Русский алмаз

– По заходу четыре «Мальца»! «Рамс» закончен!

Он выложил карты на стол, показывая всем, что у него, действительно, четыре «мальца». Игрок со шрамом швырнул своего туза на стол и резко встал, опрокинув стул. У двух других физиономии были глупыми. Тем временем Андрей принялся считать сумму, которая причиталась ему по выигрышам. Через несколько минут приятели вышли на улицу и сели в машину. Набитый деньгами дипломат Андрей небрежно забросил на заднее сиденье.

– Вот так, друг Димка, я делаю деньги. Двадцать два куска, не слабо? Твоих, честно заработанных, – пять. Ты, надеюсь, не в обиде?

– Конечно, нет! – Дмитрий улыбнулся.

– Тогда едем на нашу семейную дачу. Там все готово к приезду победителя. Девочки, вино, шашлык… по полной программе. Весна, браток, весна!

Глава 3

Начальник Пензенской ВТК, Авдотья Афанасьевна Васильева, долго не отрывала глаз от дела Ольги Витальевны Голубцовой. Вот уже двадцать лет Васильева работает в этой колонии для несовершеннолетних преступниц и хорошо знает свой контингент. Девочки сюда попадали, в основном будучи замешанными в краже или, находясь в компании со своими дружками, оказывались соучастницами более тяжких преступлений. Здесь их так и называли «случайными попутчицами». Как правило, «попутчицы» хорошо работали и охотно вставали на путь исправления, заслуживая тем самым «условно-досрочное» освобождение. Остальная категория малолетних преступниц гордо именовали себя, «Воровайками», «Жучками». Или попросту блатными. Таких здесь на сегодняшний день насчитывалось семьдесят семь человек, и именно они доставляли администрации «ВТК» больше всего хлопот.

Ольга Голубцова относилась ко второй категории. Из характеристики, выданной ей детской комнатой милиции, явствовало, что девочка росла в неблагополучной семье, без родительской ласки и заботы, воспитание, по сути, получила на улице. Однако она неплохо закончила среднюю школу. Даже без «троек», а по анатомии получила в аттестат оценку «отлично». По словам начальника медсанчасти Михайловой, девочка очень интересуется медициной, и сама вызывается на дежурства несмотря на (понятия). Что ж, из Оли мог бы получиться неплохой врач, сложись ее судьба по-другому.

С другой стороны, преступление, которое она совершила, относится к разряду тяжких. На почве ревности она выколола своей однокласснице глаз, и произошло это накануне выпускного вечера. Правда, суд отнесся к Голубцовой весьма благосклонно: с учетом всех обстоятельств ей дали год и семь месяцев лишения свободы. Через два дня ее срок заканчивается, как раз накануне совершеннолетия…

Осужденная Голубцова уже несколько минут стояла в кабинете начальницы, переминаясь с ноги на ногу. Какого черта, – гадала она, – ее сюда выдернули? Если это Светка Ковырялка настучала, то я точно кесарево сечение сучке сделаю. Или заставлю языком работать у всего барака.

Наконец она решилась напомнить о себе:

– Товарищ начальник колонии, осужденная Голубцова по вашему вызову явилась!

Майор Васильева подняла на нее дружелюбный и вместе с тем испытующий взгляд. Ее подопечная даже в арестантской одежде выглядела очень неплохо. Стройная, симпатичная девушка, правда, стриженная под мальчишку, прямой нос, слегка припухлые, красивые губки, вполне сформировавшаяся фигура. Наверняка будет любима, возможно, станет хорошей матерью, если судьба снова не столкнет ее с правильного пути.

Опытным глазом Васильева сразу же определила некоторое беспокойство, написанное на хорошеньком личике заключенной. Похоже, опять что-то натворила. Но добираться не стала.

– Оля, ты, конечно, не догадываешься, зачем я тебя пригласила…

Ольга удивилась: хозяйка впервые назвала ее по имени. Что-то тут не то, – Решила она, и вызывающе дернула плечиком.

– А чего догадываться? За мной все равно ничего нет. Живу никому не мешаю.

