Комендантский час

– Изредка. В основном, когда не могу уснуть, но в тот день я был трезв. Если бы принял лауданум, то рухнул бы в постель, как пьяница.

– Ты не мог уснуть, но не стал принимать лекарств?

– В тот день мне не хотелось.

– Почему?

– Знаешь, что сказал аптекарь, продававший мне настойку? « Сладкий сон с горечью на губах». В самом деле, ничего более противного я в жизни не пробовал, но дело не во вкусе. Продавец соврал. Опиум позволяет уснуть, но крадет сновидения. И я бы еще поспорил, что хуже: не спать вовсе или пытаться опомнится после ядовитого транса.

Ярослав хотел пожалеть брата, но тот уловил его настрой.

– Все в порядке. Я привык.

Вдруг послышались звуки открывающейся двери. Лестница заскрипела под тяжелыми шагами, предвосхищая появление Богдана.

– Господа, вам тут не боязно находиться? – начал толстяк. – Обстановку в доме, конечно, не назовешь ни дружественной, ни семейной, но ведь это не повод играть в прятки.

Братья лишь улыбнулись, пообещав, что скоро поднимутся.

Дядя сообщил, что распорядился для пущей сохранности перенести тела усопших в прохладное место, после чего скрылся на лестнице.

Александр погасил свою свечу и тоже направился на выход.

– Знаешь, Саша, когда все это закончится, я уеду с дядей в Сибирь. Хочу быть далеко отсюда.

– Не самая плохая идея.

– Рад, что ты понимаешь. Ладно, к черту все, пойдем выпьем водки, что нам этот чай?

Сказав это, Ярослав погасил свой фонарь, обогнал старшего брата и стал энергично подниматься по лестнице.

« Продолжение отца» – подумал Александр, идя следом.

Часть 2.

Утро следующего дня было наполнено волнительным ожиданием доктора. Чтобы скоротать томительные часы, каждый выискал себе занятие: старуха не стала отсиживаться в комнате и после завтрака отправилась на свежий воздух. По возвращении она, как и днем ранее, распорядилась хорошенько натопить в зале, дабы ей было комфортно, усевшись в свое кресло, читать беллетристику. Богдан занимался бумагами в своей комнате, находящейся в восточном крыле, а его племянники, немного отойдя от вчерашней попойки, принялись развлекать себя игрой в бильярд.

После обеда прибыл доктор. Его звали Евгением Сенцевским. Это был среднего роста и полноватого телосложения зрелый мужчина с сединой в волосах и проклевывающейся лысиной на макушке. Он носил клетчатый костюм-тройку и очки с тонкой оправой. Будучи неразлучным с тяжелым кожаным саквояжем, доктор, тем не менее, носил его легко, как бы не замечая груза. Сенцевский занял одну из комнат дома, которая, после беглого осмотра, была признана им вполне стерильной, и принялся заниматься трупами. Дело это заняло у него несколько часов, и все это время семья Альшевских заседала в уже знакомом зале западного крыла. Все были встревожены: доктор никому из присутствующих не показался, сразу направившись осматривать покойников. Члены семьи узнали о его приезде со слов Климента.

Удивляло и то, что не было Венделя. Старуха не умолкала, сокрушаясь на тему безответственности и равнодушия следователя. Богдан же то и дело прерывал филиппику Амальи своими замечаниями о порядочности Максима Ивановича и его занятости. После заключенного с полицейским соглашения толстяк стеснялся говорить грубости о нём даже за спиной.

– Как же, черт возьми, холодно, – сказала Амалья, но после вдруг смутилась и перекрестилась.

В это время Ярослав сидел с Александром на диване, и оба обмахивались платками, поскольку им было жарко. Наконец, тишину гостиной нарушил звук кареты. То был Максим Иванович, встречать которого отправился дворецкий. Следователь вышел на улицу, перебросился парой фраз с Климентом и направился к доктору, а не к семье Альшевских. Это еще больше смутило домочадцев.

Спустя полчаса Сенцевский и Вендль явились к семье покойного Василия, чтобы, наконец, приподнять завесу тайны.

– Как вам известно и как мне было сообщено Максимом Ивановичем, точная причина смерти хозяина дома не была установлена сразу, – начал говорить Евгений.

– На точность никто и не претендовал, если честно, – произнес Богдан. – Мы в принципе были в растерянности, так как видимых ранений не обнаружили.

– Верное замечание. Вы брат погибшего? – спросил доктор, и толстяк кивнул.

– И вы в курсе, что ваш брат носил повязку на ухе?

– Да, Климент сказал, что он в последнее время жаловался на боль, мы думали, что это воспаление некого рода.

– Боюсь, что то было не воспаление, – сказал Вендль.

– Позвольте мне, Максим Иванович? – спросил Сенцевский. – Сняв повязку, я обнаружил серьезные повреждения ушного канала. Вскрытие подтвердило мою догадку. Организм Василия был серьезно поражен сифилисом. Инфекция захватила стенку аорты, вызвав рост аневризмы. Я полагаю, что аневризма лопнула в день рождения Василия, вызвав обильное внутреннее кровотечение.

Члены семьи Альшевских, услышав заключение доктора, были немало удивлены открывшейся информации.

– Впрочем, это не конец истории. Вы ведь в курсе, что друг Альшевского – Тимофей Сергеевич – застрелился?

– Это нам было известно, мы слышали тот выстрел, – сказал Ярослав.

– Его тело тоже было поражено сифилисом. Причем он явно заразился раньше Василия.

Это известие окончательно вогнало присутствующих в ступор.

– Позвольте, господа, я поделюсь своими соображениями на этот счет? – спросил Вендль. – Я считаю, что Седых, обнаружив тело друга, понял, что с тем произошло, и решил, не дожидаясь подобной же участи, покончить с собой.

– По-вашему, он знал, что Вася болен? – спросила старуха.

– Да, знал. И обнаруженные опиумные настойки помогали погибшим справляться с приступами боли.

– Если они знали, то почему скрывали? – спросил Александр.

– Думаю, вы и сами понимаете, почему. Другой вопрос: почему они скрывали это даже от вас? Почему не пытались лечиться чем-то кроме настоек? Это пока что загадка. Однако в целом стало ясно, что никакого убийства не было. Это означает, что отныне в деле нет подозреваемых.

Ярослав, услышав слова следователя, вздохнул с облегчением.

– Выходит, смерть моей мамы….

– Никак не связана со смертью её брата, все верно, – подтвердил догадки Александра Вендль.

– Если позволите, я покину вас, все-таки моя работа здесь уже выполнена, – сказал Сенцевский.

– Доктор, останьтесь с нами на обед. Максим Иванович, я и вас приглашаю! – радушно объявил Богдан.

– Да уж, самое время для трапезы. Твой брат погиб от страшной болезни, которую непонятно где подхватил, а ты, вместо того, чтобы пытаться понять, что стоит за его гибелью, решаешь устроить пирушку, – недовольно произнесла Амалья.

– Теперь мы знаем, что среди нас нет виновных, и того мне достаточно. Что касается болезни, то он мог подхватить её где угодно, – ответил Богдан старухе и обернулся лицом к доктору: « Так что, господа, желаете пообедать?»

– Что ж, по правде говоря, я голоден, – признался Евгений.

– Мне бы тоже не мешало подкрепиться, – согласился с ним следователь.