Нигредо

– Привет! – он неожиданно выскочил прямо перед Таней, отчего та дёрнулась на рефлексе.

– Господи… – вздохнула она, схватившись за сердце. Когда открыла рот, при свете фонарей блеснули её брекеты.

– Ой! Извини! – глупо улыбнулся Коля, – не хотел тебя напугать. Я просто долго тебя ждал…

– Эм… – смутилась Таня, – почему?

– Э-э… В каком смысле почему? – почесал затылок Коля, – ты не прочитала записку?

– Какую записку?

– В кармане твоего пальто вместе с шоколадным батончиком…

Таня пошаркала по карманам и нашла то, о чём говорил Коля, обрушавшийся в тот момент: «Она даже не читала…»

– Спасибо, конечно. Но у меня аллергия на шоколад. И вообще мне сахар нельзя…

Она протянула ему батончик.

– Ой, прости… – скривился Коля, – там ещё записка…

Таня читает её, потом подозрительно смотрит на Колю.

– Мне лестно, что я тебе нравлюсь, но я не ищу отношений. Сейчас ЕГЭ на носу… Нужно думать об учёбе, а не о любви.

Глаза Коли изумлённо раскрылись.

– Подожди, а после ЕГЭ? – испуганно спросил он, подойдя к Тане ближе. Та чуть отскочила назад, выставив перед собой руки.

– Нет… – сухо отвечала она, – позволь пройти.

– Конечно, – отвечал Коля. Таня обошла его на расстоянии пары шагов и постаралась как можно быстрее забежать в подъезд и скрыться у него из виду..

Сам же Коля поначалу стоял шокированный. Весь его план оказался полным дерьмом от начала и до конца. Она даже записку не прочитала! Она даже сахар не ест! Как вообще такое возможно?! Этого просто быть не может! Наверняка это какая-то ошибка! Сон! Если же не сон, то она просто сука тупая! Всё, блять, испоганила! Такая романтика была, а ей до пизды всё!!! ЕГЭ ей, видите ли, сука, важнее!Тварь!!! – потом с надеждой посмотрел на дверь подъезда, – Может ещё выйдет…

Осознание того, что все его фантазии и представления о прекрасном будущем с Таней были лишь плодом его воображения, приходило не сразу. Он долго проходил пять стадий принятия неизбежного, пенял на себя, что сделал всё не так, что это он урод, и вот теперь даже самая жуткая уродина в классе его отшила. Теперь из-за самого факта того, что был отшит страшной мымрой, он казался себе ещё большим по жизни неудачником. Ему не приходило в голову, что до признания он вообще никак не проявлял к ней никаких чувств за исключением приятельского общения перед дополнительными занятиями, даже просто погулять ни разу не пригласил. У него не укладывалось в голове как это так, что учёба может быть важнее любви. Да и вообще вдруг у неё из незнакомых Коле Таниных друзей уже есть молодой человек? Коля ничего про неё не знал и узнать не пытался. Просто выскочил из ниоткуда, сказав, что любит, не понимая при этом, что подобное неожиданное признание со стороны звучит глупо. Конечно, может быть, предложи ему самому какая-нибудь страхоёбина так же неожиданно отношения, он бы от отчаянного одиночества, возможно, и согласился бы без лишних споров и разговоров. Но, как оказалось, Таня была совершенно не такой, и всё казавшееся Коле между ними общим типа проблем и трудностей в жизни на деле никак их не сближало, равно как не приближались к барахтающимся в ледяной воде спасённые в шлюпках пассажиры утонувшего «Титаника», хотя трагедия вроде бы одна. Да и вообще, раз в тихом омуте черти водятся, то кто ему сказал, что её уже не оттрахали все, кто мог из её круга общения, о котором он не знал? Может быть, у неё вообще на уме только получение плотских удовольствий, а любовь пусть катится лесом?

Коля не понимал ничего из этого и не хотел понимать. Он только лишь повторял про себя: «Я урод! Я неудачник! Она меня не любит! Всё кончено! Моя жизнь окончена!» Его план… Он ведь не мог не сработать. Всё было просчитано. Ведь да – она страшила, потому кто кроме Коли на неё вообще обратит внимание?! А она дура! Просто дура! Оставила за бортом последнюю возможность лишиться девственности не от швабры! Такой же биомусор, как и остальные! Сама из себя ничего не представляет, и ещё отшить Колю решила! Его! Того, кто на руках эту неблагодарную гниду был готов носить!

Что в нём не так, чтобы отшивать так грубо?! Нос не тот?! Уши?! Кубиков на животе нет?! Бицепсов?! Одевается не так?! Богат не так, как хотелось бы?! А как же его внутренний мир?! Как же душа его ранимая и чувственная?!