Васильева пропустила дерзкую реплику мимо ушей. Задумчиво спросила:

– Ты куда думаешь возвращаться после освобождения?

– Ну… домой, конечно, – недоуменно протянула Ольга. – К отцу, к матери. А что?

Майор Васильева подошла к Ольге и по-матерински обняла ее за плечи.

– Оля, я скажу тебе самое главное. Но… ты мужайся и постарайся за оставшиеся два дня не наделать глупостей. Хорошо? Пять месяцев назад, девочка, у тебя умер отец.

Ольга оцепенела. Умер папка?! Она никак не могла в это поверить.

– Как пять месяцев? Почему я ничего не знала?

Васильева еще раз попыталась ей объяснить.

– Пойми, Оля, мы сделали это в твоих интересах. При таком характере как у тебя с горя ты могла столько натворить за пять месяцев, что нам волей-неволей пришлось бы тебя наказывать. Боюсь, твой срок растянулся бы на неопределенное время.

Она протянула ей листок телеграммы. Она прочитала роковые слова: «Оля умер папа. Мама».

Слезы текли по ее щекам. Не сказав больше ни слова и не спросив разрешения удалиться, она выбежала из кабинета. На улице было душно, палило солнце – явный признак приближающейся грозы. Ольге надо было где-то уединиться. Она пробежала третий барак и повернула к лагерной бане. Здесь за баней стояла скамейка, и обычно она пустовала. Особенно, когда день был не банный.

Ольга снова развернула телеграмму и прочла отпечатанные, до боли горькие слова. Отца она любила больше, чем мать, с которой постоянно ссорилась, и даже когда Ольгу осудили, отец один подошел к скамье подсудимых и постарался утешить ее:

– Не переживай, дочка, все будет хорошо.

Ольга громко зарыдала, давая волю слезам. Через час кто-то ее окликнул. Это была Анжела, они дружили с ней с первого дня пребывания в лагере. Подруга присела рядом на скамейку и страшно удивилась, увидев Ольгу в слезах.

– Ты чего это, сдурела, что ли? Ревешь, будто тебя пайки лишили на месяц вперед.

Ольга снова разрыдалась и уткнулась лицом подружке в грудь.

– У меня отец умер, Анжелка!

Анжела взяла из рук подруги измятую телеграмму, прочла содержание и сама чуть было не расплакалась. Потом погладила подружку по голове.

– Не надо так, Оль, успокойся. Ему теперь не поможешь, а себя угробишь запросто.

Она достала из кармана куртки мятую сигарету «Прима», прикурила и сунула подруге.

– На вот лучше, покури. Легче станет.

Все еще всхлипывая, Ольга взяла сигарету и жадно затянулась едким, вонючим дымом.

– Ну вот, другое дело. – А теперь пошли в отряд, через час поверка.

После поверки Ольга легла на свою кровать и долго вспоминала счастливые минуты, которые проводила с отцом. Тогда он еще не пил и работал шофером. Так и уснула, не раздеваясь. Ночью ее разбудила Анжела. От нее пахло спиртным, губы и ресницы были ярко накрашены. Девчонки в бараке спали. Анжела прошептала Ольге на ухо:

– Пойдем в каптерку.

Ольга нашарила в темноте тапочки и пошла следом за подругой. В каптерке, не включая свет, Анжела закрыла дверь на шпингалет и из-за пояса юбки достала чекушку водки. Ольга удивилась.

– Откуда это?

– Секрет фирмы, – Анжела хитро улыбнулась и зубами открыла пробку.

– А серьезно?

– Ты же знаешь куда я хожу по ночам? Трахаться, ну?

Ольга знала, что подруга каким-то образом умудрялась по ночам пробираться через локальную систему на КПП, где дежурили солдаты, и там за сигареты, за губную помаду или тушь для ресниц отдавалась с большим удовольствием.

– Сегодня, – прошептала Анжела, – я трахнулась с начальником караула, ну и попросила за это водки. А он мне еще своего друга подсунул. Кстати, очень симпатичный мальчик, мне понравился…

– Ладно, давай, подруга, помянем твоего отца, да заодно и твое освобождение отметим.