Илья Павлович ответил сразу, так, будто бы ждал моего звонка.
– Здравствуй, Киф, – дружелюбно пророкотал в трубку он. – Как твои дела?
– Периодически, – ответил я. – Когда хорошо, когда не очень. А иногда вовсе непонятно, как, например, сегодня.
– Будем считать, что этап намеков и аллегорий мы уже миновали, – предложил Азов. – Переходим к конкретике.
– Вику у меня сегодня в редакции немного смутили, – не стал с ним спорить я. – Пришла домой невеселая, не сказать испуганная.
– Ничего я не испуганная! – возмутилась моя сожительница, а после уже погромче добавила: – Не верьте ему, Илья Палыч!
– Все, можешь не продолжать, – хохотнул безопасник. – Понял я, о чем речь. Более того, не сомневался, что разговор на эту тему у нас состоится. Как узнал про назначение господина Голицына, сразу об этом и подумал.
– А откуда этот господин взялся? – уточнил я. – И вообще непонятно мне его рвение. Завтра вон вообще меня на ковер вызывает. Не подумайте превратно, у меня корона на голове не выросла, но отчего-то казалось, что с ним при назначении на данную должность должны были беседу провести на предмет того, кого в еженедельнике нагибать можно, кого нужно, а кого не стоит.
– Вот-вот, – поддакнула Вика.
– Должны были, – покладисто согласился со мной Азов. – И, думаю, даже провели. Вот только не уверен, что именно в том аспекте, который ты озвучил только что. Полагаю, что все было ровно наоборот.
– Версию уже можно озвучивать? – поинтересовался я. – В смысле – откуда ноги растут?
– Валяй, – разрешил Илья Павлович.
– Ядвига?
– Угадано, – подтвердил мой собеседник. – Она, родимая. Но не только. Этот Голицын фигура очень непростая. Вернее, не так. Сам Голицын прост и понятен, как бублик, там есть много амбиций, спеси и просто невероятное количество тщеславия. Но оно и не странно – мальчик из очень влиятельной семьи, после института, в который он, насколько я понимаю, толком даже не ходил, сразу попал в статусное издание, где проработал пару лет и откуда, несмотря на все связи, его все же вышибли. Со всем почтением и уважением, но вышибли. А теперь вот трудами родни его к нам пристроили. Вроде как с повышением.
– И зачем? – буркнул я, понимая, что, похоже, на мою голову свалилась очередная проблема. Знаю я таких молодых да ранних, сталкивался с ними раньше. Это реально тяжелая публика. А если учесть, что его еще и госпожа Свентокская на меня натравила, наверняка пообещав всяческую поддержку. – Илья Павлович, а чего, его никак на фиг послать было нельзя? Мне казалось, что для «Радеона» невозможного нет.
– Это потому, что ты последние месяцы обитаешь либо тут, либо в игре, – пояснил Азов. – Такое случается с очень многими из тех, кто обитает непосредственно тут, в этом здании, почти не выходя из него наружу. Эдакий комплекс герметичности, ощущение, что ты живешь в государстве внутри государства. А на самом деле жизнь снаружи никуда не девается вместе с ее проблемами, условностями, принципом «услуга за услугу» и так далее. Один из родственников этого господинчика весьма влиятельный функционер в некоем министерстве, и он нам крайне полезен в определенных ситуациях. Жизнь, друг мой, непредсказуема, и если есть возможность подстелить соломку до момента падения, то стоит это сделать.
– Ясно, – совсем уж расстроился я. – То есть рассчитывать на поддержку с вашей стороны мне не стоит? Ну, если я с ним закушусь?
– А ты это сделаешь непременно, – заметил Азов. – Или я тебя плохо знаю.
– Вы не ответили.
– Скажем так, если речь пойдет о заурядном конфликте интересов, то нет. Это ваши внутренние дела и моменты соподчинения, разбирайтесь сами. Если же он сдуру решит перевести свару из плоскости слов в плоскость физического насилия путем найма отбойщиков или займется саботажем, тогда я вмешаюсь.
– Теперь главное, чтобы Ядвига придерживалась той же точки зрения. А то силы будут неравны.
– За это не переживай, – приободрил меня безопасник. – На нее укорот точно найдется. Опять же, уволить он тебя в любом случае не сможет, тут у него руки коротки. И рублем ударить не получится, так что волноваться не о чем совершенно. Ну а если вдруг все-таки почуешь что-то не то, то непременно меня набери.
– Уже чую, – мигом ответил я. – Чую, что мне будут старательно мешать в достижении производственных целей. И я сейчас не о «Вестнике» говорю.
– Слушай, может, вы еще поладите? – предположил безопасник. – Вдруг случится невозможное, и вы подружитесь!
– Крайне сомнительно такое развитие событий. Илья Палыч, может, мне Зимину звякнуть?
– Хочешь сказать, что у него административных рычагов поболее, чем у меня? – с ехидцей осведомился у меня Азов. – Нет, друг мой, он скажет тебе то же самое, что и я. Кандидатура Голицына согласована и одобрена большинством голосов, так что прими это как данность. Да и родственник его частично за оказанную услугу уже расплатился.
– Блин, – совсем уж опечалился. – Ладно, хрен с ним. Пусть будет.
– Просто сразу в бутылку не лезь, – посоветовал мне Азов. – А после, глядишь, все у вас наладится. Стерпится – слюбится.
– Вот вообще не к месту пословица, – чуть не сплюнул я. – Даже учитывая толерантные времена.
– Ну да, двусмысленность вышла, – признал безопасник. – Прошу прощения. Но все же еще раз попрошу, ты сплеча не руби.