Вернувшись домой запоздно, он, чистив зубы, смотрел на себя в зеркало в ванной и задавал себе эти вопросы. Перед ним был его образ с длинными, сальными волосами с причёской а-ля The Beatles, большими очками с широкими линзами в тонкой оправе, маленьким ртом, двойным подбородком и прыщавой кожей. Он смотрел на этот образ и ненавидел себя. Вне себя от ярости он начал скрести зубной щёткой по зеркалу. То ли себя старался стереть, то ли свои внешние недостатки хотел исправить, будто делал это в фоторедакторе.

«Я есть медленно тающий кусочек льда в прохладной комнате…» – подумал про себя Коля.

Закончив умываться, он тихо прошёл в комнату, лёг на кровать, сжался калачиком и тихонько заплакал, всё сильнее навязывая себе мысль о том, что он – ничтожество.

Октябрь

Перед сном Коля опять включил MaGmA47.

«Какой есть смысл в любви? Зачем она нужна? Что за бессмыслица? Какого чёрта вам нужно добиваться признания этих шлюх, гробить ради них своё здоровье, тратить на них свои деньги? Вы хоть понимаете, насколько это бессмысленно? И ладно бы они отвечали вам верностью в ответ за заботу, но нет же! Они будут вам изменять! Они вас бросят, предадут! Не вы первый, не вы последний! Любовь – пустое и бессмысленное! Вас предадут, раздавят! И вы, будучи преданными, пойдёте давить других в ответ, замыкая этот круг, откусывая себе хвост, будто вечно голодный Уроборос!

Кто-то скажет, что они не все такие… Нет! Они все заражены этим вирусом! Они все за неимением отцовского воспитания стали шлюхами! И мы сами того не замечая стали им потакающими, продавая во имя их одобрения наши голоса, наши слова, наши поступки, нашу совесть! Наша мораль испоганена развратом, сексом, деньгами, алкоголем и наркотиками! Организм не может очиститься самостоятельно, и единственное, что он будет делать – это заражать других, новых и не познавших ещё вкуса предательства. Остановить это можно только одним способом – откусив себе хвост, и желательно кусок побольше. Только тогда и только тогда этот мир очистится от человеческой скверны! Очищайте этот мир, друзья, и очищайтесь сами!»

***

Очередной сон, но на этот раз почему-то новый. Коля в нём присутствовал на каком-то деревенском пиру со всеми своими одноклассниками, матерью, отчимом, учителями, прочими знакомыми и родственниками. Сам был разодет как крестьянин, так и остальные сидели в той же одежде. Пили все вокруг горилку, закусывали салом, веселились, пели, танцевали, травили анекдоты, словно в ожившем Гоголевском очерке про родную Малороссию.

Внезапно Коля встал с места и вышел на улицу, а там поднялся на холм и осмотрел местность. Территориально он находился в какой-то Запорожской деревне, чувствуя тёплое дыхание южного воздуха и с наслаждением наблюдая за тем, как лунный свет нежно поглаживает колосья пшеницы.

Вдруг сбоку от него появляется ведьма. Спрашивает Колю:

– Ты сделал?

– Да… – отвечал он, не понимая, что именно натворил.

Ведьма зловеще захохотала и щёлкнула пальцами. Неожиданно в большом доме, где праздновали все близкие Коле люди, что-то разбилось. Потом оттуда послышались крики. Дом буквально в два счёта задымил: видимо, лампадка разбилась и вызвала пожар. Только вот на удивление Коли почему-то никто не пытался выбраться наружу.

Тогда он присмотрелся увидел, что абсолютно все двери и окна заперты снаружи. Но как такое возможно?! Коля же сам спокойно вышел! Кто и когда успел заколотить всех выходы…

И тут он с ужасом посмотрел на ведьму. Та отвечает:

– Молодец, что запер их там. Они недостойны жизни! – следом она дико рассмеялась, а после исчезла. Коля же поначалу с ужасом наблюдавший за пожаром, сейчас радостно улыбался, с невероятным наслаждением глядя на то, как мучаются все столь ненавистные ему люди внутри. И в этот момент в глазах его отражались кровавые, оранжевые языки пожирающего живую плоть пламени, пританцовывавшие в такт мучительным крикам умирающих в огне людей. И чувствовал себя Коля очень хорошо.

***

Приходить в класс после неудачного признания в любви и смотреть после этого позора в глаза Тане, проходя мимо неё – то было настоящей мукой. Заходишь в класс, сталкиваетесь взглядами, и ты инстинктивно отводишь глаза, лишь краешком периферийного зрения замечая, как она старается сделать вид, будто ничего не произошло. Мол, не волнуйся, Коля! Ну обосрался… Ну с кем не бывает? А в душе такой дикий шторм, такой страшный пожар, что, кажется, от волнения сейчас стошнит, а от стыда заживо сгоришь. Потом пройти мимо таки получается. Ты садишься за парту, и будто гора с плеч, да… Но это чувство сиюминутное, потому что по сути ничего не изменилось: ты обосрался, а она была свидетелем твоего форменного позора. Лишь бы никому не рассказала, и то будет облегчение.

