Чужая сила

Напрягая все свои скромные силы (я не спортсмен от слова «совсем») мне удалось усадить старика. Сделав это, я плюхнулся на скамейку рядом с ним.

– Дедушка, может, вам таблетку? – спросила у него сердобольная брюнетка. – У меня, правда, нитроглицерина нет и валидола тоже, но есть «ношпа».

– Что мне твоя таблетка? – так и не открыв глаза, спросил у нее старик. – Все уже, пора мне за кромку. Тут лекарства не помогут, тут другое надо.

– Зря вы так, – вступила в беседу вторая женщина, в отличие от своей подруги – блондинка. – Я вот недавно в журнале читала, что наша жизнь зависит от нас самих. Если говорить себе, что ты здоров, то и будешь таким. Если в это по-настоящему верить, имеется в виду. Нет, медицину со счетов списывать не следует, это само собой, но эмоциональный настрой, постоянный позитив очень многое решает.

– Ну да, ну да, – расхохотался дед, показав на редкость хорошие для своего возраста зубы. Может – вставные? – Скажешь – не болят кишки, вот они и пройдут сами по себе.

Смех, похоже, подкосил его окончательно, поскольку он сразу же закашлялся, хрипло задышал и приложил руку к правому боку.

– Плохо, – сообщил старик нам и наконец открыл глаза. – Не поможет мне вера, вот какая штука, девки. Не может помочь то, чего нет.

Женщины поджали губы, как видно, слово «девки» им не сильно понравилось.

Судя по всему, дед был плох, но прямо сейчас богу душу отдавать не собирался, потому я счел свою миссию выполненной. Я не медик, что мог – то сделал.

– Пойду, – я встал со скамейки. – Просто мне на работу пора.

– Спасибо тебе, парень, – прогудел старик, повернув ко мне голову. – За помощь – спасибо.

Я пересекся с ним взглядом и немного опешил. Это у него линзы, что ли? Просто до того я не видел у людей такого радикально-зеленого цвета глаз. Я вообще не очень хорошо разбираюсь в их цветах. Кто-то вот различает карие глаза и голубые, а по мне все они на одну колодку. Но тут все было очень уж ярко выражено.

– Да не за что, – я глянул на экран смартфона, который достал из кармана, и убедился, что точно опоздал. – Все мы люди, все мы человеки.

– Спорный вопрос, – заметил старик, закашлялся, а после вытер рот рукавом рубашки. – Можешь мне поверить. Да постой, куда собрался? Скажи, ты из городских?

– В смысле? – не понял вопроса я.

– Родом из города? – уточнил старик.

– Ну да, – меня, если честно, он начал раздражать.

Ну вот какое ему дело до того, где я родился? И потом – не люблю я откровенничать с незнакомыми людьми.

– А родители твои – тоже городские? – настырничал он.

– И родители, и родители родителей, – добавив в голос сарказма, ответил я. – Дедушка, я пойду, извините. Времени совсем нет.

– Да и нам пора, – сообщили почти в унисон женщины с колясками.

– Плохо, – пожевал губами старик. – Городской, да еще и обормот, похоже, изрядный. Вон рубашка-то из штанов торчит. Иэ-э-эхх… Ладно, парень, держи руку, что уж теперь.

Я не понял сначала насчет рубашки, но, бросив взгляд вниз, сообразил, о чем говорит странный дед – вылезла она немного из-под ремня. Тоже мне, модный критик. Бывает. Не из ширинки же?

Заправив ее, я заметил, что дед так и не опустил руку, протянутую мне. Мало того – он внимательно смотрел на меня, явно ожидая ответного жеста.

Надо пожать – пожму, ничего такого здесь нет. Может, после этого он от меня отстанет, и я наконец-то с чистой совестью отправлюсь на работу?

Широко улыбнувшись (люди это любят) я сжал его широченную ладонь. Точнее – попробовал это сделать.

– Тонковат в кости. Эх, городские! – просипел дед, сжимая мою руку. – Ладно, ничего. Главное, чтобы стержень внутри был, чтобы сдюжил. Чтобы, значит, не пропало…

Что он имел в виду под словом «не пропало», я так и не понял. Да и когда? Дед закрыл глаза, его рука сжалась как клещи, сдавив мою ладонь так, что я даже взвыл от боли, но это были еще цветочки.

Ягодки начались через пару секунд. Меня как молнией от головы до пят пробило, это точно был электрический разряд, его ни с чем не спутаешь. В детстве я как-то мамину шпильку в розетку засунул, так что ощущения помню прекрасно. Как вообще меня тогда не убило, до сих пор голову ломаю.

