Вероятности. Разящий крест

– Хорошо, папа.

– И не забывай, кем я работаю, и какие последствия может повлечь твой… «реферат» в определённых обстоятельствах.

– Я понимаю.

Леонид Владимирович уже собрался выйти, но на секунду задержался:

– Савва, как ты смотришь на то, чтобы нам завтра втроём на утреннюю службу сходить?

– Я не против.

– Вот и славно, – улыбнулся отец.

Ноябрь 2042 года. Россия, Воронеж

Чем больше книг читал Савва, тем меньше у него оставалось надежды найти те несоответствия в теории эволюции, которые позволили бы признать её ошибочность. Он понял, что теория Дарвина – лишь основа, на которой построена современная синтетическая теория эволюции, объединяющая в себе данные различных наук, и прежде всего, генетики, палеонтологии, молекулярной биологии.

Доказательств было настолько много, что Савва в какой-то момент поймал себя на мысли, что начинает сомневаться в правильности своего жизненного пути. Васильев поначалу испугался такого чувства: он вовсе не хотел стать перебежчиком и предателем бога, которого по-настоящему любил и которому был благодарен за своё существование в этом мире. Потому единственно верным решением в сложившейся ситуации Савва посчитал разговор со своим духовником – отцом Ионой, которого знал с детства и считал умным, начитанным и проницательным человеком.

В небольшой чайной комнатке отца Ионы было тихо и уютно. Две чашки зелёного чая и вазочка с имбирными пряниками уже ждали собеседников, когда те вошли. Усаживаясь за стол, Иона спросил:

– Итак, Савва, что тебя тревожит? Рассказывай.

Васильев кратко изложил причину своего прихода: сообщил об изучении трудов по эволюционизму и признался в возникших сомнениях. Сухопарый высокий священник внимательно слушал, поглаживая длинную с проседью бороду.

– Такое сомнение, сын мой, совершенно естественно, – поспешил успокоить гостя Иона. – Не почитай это за преступление и не вини себя. Странно было бы, если таких помыслов никогда не возникло бы. Ведь у тебя, Савва, ум пытливый от рождения. Не надо пугаться: помни, предметы веры потому и требуют веры, что они непостижимы для ума. Так и должно быть!

– Но что же мне делать?

– «Сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой». Нельзя вечно сомневаться, иначе вскоре не сможешь вернуть цельность души. Помни, что сомнения в вере происходят не от нашей воли, но от диавола. Разрешить такого рода сомнения путём умственных упражнений невозможно. Это было бы подобно тому, как если кому захотелось бы понять конечность или бесконечность пространства и времени. Или поднять себя самого за волосы. Настоятельно тебе рекомендую, сын мой, пренебрегать такими искушениями. Послушай одну историю. В монастыре поселился молодой послушник. Однажды на него напали хульные помыслы неверия, и он так испугался, что не осмелился рассказать об этом своему игумену, опасаясь быть выгнанным из монастыря. Старец, видя печальное лицо послушника, спросил, что с ним. Но тот лицемерно ответил: «Ничего, отче, всё хорошо». Так прошло несколько лет. Игумен опять поинтересовался, в чём причина уныния. Послушник снова ничего не ответил. Через некоторое время старец спросил его в третий раз и повелел открыть свою душу. Тогда послушник со страхом упал ему в ноги и раскрыл причину своего долговременного мучения. Игумен повелел распахнуть на груди одежду, а когда тот распахнул, сказал: «Стань против ветра!» Послушник повиновался. «Ты можешь запретить ветру прикасаться к груди твоей?» – «Нет». – «Так знай: не можем мы запретить и злому духу прикасаться к душе нашей!» И послушник успокоился. Совет мой таков: не обращай, сын мой, внимания на эти пугающие чувства и мысли. Душа должна быть тверда, а помыслы – чисты.

– Благодарю, святой отец. Но это путь спасения для меня, для человека верующего. Я же хочу спорить с атеистами, попытаться переубедить их.

– Тяжёлую задачу поставил ты себе, Савва. Не каждый решится на такое великое дело, «ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем». С атеистами надо разговаривать на их языке, языке науки, иначе понимания не добьёшься вовек.

– Святой отец, вы человек мудрый, прочитали множество книг. Известны ли вам слабые места теории эволюции? Помогите мне.