Но если в первые дни было тяжело, то через пару недель стало как-то попроще. Учишься мириться с неудачей, ещё чуть позже становится, можно сказать, даже похуй. А там уже и в реальность возвращаешься, где тревожат совершенно другие заботы. Например, ЕГЭ.

С ним вообще настоящая дикость. С каждой неделей, чем ближе приближался май 2011 года, тем больше учителя становились нервными, передавая свои переживания ученикам. Например, русичка, основываясь на оценках Лёши Михайлова за первый учебный месяц, так ему и сказала:

– Я тебя до сдачи ЕГЭ не допущу! Можешь потом хоть родителям жаловаться, хоть Путину. Я из-за тебя позориться не буду!

– Ну Тамара Николаевна!

– Михайлов, я тебе всё сказала!

Но больше нервной ругани выдавала математичка Ирина Васильевна.

– Так… Контроль сдали плохо. Я, честно говоря, даже не представляю, как вы ЕГЭ будете писать. Устинова не может уравнение посчитать. В прошлом году тригонометрию учили, а она умудрилась детские ошибки сделать! Баранова у нас на серебряную медаль идёт, и не может двенадцать умножить на восемь без ошибки! – класс засмеялся, – что смешного?! Собрался тут класс дебилов! Только начали логарифмы решать, вы уже ни одной формулы применить не можете, а они простейшие! Это в университете нужно оные запоминать, которые длиной на три доски! А здесь что?! Я вас не заставляю ничего сложного делать, задачки простые! Почему вы умудряетесь на ровном месте совершать такие детсадовские ошибки?! Я не понимаю! Я что, плохо объясняю?! Так вы спросите, не стесняйтесь! У вас язык для чего? Но каждый раз, как спрашиваю, есть ли вопросы, все молчат как партизаны. Вс понятно?! Угу! А потом оказывается, что ничего не поняли! – к слову об этом; если задать Ирине Васильевне вопрос о том, что непонятно, с вероятностью в тысячу процентов она сразу же заявит, что вопрос тупой, и вы тупой, а внятного ответа не последует, – короче, класс… Я из-за вас позориться не собираюсь. Если подобный результат будет повторяться, я вас до ЕГЭ не допущу всем классом! Я из-за вас позориться не собираюсь! Все всё поняли?!

Вот в такой атмосфере страха перед грядущим экзаменом будущие выпускники и жили, слушая это и на следующий день. Каждый учитель так и норовил сказать, что ЕГЭ – это будет завал, никому не будет ни пощады, ни спасенья. Самое поразительное, что никому из них даже в голову не приходило, что это может заставить учеников в принципе обречённо опустить руки, не пытаясь улучшить результат. Каждый раз задумываешься и поражаешься, что учителя думали только лишь о личном позоре, если их класс выдаст худший результат, потому и старались надавить, заставить учиться, а в результате делали только хуже, убеждая каждого, что шестнадцать лет – это формальная граница между жизнью и жалким существованием в будущем, где никто из нас не сможет претендовать на что-то выше профессии дворника, ассинезатора или вечно бухающего подсобника на стройке, исполняющего роль принеси-подайкина для Джамшутов на ударной комсомольской стройке. Потому то, сказать о том, что ЕГЭ стал для учеников тяжким бременем, это ничего не сказать. Это было проклятьем и бичом Божьим, словно контрольно-измерительный материал – безумный и неудержимый Атилла, проводящий по завоёванной земле раскалённым мечом дикого и непобедимого зла, на которое нет управы, а вы – это несчастный Рим в эпоху его угасания. И лишь тонкая грань в лице Флавия Аэция, его легионов и союзников вестготов, словно натянутый через две пропасти канат, удерживает вас от окончательного падения в пучину тёмного и мракобесного Средневековья, где уж лучше умереть от меча, нежели от «Чёрной Смерти».

Благо кто-то не самый тупой из педагогов в школе понял, что с такими упорными темпами и каждодневной, самоубийственной мотивацией «любимые» учителя, «вторые родители» загонят в петлю половину школы, поэтому встал вопрос о психологической поддержке школьников, не думавших уже ни о чём другом, кроме будущей неудачи. Затея, несомненно, хорошая, но вот незадача – предыдущий психолог уволилась, а нового так и не наняли, поэтому в последние дни пришлось особенно лихорадочно искать нового специалиста. В итоге нашли только к началу октября.

***