Вот и здесь было то же самое. Меня пару раз тряхануло, я попробовал вытащить свою руку из железного захвата старика, но сделать этого не удалось. А потом в голове что-то бумкнуло, перед глазами рассыпался яркий пучок искр, и я потерял сознание.

– Помер он, – именно это было первое, что я услышал, когда пришел в себя. – Не дышит. А твой?

Мне на лицо полилась какая-то жидкость.

– Вроде живой, – неуверенно произнесла брюнетка, голос которой я узнал.

– Живой, – недовольно сказал я и открыл глаза. – Все-все, не лейте больше!

Представляю, что стало с воротником рубашки. Да что с воротником, с моим внешним видом в целом. Лежание на земле, пусть даже она и находится на облагороженном и аккуратненьком Гоголевском бульваре, не способствует сохранению опрятного внешнего вида.

Что это было-то? Что меня дернуло так, что я даже сознание потерял? Ерунда какая-то.

– Ну хоть этот в порядке, – обрадовалась вторая женщина и испуганно посмотрела на деда, который так и сидел на скамейке, снова закрыв глаза.

Хотя – нет, не так. Проглядывала в его облике какая-то неуловимая деталь, безоговорочно свидетельствующая о том, что этот человек не спит, не думает о чем-то, а мертв. Какая-то фатальная расслабленность была видна сейчас в позе старика, слишком уж умиротворенное лицо, у живых такого не бывает.

Говорят, что раньше, в старые времена, люди мертвецов боялись. Не в мистическом смысле, ходячие трупы бывают только в фильмах ужасов, а просто – не любили люди вида смерти. Такое уж свойство есть у человеческой природы – живое живым, мертвое мертвым. Нет, есть отдельные личности, которым Смерть сестра, подружка и сфера деятельности, но это скорее исключения из правил. Понятно, что медикам и полицейским без этого никуда, но остальные люди, с более мирными профессиями, старались держаться от мертвых подальше. Ясно, что совсем уж отстраниться от этого у них не получалось, но одно дело свой мертвец, дедушка там, или бабушка, и совсем другое – совершенно незнакомый тебе покойник.

Три последних десятилетия отучили горожан, по крайней мере московское народонаселение, бояться подобного. «Ревущие девяностые», с их постоянными перестрелками и утренними трупами на улицах, в результате отбили у людей привычку с воплями шарахаться от мертвых тел. Как, впрочем, и без особой нужды их трогать, чтобы не нажить себе лишних проблем. Одно время было так – кто нашел покойника и о нем сообщил куда следует, тот и есть злодей-убийца. Циничные же «нулевые», в которые я рос, в свою очередь выработали дополнительный защитный рефлекс при виде чужой боли, бед и смерти, добавив людям некую толику равнодушия. Что поделаешь – люди смертны. И потом – все там будем. Со своими бы проблемами разобраться.

Говорят, что на периферии народ душевней, мимо не пройдет, поможет незнакомому человеку, даже если тот не просит о помощи. Хорошо им там. У нас такого давно нет.

Вот и сейчас – вроде бы что-то не то происходит, один человек, похоже, помер, второй валяется на земле и его поливают водой, а люди знай проходят мимо. Бросят любопытный взгляд, блеснут глазами – и бегут дальше. Все так, все верно – пока к ним не обратились, лезть не стоит. От греха.

Нас это не касалось, мы уже по самые уши вляпались в ситуацию. Нет, дед, который еще пару минут назад кхекал, говорил странные вещи и трубил носом, а сейчас безмолвно раскинулся на скамейке, бесспорно вызвал у нас троих чувство жалости – все-таки живой человек был. Но почти немедленно к жалости примешалось и раздражение, по крайней мере у меня.

– Новое дело, – я встал на ноги и отряхнул брюки. – Он еще и помер. Ну все, теперь точно прогул заработаю. Пока полиция приедет, пока протокол составят… Еще и в отделение небось потащат.

– Мы не можем в отделение, – переглянулись женщины. – Нам скоро есть и спать. У нас режим.

– Вы спортсменки, что ли? – изумился я.

– Да нет. Нам – это в смысле им, – брюнетка показала на серьезного малыша в коляске и звонко рассмеялась, но тут же осеклась, испуганно посмотрев на покойника. Ну да, рядом с мертвым телом как-то неловко хихикать. – У вас просто детей нет, а то бы поняли.

– У вас режим, у меня работа, – я снял сумку и поставил ее на скамейку, после стянул с себя пиджак. – В результате ни мне, ни вам не видать желаемого. Черт, черт, вся спина угваздалась!

– Скажите, – блондинка качнула коляску. – А вы отчего в обморок упали?

Ее подружка немедленно с интересом уставилась на меня.