– Должен огорчить тебя, сын мой, – признался священник, – я не так много знаю. Но кое-чем помочь смогу. Вот, например, утверждается, что одни виды произошли от других. Но где тогда переходные формы? Почему не обнаруживают ископаемые с только развивающимися руками, ногами, крыльями и другими органами? Должны же были палеонтологи хоть однажды встретить плавники рыб, превращающиеся в ноги земноводных, или жабры, постепенно превращающиеся в легкие. Должны были бы существовать пресмыкающиеся, передние конечности которых превращались бы в птичьи крылья, чешуя – в перья, а рот – в клюв. Но таких до сих пор не обнаружили. Это ли не странно?

Скажу больше, – продолжил отец Иона. – Совершенно не понятно, как смогли сформироваться некоторые структуры в процессе эволюции. Полагаю, сын мой, ты владеешь хотя бы общей информацией о бактериях? Очень хорошо. Возьмём бактериальный жгутик – орган движения. Внутри клетки, у основания жгутика, находится особый молекулярный мотор, использующий энергию химических связей. Когда он работает, жгутик вращается, и бактерия перемещается. Ты удивлён, Савва, глубиной моих познаний? Просто я с должной ответственностью подхожу к своей работе. Иначе какие бы я давал советы прихожанам? – священник хитро прищурился. – Вот, например, тебе сейчас? «Общающийся с мудрыми будет мудр, а кто дружит с глупыми, развратится». Но вернёмся к жгутику. Я глубоко убеждён, что он не мог развиться путём эволюции. Эволюция есть постепенное усложнение, но изыми из механизма жгутика хоть одну составляющую, и он перестанет работать. Следовательно, этот орган движения никак не мог развиваться постепенно. Ну что, Савва, достаточно тебе доказательств для того, чтобы рухнул карточный домик дарвиновской теории?

– Факты, бесспорно, удивительные, святой отец. Но как быть с происхождением человека?

– А что с ним не так, сын мой?

– Генетики – и я сам читал все подробности – показали, что геном человека – это изменённый, эволюционировавший геном нашего общего с обезьянами предка. Значит, человек не создан богом?

– «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его. …и стал человек душою живою». Но на минуту предположим, что человек – бездушное животное. Тогда вся наша мораль – это что-то надуманное, надо срочно отказаться от неё. Можно блудить, прелюбодействовать, даже скотоложествовать, ведь любой скот – то же, что и человек! И убийство несовершенных с той или иной точки зрения людей тоже не является чем-то ужасным! Ведь если никто не создал меня, то никого нет надо мной, и не существует абсолютного добра и зла. Так думал Гитлер, так думал и Сталин. Они уничтожили миллионы и не считали, что в этом есть что-то дурное. Их действия лишь способствовали достижению главной цели дарвинистской философии: выживают сильнейшие. Я не прав?

– Конечно, правы.

– Тогда почему человек настолько отличается от других животных? Почему он настолько разумен, почему способен абстрактно мыслить, владеть языком, обучаться? Животные сами приспосабливаются к среде, а человек меняет среду по своему усмотрению, создаёт искусственные экосистемы, строит города, используя рукотворные орудия труда. В конце концов, человеку удалось приручить многие виды животных и использовать их в хозяйстве. А всё это лишь потому, что мы – не часть животного мира. Да, мы похожи по строению на братьев наших меньших, но это просто дань единообразию всего живого. В одной и той же экосистеме не могут жить абсолютно разные существа, так ведь? Потому мы и созданы богом по той же схеме, что и другие животные, но отличаемся от них наличием души. В ней вся суть, сын мой. Она в нас – от бога.

– Я очень рад, что решил прийти к вам, святой отец, – сказал Савва. – Вы мне очень помогли: вернули спокойствие и уверенность в себе, своих силах и правоте.

Он встал из-за стола, поклонился священнику и поцеловал его руку:

– Спасибо вам за поддержку в трудную минуту.

– Иди с миром, сын мой, – перекрестил Савву отец Иона. – «Облекись во всеоружие Божие, чтобы можно было стать против козней диавольских». Да пошлёт тебе господь успеха в делах твоих. «Если будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдёт; и ничего не будет невозможного для вас».

