверь, не спеша открывать.

– Мне бы увидеть Герхарда Шварца, мага, – тут же сообщил я.

– Вот прямо его самого? – с сомнением спросил мой собеседник. – Лично?

– Нет, ну что вы! – не выдержал я. – Могу побеседовать с его любимым псом или там с лошадью.

– Собаки не говорят, – убежденно прозвучало из-за двери, при этом – без малейших признаков издевки. – И лошади – тоже. Они не владеют даром человеческой речи.

– Да ладно? – У меня начало возникать ощущение, что я беседую с идиотом. Впрочем, так оно могло и быть. – Никогда бы не подумал.

– Да-да, это так.

Неожиданно брякнули запоры – один, второй… Ого – даже третий! Калитка отворилась, и какое-то скукоженное существо в камзоле до пят и с висящей на поясе связкой ключей уставилось на меня.

– Буду знать, – сказал я, оглядывая странное создание. – Ну, если с собакой и лошадью мне не доведется пообщаться, то тогда проводите меня к господину магу. Или поручите тому, кто сможет это сделать. Вы ведь местный… Мнэ-э-э… привратник?

Существо в камзоле улыбнулось, показав мне кривые желтые зубы, и покивало, подтверждая мои предположения.

Н-да, хорош привратник. Если бы я вот такое чудо встретил в нашем квартале ночью, точно бы сбежал, плюнув на то, что это против правил улицы. Интересно, какой же из богов невзлюбил этого человека, что так его изуродовал?

Горбатый, с перекошенным ртом, с налево скособоченным носом. Жуть какая. Да еще и диким волосом весь зарос, как не знаю кто. Щетина торчала из носа, из подбородка, из ушей. Брр…

– Я извиняюсь, милсдарь, – захлопал глазами привратник. – У вас какое дело к мастеру Шварцу?

– Личное, – коротко поведал страшиле я.

– Ага. – Тот потер руки, и я заметил, что пальцы у него очень длинные и очень тонкие. – Уж не в ученики ли вы к нему наниматься прибыли?

– Именно так, – подтвердил я – Так что, я проеду? Время идет, дело к вечеру.

– Одну секунду – замахал руками привратник, загораживая проход – Перед тем как вы въедете во двор, я должен кое-что вам сказать.

– Вы – мне? – удивился я.

Агриппа на пару с мастером Гаем всю дорогу вдалбливали мне, что знать, какая бы она ни была – приближенная к королевскому двору и с кровью правителей в жилах или, наоборот, – мелкопоместная, затрапезная, приехавшая из самых глухих уголков континента, признает за равных только подобных себе, причем даже в этом случае все очень сильно непросто, в этом вопросе существует масса нюансов.

Скажем, маркграф из Центральных королевств не будет разговаривать запанибрата с каким-нибудь баронишкой, проживающим в Лесном крае. То есть разговаривать будет, но не совсем как с ровней. Да, и тот и другой – благородные, но различие между ними все же есть. Например, для герцога заштатного Химмельстайна я, Эраст фон Рут недостаточно знатен. Точнее, недостаточно знатен для того, чтобы похлопать меня по плечу и сказать что-то вроде: «Присоединяйтесь к нам, барон», поскольку я третий сын и это определяет мой статус. Но при этом к трапезе меня допустят, хотя посадят на краю стола. А вот папаша мой, старый Йохим фон Рут, возможно, сидел бы рядом с герцогом, рассказывая ему о том, что творится в мире и что он видел по дороге в герцогский замок. Есть четкая сословная шкала, и она определяет твое местоположение в окружающем мире, в глазах подобных себе и за столом.

Но это речь о благородных. Со всеми остальными (а конкретно – с простолюдинами) знать общается либо снисходительно, как с детьми, либо повелительно, либо вообще не общается, сбивая их лошадьми. Других вариантов нет. Хотя особо дерзких можно собаками затравить, особенно если на своих землях это сделать.

Надо заметить, что мастер Гай не просто так преподавал мне эту науку. Как он сказал, подобное в школе будет нормой поначалу, а Герхард непременно примется эту дурь из нас вышибать. Так что я обязан соответствовать, чтобы фальши не было.

– Вот как-то даже не хочется тебя учить… – Я положил руку на эфес шпаги. – Не я же твой хозяин… Скотинка ты серенькая, ты кому что-то сказать хочешь? Ты, невесть кто волосатое, – мне, барону Эрасту фон Руту, за спиной которого шестнадцать поколений родовитых предков?

– Ну да, – подтвердил, похоже, совершенно не обидевшийся на меня привратник. – Мастер, он как велел: «Если кто на учебу приедет, так это скажи до того, как человек порог пересечет». А про то, кто именно приедет – барон там или крестьянин, он не говорил. Потому я всем его слова передаю, как велено, – и тем, кто на лошадях приехал, и тем, кто пешком пришел, и благородным, и всем остальным. Всем.

По идее барон фон Рут должен был оторопеть. Стало быть, оторопею и я, послушаю, что мне поведают. Опять же интересно послушать, что такое мастер Шварц велел передать всем тем, кто ищет знаний в его доме.

– Говори, – милостиво кивнул я чудиле. – Шут с тобой.

– Стало быть, – приосанился привратник, с видимым удовольствием побренчал ключами, висящими на поясе, и, явно кому-то (понятно, кому) подражая, изрек: – Если ты пришел сюда, чтобы изменить свою судьбу и стать магом, добро пожаловать, входи. Но помни: до того, как ты увидишь меня, магистра магии Герхарда Шварца, и поговоришь со мной, ты не должен покидать мой дом. Если же эти слова не достигли твоего разума и ты решил уйти, чтобы вернуться позже, то знай: возврата под эту крышу для тебя отныне и навеки нет. Подумай, ты, тот, кто пришел сюда: надо ли тебе входить под сень Вороньего замка? Все.

Привратник почему-то смутился и зашаркал ногой по брусчатке, а потом застенчиво произнес:

– «Все» – это я от себя добавил. Но оно тут прямо нужно, согласитесь, милсдарь?

– Да, без него никак, – признал я, пытаясь переварить то, что услышал.

А ведь слова неспроста сказаны, есть в них какой-то подвох. Герхард что-то хотел донести до тех, кто к нему пришел, это начало того, что мастер Гай назвал «отсевом», он об этом меня предупреждал. Это загадка какая-то. Только вот какая у нее отгадка? Логики-то (про эту умную науку мне мастер Гай долго рассказывал) здесь нет. Помпезности – хоть отбавляй, а логики – нет.

Если не входить, то я не увижу мага, не отдам ему письмо, не попаду в ученики и скоро сдохну. Если войти, то до того, как я его увижу, не смогу покидать замок. Этот вариант мне кажется более щадящим, чем первый.

Ладно.

– Скажу тебе так, приятель… – Я улыбнулся чудику, который все еще смущенно кхекал в кулак. – Это твое «все» – оно всей предыдущей речи стоит, серьезно. Только ты не говори мас… магистру Герхарду, что я так сказал, не надо. Он еще обидится, пожалуй.

– Не скажу, – пообещал привратник и изобразил пантомиму, как он запирает рот, а потом выбрасывает ключ.

– А что, много народу после этой речи въезжало? – как бы между прочим спросил я. – И выезжало.

– Это я не могу сказать, – развел руками привратник. – Нельзя.

– Как тебя зовут, дружище? – сердечно поинтересовался я у него, окончательно убедившись, что тут дело нечисто.

– Тюба, – ощерился тот. – Такое вот имя – Тюба.

Да, имя еще то. Похоже, на небесах кто-то крепко осерчал и на привратника лично, и на его род в целом.