На том мы с ним и распрощались. Врать не стану, веселье с меня как рукой сняло. Во-первых, сама мысль о том, что надо мной теперь будет маячить некое начальство, пусть даже и неспособное всерьез насвинячить, не грела совершенно. Меня же сам факт этого будет бесить невероятно, слишком уж я привык за последнее время именно в редакции быть самому себе хозяином. Тут, в «Радеоне», – нет. А там – да. Во-вторых, неизбежное бодание с новоявленным руководителем-мажором может вылиться в некие неприятности для моих коллег. Ну да, они тоже не числятся в штате «Московского вестника», но уровень защиты от дурака в начальственном кресле у них меньше, чем у меня. И наконец, вся эта возня будет требовать времени, которого и так особо нет.
Но самое главное даже не это. Самое главное то, что Азов, похоже, снова закрутил какую-то очередную игру, в которой мне и моему окружению отведены роли, причем каждому своя. Кто-то станет просто статистом, кто-то раздражителем, а кто-то и жертвенным бычком. И не исключено, что крайняя роль как раз мне и предназначена. С той, правда, разницей, что в финале я попаду не на алтарь, а снова буду отпущен пастись на лужок и нагуливать жирок. Как минимум до той поры, пока я своим работодателям нужен. А потом вот фиг знает.
И ведь не пошлешь его куда подальше. Как ни крути, но чаще всего меня из дерьма вытаскивал именно Азов, а не кто-то другой. Правда, и влипал я в это самое дерьмо практически всегда именно из-за него. Но спасение в его лице почти постоянно являлось наглядным и очевидным, действия же, ставящие меня на край гибели, всегда были скрыты от глаз и существовали исключительно в области личных догадок и предположений. Да, граничащих с уверенностью, но той, которую к делу не подошьешь.
Плюс кто бы такое дело вообще сшивать рискнул? Я так точно нет.
Ладно, война – фигня, главное – маневры. Поглядим на нового начальника, составим о нем первичное впечатление, может, даже эксперимента ради с ним причиндалами померимся. Нет, не для того, чтобы выяснить, у кого мужской инструментарий длиннее, эти забавы остались в мальчуковой физкультурной раздевалке средней московской школы № 931. Надо понять, насколько быстро товарищ выходит из себя и до каких степеней раздражения дойти может. Ну а я на это погляжу, не забывая время от времени широко улыбаться. Почему? Потому что моя улыбка почти всех начальников, сколько их ни было, отчего-то раздражает. Кто-то по такому поводу может переживать начать, но лично я эту особенность почитаю за дар свыше. Скорее всего, единственный, других мне при рождении вроде не отсыпали.
А уж потом, если понадобится, можно и Зимину позвонить. А почему нет? Совсем не факт, что по данному моменту он с Азовым в одной упряжке находится. Может статься такое, что он вообще не в курсе последних событий. Да ему на это, скажем прямо, вообще начхать. Они, как тогда с Валяевым «Вестник» купили, так сразу же про это забыли. Мало ли у «Радеона» активов? Да и не еженедельник они тогда приобретали, а меня, горемычного. Только я сразу это не понял.
– Все плохо? – спросила у меня Вика. – Да? Этот новенький, я так понимаю, не с улицы к нам пришел?
– Не с улицы, – подтвердил я. – Но и не с парадного входа. Скорее из переулка вынырнул. Ты не бери это все в голову, хорошо? Ну, нагрянула на нашу голову эдакая напасть, так что теперь, нервы себе из-за этого палить? Как пришел, так и уйдет. А мы, если надо, верный путь ему подскажем, тот, по которому идти, и даже укажем, с какой скоростью. Ты же знаешь, за нами не заржавеет.
– Это да, – улыбнулась девушка, все еще тревожно, но в голосе чувствовалось некоторое облегчение. – Мы такие. Мы можем. Есть хочешь?
– Само собой, – подтвердил я. – И побольше, побольше!
Наутро, собираясь, я сначала защелкнул на запястье браслет часов, а после, подумав, нацепил на палец и массивный перстень с опалом. Не думаю, что новый руководитель еженедельника знает, что это за украшение, но вдруг? Если он на него среагирует, то это будет серьезный повод задуматься о том, кого же это такого в наши палестины занесло.
Вика все же ощутимо нервничала всю дорогу до редакции, да и после. Даже Шелестову, которая, как оказалась, последние несколько дней не ходила на работу по причине острого респираторного заболевания, шпынять за отсутствие больничного листа не стала. Вот до чего дело дошло!
– Не психуй ты, – посоветовал я ей, когда мы шли по коридорам редакции, направляясь к родному для меня когда-то кабинету главного редактора. – Нет в этом никакого смысла. Да и не выйдет у нас с ним сейчас никакого разговора. Попозже – возможно, а сейчас – нет.
– Почему? – опешила Виктория.
– Поверь мне, так и будет. Знаю я таких, как он, насмотрелся в свое время.
Мы вошли в приемную, где на месте Ольги Сергеевны, верной наперсницы Мамонта с незапамятных времен, которая, собственно, с ним вместе покинула «Московский вестник», обосновалась молоденькая и хорошенькая девица с кукольным личиком.
– Добрый день, – обратился я к ней. – Нас просили подойти к десяти часам утра, уж не знаю зачем.
– Вы кто? – уточнила девица.
– Никифоров из «Вестника Файролла». А это мой заместитель Травникова. Сообщите своему шефу, что мы здесь.
– Сергей Сергеевич сейчас вас в любом случае не может принять, – бесстрастно ответила секретарша. – Он занят, у него телефонные переговоры с… Неважно с кем. Садитесь и ждите.