Всю ночь валил снег, первый в этом году. К утру сугробы доросли почти до полуметра, и Савве на отцовском «Рено» пришлось около двадцати минут стоять в веренице автомобилей на выезде с подземной стоянки, ожидая, пока дворники расчистят дорогу. Карауливший снаружи Андрей, практически на ходу впрыгнул в салон:

– Ну и погодка!

– Да уж, придётся нам изрядно в пробках постоять сегодня.

Они вывернули на Хользунова и стали ещё одним члеником автогусеницы, медленно ползущей к Московскому проспекту – главной правобережной «артерии» города.

Ещё вчера вечером Савва основательно обдумал разговор с отцом Ионой и пришёл к выводу, что некоторые тезисы священника довольно спорны, даже если рассматривать их с высоты школьных знаний. Например, что человек, в отличие от животных, способен обучаться. Какое же это отличие, когда даже собаки прекрасно обучаются! А шимпанзе сами учат потомство ловить муравьёв на прутики. Менять среду обитания и строить города может опять же не только человек: кроты роют норы, бобры создают великолепные плотины на реках, а уж каковы по сложности своего устройства муравейники! Самые настоящие города! Просто каждый вид применяет те инструменты, какие имеет в соответствии со своим положением на эволюционной лестнице. Да и в использовании других видов себе на пользу человек далеко не одинок. Муравьи расселяют по растениям тлей, защищают их от божьих коровок и питаются их выделениями. Ведь прямая же аналогия с коровами! Так что отец Иона сам во многом заблуждается. И авторитет его в вопросах критики эволюции становится от этого весьма сомнительным.

Припарковавшись возле университета, Савва взял с заднего сидения сумку и сказал:

– Ты, Андрюх, меня не жди сегодня. Езжай домой сам. Я Нелюбову книги понесу, возможно, поговорим ещё с ним немного.

– Далась же тебе эта эволюция! – хмыкнул в ответ Коржаков, открывая дверцу.

Перекусив в столовой после третьей пары, Савва отправился на кафедру профессора Нелюбова и в дверях чуть не столкнулся лбом с выходившим Данилой. Гусельников удивлённо посмотрел на Васильева, но задерживаться не стал, и Савва вошёл внутрь:

– Здравствуйте, Трофим Сергеевич.

В кабинете, кроме профессора, никого не было. Нелюбов поднялся из-за стола и пошёл навстречу Васильеву.

– Добрый день, молодой человек. Чем порадуете? Книги принесли? Все?

– Нет, только две, – Савва вынул книги из сумки и протянул профессору. – Остальные ещё не прочитал.

– Но представление уже имеете, так? Вопросы какие-то возникли?

– Конечно, Трофим Сергеевич.

– Тогда прошу садиться, господин Васильев. Будем разговаривать: есть у меня ещё минут двадцать.

Савва взял стул от соседнего стола и подвинул ближе к Нелюбову.

– Во-первых, я хотел спросить о переходных формах. Мне показалось странным, что нигде не пишут, например, об ископаемых с полуплавниками-полуногами или полужабрами-полулёгкими. То есть о формах с только начавшими развиваться новыми органами. Как это объясняют эволюционисты?

– Очень просто, Савва, – улыбнулся профессор. – Вы пока ещё не владеете всей информацией. Учёным хорошо известны лапообразные плавники кистепёрых рыб. Снято немало фильмов о том, как латимерии ходят по каменистому дну на своих плавниках. Это – факт. Жабры никогда и не превращались в лёгкие. Это совсем разные органы. Лёгкие развились как выпячивание стенки пищевода, и у многих даже современных рыб жабры сочетаются с лёгкими. Перейдём к птицам. Как показывают эмбриологические данные, перья птиц являются преобразованными чешуйками рептилий. Известны даже ископаемые рептилии с перьями. Да и клювы имеются не только у птиц. Клюв – это же роговой покров, расположенный на челюстях. Клювы неоднократно возникали в разных группах рептилий. Яркий пример из ныне существующих видов – черепахи, которые потеряли зубы и пользуются замечательными клювами. У птиц приспособление к полёту потребовало облегчения тела, а особенно головы. Челюсти с зубами, оказались тяжелее, чем покрытые роговым чехлом. Потому естественный отбор оставил птиц с клювами. Я удовлетворил Ваше любопытство?