Чужая сила

– Почему? – с неподдельным интересом немедленно спросил у него я.

– «Травит» его, – хмыкнув, ответил мне Витек. – Просто неимоверно как.

– В смысле? – заморгал глазами я.

Витек отслужил срочную на флоте и частенько использовал в разговоре соответствующую терминологию, которую я не всегда понимал.

– Блюет он, – Витек хохотнул. – Часа два уже, с перерывами по десять минут. Валит все на какой-то йогурт, что с утра съел, и жену материт, которая ему его подсунула. Не поверишь – мне его даже жалко стало под конец, у него в брюхе ничего кроме желчи не осталось уже, он чуть ли не воздухом тошнит.

– Есть на свете бог, – с удовлетворением сказал я. – Отлились кошке мышкины слезки. Да хоть бы его и вовсе наизнанку вывернуло, даже не пожалею.

Витек был не стукач, ему такое говорить можно было.

– Вот ведь, – покачал он кудрявой головой. – Ты пятый, кому я это рассказываю, и ни один человек его не пожалел. Это же надо так коллективу насолить?

Я кивнул с многозначительным видом, выражая свое согласие с услышанным, и пошел обедать в соседнее кафе.

Глава вторая

Вернувшись с обеда, я застал у служебного входа нечто, напоминавшее картину Репина «Боярыня Морозова». Около небольшого крылечка собралась толпа сотрудников банка, с интересом наблюдающая за тем, как два мордатых медбрата запихивали в машину «Скорой помощи» носилки, на которых находился Силуянов, бессильно грозящий кому-то пальцем и содрогающийся в рвотных конвульсиях.

Я незамедлительно присоединился к обществу, стараясь спрятать довольную улыбку. Если ее заметит кто-то из силуяновских сподвижников, то непременно об этом доложит, когда тот вернется на службу. А это случится совсем скоро, расслабленный желудок не перелом конечности, его долго лечить не будут.

– Совсем Силуянову плохо, – заметив меня, сказал Пашка Винокуров. – Прямо наизнанку выворачивает.

– Даже как-то жалко его, – вздохнула сердобольная Наташка Юрченкова из операционного. – Так человека корежит, просто беда.

И вправду – вроде только-только носилки с начальником охраны запихнули в «Скорую», как из нее раздался вопль:

– Тут не блюй!

Секундой позже в проеме появился бледный как смерть Силуянов, ухватился дрожащей рукой за дверцу, чуть подался вперед и открыл рот.

Девушки брезгливо сморщили носики, но глаза не отвели, с интересом ожидая развития событий.

А их-то и не последовало. Точнее – последовали, но не те, что предполагались. Силуянов постоял с открытым ртом, похватал им воздух, издал страдальческий вопль, отпустил дверцу, пошатнулся и с грохотом рухнул на пол «неотложки», судя по всему изрядно брякнувшись об него затылком.

– Сдохну сейчас! – донесся до нас его страдальческий полустон-полукрик – Живодеры, дайте чего-нибудь, пока из меня кишки наружу не пошли!

– Хорошо-то как! – не удержалась от комментария Денисенкова, и сладостно вздохнула. – Вы хоть кто-нибудь это на телефон снимите, золотые кадры ведь. Я лично каждый день такое шоу пересматривать буду.

– Лен! – одновременно сказало несколько человек, подразумевая то, что подобные эмоции испытывают почти все, но говорить об этом вслух небезопасно.

– Да пофигу, – верно расценила заботу о себе общества Ленка. – Дальше Солнечногорска не сошлют, а у меня там бывший живет. Год назад он мне здесь мозги клевал, а теперь я ему там буду. Все по-честному.

Это да, Солнечногорск пока являлся конечной географической точкой присутствия нашего банка на карте страны и мира. Имеется в виду – удаленной от Москвы точкой. Туда ссылали тех, от кого хотели избавиться, и не могли этого сделать официальным путем. Такое в наше время случается, причем все чаще. Сейчас же все работники стали юридически подкованными, и знают, что без личного согласия тебя фиг уволишь, ну если только ты сам не дашь кадровикам в руки козырные карты, вроде прогулов. Вот для таких умников и существовал дополнительный офис «Солнечногорский», до которого на электричке два с лишним часа от Москвы ехать. А на машине и того дольше, учитывая все пробки.

– Безумству храбрых, – пробормотал Пашка, косо глянув на Денисенкову.

– А что, доктор, долго вы его продержите? – обратился к врачу, который собрался садиться в машину, заместитель Силуянова. – День, два?

– Не знаю, – равнодушно ответил медик. – Он обезвожен здорово, хотя и не это главное. Важно понять, что послужило причиной случившегося. Тошнит-то многих, но чтобы так, до судорог… Короче – надо анализы взять, проверить все. Так что денька три-четыре мы его точно подержим. Мало ли что? Может, у вашего коллеги простое отравление, а может, чего похуже.

– А куда повезете? – помрачнел заместитель. – Территориально?

Врач переглянулся с водителем. Тот пожал плечами.

– Надо непременно будет узнать, в какую больницу его отвезут, – сказала Денисенкова негромко. – Я не поленюсь, «передачу» отвезу.

– Да ладно? – Винокуров даже глаза выпучил. – Ты?

