Комендантский час

– Они были пациентами Афанасия?

– Они были завсегдатаями нашего дома, – подтвердила девушка.

– И всегда вдвоем?

– Порой их было трое, но не в тот раз.

Вендль взглянул на доктора, а тот попросил девушку продолжать.

– Я не видела самой расправы. Лишь скачущих прочь всадников, когда вернулась. Войдя в дом, я нашла мертвых бабушку с дедушкой.

– Как звали этих людей? – спросил Максим Иванович.

– Я не знаю, дедушка не посвящал меня в такие подробности. Когда кто-то приходил к нему, я должна была оставлять их наедине.

– И вы не знаете, чем болели эти двое? Кем они друг другу приходились?

– Я не знаю, что за хворь их одолевала. А кем приходились – мне всегда казалось, что они братья, правда, они не очень были схожи меж собой.

– Братья, говоришь, – удивился Максим Иванович. – Что произошло после твоей страшной находки?

– Я понимала, что это сделали богатые люди, живущие где-то неподалеку. Я сбежала, чтобы отыскать их особняки.

– Почему не побежала к сельчанам?

– Они хорошо относились ко мне, но не к деду: он считался колдуном. Вряд ли они бы захотели наказать виновных….

– И что же произошло?

– Я знала, что в округе не так много богатых усадеб. Я решила следить за ними, пока не найду тех, кто мне нужен.

– Ты была в Листопадском?

– Я не знаю названия, но я действительно уже проникала в какой-то дом.

Ненадолго в комнате повисла тишина.

– Дедушка учил тебя своему ремеслу? – спросил Сенцевский.

– Да, а что?

– Ты знаешь, как он лечил этих двоих?

– Конечно, отворял кровь, заставлял дышать благовониями. Так он изгонял миазмы – ничего особенного.

– Отворял кровь? – переспросил Евгений, на что девушка кивнула.

Он подошел к следователю и нагнулся к его уху: « У обоих покойников было множество небольших шрамов вблизи вен на руках. Я сразу подумал о кровопускании, но теперь это говорит нам о большем».

– А еще эти двое куда-то выезжали на конях накануне дня рождения. Черт возьми, я совсем забыл об этом. Похоже, надо провести опознание. Я не уверен, Прасковья, но если все, что ты говоришь, правда, то оба человека, которых ты ищешь, мертвы.

– Мертвы?

– Так или иначе, мы скоро выясним, правы ли мы в своих догадках. Перед тем, как показать тебе тело тех двоих, скажи, не против ли ты, чтобы я привел пару человек, один из которых может оказаться тем самым «третьим»?

– Конечно, я бы очень хотела его найти, особенно если тех двоих уже нет на этом свете.

– А как давно ты видела, чтобы приезжала троица?

– В течение года несколько раз, не могу вспомнить последний.

– Это не могли быть Александр и Ярослав, значит, остается их дядя. Пригласите Богдана Альшевского.

Полицейский вышел из комнаты.

– Будьте наготове, доктор, я не хочу, чтобы он успел воспользоваться хоть одним из своих пистолетов.

– Как скажешь, Максим, – ответил Сенцевский.

Блюститель порядка вернулся с толстяком, однако, только девушка взглянула на него, как тут же потеряла к мужчине всякий интерес.

– Нет, это не он. Он ведь сидел за столом, когда меня привели к вам, а за ним не было того, кого я ищу.

– Выходит, я могу пока быть свободен? – спросил Богдан.

– Да, вы свободны, господин Альшевский. Простите за беспокойство.

– Что вы, я понимаю, – ответил толстяк.

Он вышел за дверь и стал спускаться по лестнице, на которой чуть не столкнулся с Климентом, несшим графин с водой. Войдя в комнату, дворецкий приблизился к столу следователя и встал возле задержанной. Девушка повернула голову и встретилась взглядом с Климентом. Тут же, признав в слуге Альшевских того самого «третьего», она схватила со стола нож и, привстав, вонзила его в шею немолодого мужчины. Вендль, не ожидавший подобного развития событий, выхватил пистолет и тут же выстрелил Прасковье в голову. Сцепленные воедино, мужчина и девушка упали замертво на пол, истекая кровью. Осколки графина валялись в луже воды на полу.

Часть 3.

Полицейские убирали тела убитых, пока слуги пытались навести в бильярдной какой-то порядок. Доктор Сенцевский осматривал труп дворецкого. Тем временем внизу Амалья сидела в своем кресле, стоявшем подальше от сквозящего холодом шкафа, прямо перед огромным зеркалом, напротив входа в комнату. Остальные же расположились на диванах. Лишь Максим Иванович стоял, не находя себе места и битый час сокрушаясь по поводу присущей ему безалаберности.

– Какой же идиот, Боже! Я изначально не подумал о том, что эти дела могут быть связаны. Меня сперва завлекли рассуждения о смерти матери Александра Аркадьевича, затем, после заключения доктора, я пытался найти особую связь между убитыми.

Альшевские слушали эту речь, не проронив ни слова, пока высказаться не решила старуха.

– Я согласна, это вы виноваты, – сказала вдруг она, прервав уважительное молчание своих родственников.

– Что, простите? – отвлекся от самобичевания Максим Иванович.

– Вам, Вендль, прощения нет. Вы должны были скрупулезно изучать факты, но вместо этого вы наспех состряпали некий сюжетец и стали его заложником. Из-за вас погибла эта глупая, но храбрая девушка.

Вендль молча выслушал упрек старухи, после чего обратил взор на её старшего сына, однако толстяк молчал, будучи, пожалуй, первый раз в жизни солидарен с матерью.

– Быть может, – начал вдруг оправдываться Вендль, поправляя очки, – я не хотел подвергать сомнению репутацию вашего сына.