– Именно, – Лена зажмурила один глаз, и ее лицо приобрело немного кошачье выражение. – Бадейку салатика из креветок. С майонезом и всем, что к нему прилагается. Нет, даже не из креветок. Я ему туда «оливье» отвезу. Это еще лучше.

– Мелко мыслишь, – фыркнула ее коллега по операционному и моя тезка Саша Вязьмина. Она растянула губы в ехидной улыбке, блеснула круглыми стеклышками очков и неторопливо произнесла: – Надо торт заказать, килограмма на два-три. С масляным кремом, орехами и всем таким. И с надписью: «Ждем – не дождемся».

– А сверху поставить украшение, – вырвалось у меня. – Большой шоколадный унитаз.

– Жизни вообще потом не будет, – вздохнула Наташка Федотова, с которой я бок о бок сидел в своем отделе последние два года. – Не простит он. Но когда деньги на этот торт будете собирать, не забудьте ко мне заглянуть. Грех не сброситься на святое дело.

«Скорая» умчалась, а мы направились в офис. Хоть цунами на дворе будет, хоть потоп, хоть зомби-апокалипсис – сотрудники банка должны функционировать в служебное время. Ну или хотя бы создавать видимость кипучей деятельности, присутствуя на своих местах.

Прозвучит странновато, но мне моя работа нравится. Вообще-то это редкость, когда люди занимаются именно тем, что им нравится. В смысле – не часто они работают теми, кем на самом деле хотели бы. Как правило, наши устремления не слишком совпадают со способами зарабатывания себе денежки на хлеб насущный. И образование тоже. Вот Леха, мой сосед по лестничной площадке, хотел быть астрономом, даже что-то такое там закончил. Стал трейдером. Или Юра, что в бухгалтерии сидит – он по образованию геолог. Ну о профессии говорить не стану, все и так ясно. Нет, в каком-то смысле тоже ищет, но не руду, а ошибки в отчетах.

Что до меня – я одно из исключений, поскольку закончил финансовую академию и пошел работать в банк, причем случилось это не потому, что где-то работать все-таки надо, а потому, что мне это показалось интересным. Совпало, проще говоря, одно с другим.

К чему это все сказано? Повторюсь – я дело свое где-то даже люблю, и для меня ситуация «поработаем после работы» – она не внештатная. Вообще-то у нас с этим нормально, то есть – день закончен, сотрудник свободен. Если долгов не осталось, понятное дело.

А вообще, бывают места с более лютыми нравами. Например – все сидят и дружно ждут, пока предправ, или там, собственники, изволят отбыть из здания. А до той поры – чтобы все на местах были, ну как им захочется что-то у кого-то спросить. Ан человека-то на месте и нет!

Конечно, такое встречается не сильно часто, но, тем не менее, бывает. И кричать тут о своих правах глупо. Не нравится – свободен, тебя никто не держит.

Но у нас такого нет, потому самое позднее к половине седьмого в банке особо никого не остается. Охрана, пара кредитников, работающих в состоянии пожизненного «дедлайна» и готовящих досье заемщиков к завтрашнему комитету, да, может, еще кто из казначейства.

И я. Мне все равно спешить некуда. Жены у меня, как я уже говорил, нет, постоянной подруги тоже, из друзей только пятничные приятели на кружку пива, которые к тому же мои сослуживцы, светскую жизнь я не веду. Вот и выходит – мне что в шесть уйти, что в восемь – все едино, никто нигде не ждет.

И ведь что обидно – опоздаешь на десять минут, так все жилы вытянут. А задержишься на два часа – хоть бы какая сволочь заметила. Хотя – все логично. Опоздание происходит в оплаченное работодателем время, а вечером ты тратишь свое личное. Это твой выбор, и больше ничей.

Когда я вышел из здания банка, небо уже потемнело.

– Однако, засиделся, – сообщил я невесть кому. – Это перебор.

Ночь летом опускается на город сразу, не так, как весной. В мае это постепенный процесс, сначала приходят сумерки, потом они сгущаются, и только после этого наступает ночь. Летом, особенно когда оно близится к середине, такой роскоши нет. Просто наверху некто дергает рубильник, и солнце после этого стремительно валится за дома, уступая свое место луне.

Я люблю летние городские ночи. Кому-то это может показаться мазохизмом или даже дурью, но мне нравится город в свете фонарей. Асфальт отдает жар, накопленный за день, запыленная листва еле слышно шелестит о чем-то своем, наконец появляется ветерок, который приятно остужает щеки.

И – запах. Особый городской летний ночной запах, в котором есть все, кроме кислорода, и который ни с чем не спутаешь. В нем смешалось все, из чего состоит мегаполис – пыль, смог, выхлопные газы, женские духи всех видов и еще бог весть что. Казалось бы – как можно дышать этим всем? Можно. Странно, но куча не самых приятных ароматов, перемешавшись, создает нечто среднее, которое жители вдыхают не без удовольствия и даже называют «ночной прохладой».

Кстати – а вы знаете, что у любого горожанина, впервые за долгое время выехавшего на природу, непременно день-два болит голова? И дело не в смене климата и не в погоде, просто мы отвыкли от чистого воздуха как такового.