Золото скифов. Крымский карамболь

Лицо старика оттенённое тусклым освещением, казалось болезненно бледным. У его кровати на приставном столике на колёсиках находились какие-то лекарства, тонометр в темной бархатной коробке, градусник, большой стеклянный стакан и графин с водой. Олберих Леопольдович пригласил Рейнгольда присесть в стоявшее у стола кресло для посетителей. Дворецкий тем временем, осознав, что в его услугах больше не нуждаются, бережно прикрыл за собой дверь и молча удалился.

– Как вы уже знаете, Роман Генрихович, у нас произошло великое несчастье, – начал срывающимся, но твёрдым голосом старик Мориц разговор с детективом. – Уже как две недели тому назад, пятого числа, в Коктебеле, на нашей яхте трагически погиб мой сын. Мой единственный сын Карл, – старик сделал паузу, видимо разговор давался ему с большим трудом. – Обстоятельства его безвременной смерти, а точнее гибели, вызывают у меня ряд вопросов. Хотя следствие, однако, уже пришло к своим, как мне кажется, весьма скоропалительным выводам. Карла обнаружили на яхте, стоявшей у причала в нашем яхт-клубе, с огнестрельным ранением в голову. Мне говорят, что это он сам произвёл выстрел, в его руке якобы был найден пистолет. Но до меня так никто и не смог довести объективных причин, по которым мог застрелиться такой человек. Мой сын… Имея чувство долга перед семьёй, перед детьми, перед свои отцом наконец… Как он мог уйти, не поговорив со мной… Он бы никогда так не поступил, не уронил бы честь семьи, что бы ни случилось. Однако всё чем ограничилось следствие, это сделать приемлемый в данной ситуации для общественности вывод о неосторожном обращении с оружием.

Видимо, силы на какое-то время оставили старика Морица, его глаза закрылись. Через некоторое время, собравшись с силами, Олберих Леопольдович продолжил:

– Я получил от доверенных лиц весьма исчерпывающие рекомендации в вашей компетенции и порядочности, есть ещё ряд имеющих для меня веское значение обстоятельств, по которым я был вынужден обратиться за содействием именно к вам. Почему я уверен, что вы приложите максимум усилий, чтобы выяснить все обстоятельства произошедшего с Карлом несчастья и если в этом есть виновные, я хочу, чтобы они были найдены и наказаны. Наказаны ни богом, ни судом, а вами, вашей рукой, но моей волей. Вы изначально должны понимать, что я хочу возмездия и чтобы они сгорели в аду?!

Роман был однозначно поражён весьма эмоциональной речью старика. Конечно, он списывал некоторую категоричность требований, на волнение и горечь от утраты старика, но покарать кого-то даже за деньги своей рукой, Роман Генрихович, оставив свою войну далеко в прошлом, в данный обстоятельствах был явно не готов, в конце концов, это же не личная вендетта.

Увидев его сомнения, Олберих Мориц настоял:

– Прежде всего вам потребуется выяснить все обстоятельства гибели сына. Вот вам номер моего телефона, звоните в любое время. А теперь прошу меня извинить. Силы оставили меня. Деньги на расходы вам переведут по номеру телефона. Обо всём остальном побеседуйте с женой Карла Соней, она ждёт вас внизу. Юстас вас проводит.

Сделав рукой жест в направлении двери, старик Мориц нажал кнопку на брелоке, который находился у него рядом с подушкой. Услышав вызов хозяина, дворецкий открыл дверь в комнату и пригласил Романа проследовать за ним. Рейнгольд встал, попрощался с Морицем и спустился за Юстасом на первый этаж. В холле его уже встречала стройная интересная женщина, невообразимым образом списанная с портрета на стене старика Морица. Выглядела она на много младше своих сорока лет. Длинное траурное платье оттеняло немного бледное и худощавое лицо, тёмно-каштановые волосы женщины пахли жасмином и были красиво уложены в высокую строгую причёску. Соня Мориц представилась Роману, как жена сына владельца дома и пригласила последовать за ней в просторный зал.

Зал особняка выглядел поистине парадным, в полном смысле этого слова, как и положено в таких состоятельных домах. Шикарная мебель из карельской берёзы поражала воображение своей монументальностью и великолепием полированного и покрытого многослойным лаком дерева. Центральное место в композиции расположения предметов гарнитура занимал громадный овальный стол, чья массивная столешница играла на солнце замысловатыми переливами среза натурального дерева под многослойным лаком и являлась предметом настоящей роскоши. Вокруг этого шедевра меблировки располагались двенадцать массивных стульев с резными тронными спинками, на которых красовались геральдические изображения резных голов льва, а вдоль высоких стен выстроились в классическом сочетании резные серванты со стеклянными фасадами, с выставленными в них на полках искусными фарфоровыми сервизами и серебряными наборами приборов, трюмо декорированные массивными подсвечниками, бронзовыми каминными часами и разными безделицами, а также широкие мягкие диваны обитые в тон карельской берёзе, шелком в медовые золотые и жёлтые полосы. На стенах парадного зала, также размещались масляные полотна, в дорогих багетных рамах, но здесь общей тематикой картин представлялась охота, а на больших трофейных розетках между картинами, висели великолепно исполненные чучела клыкастой головы кабана, чудесного буйвола и оленя с прекрасными ветвистыми рогами на восемь отростков. Возможно кто-то из семьи Мориц увлекался спортивной охотой или им была близка эта тематика. Стол оказался сервирован для завтрака на двух персон. Соня указав рукой место для Романа, присела на стул напротив него, создав значительную дистанцию для неприкосновенности личного пространства.

– Роман Генрихович, вы можете обращаться ко мне просто по имени, – обратилась к детективу жена Карла, – так мне будет удобнее общаться, чтобы не отвлекаться на условности этикета. Чтобы не тратить попусту время друг друга, предлагаю построить наш разговор таким образом, что вы зададите интересующие вас вопросы, а я в силу своей информированности, постараюсь ответить на них достаточно полно, чтобы представить точную картину произошедшего. Вас это устроит?

– Да, конечно, – ответил ей Рейнгольд. Эта женщина своим обликом и манерой разговора сразу вызвала в нём неосознанную симпатию. – Меня вполне устроит ваше предложение. В первую очередь, я обязан выразить искреннее сочувствие и соболезнования вашей семье, в постигшем вас несчастье, – и подгоняемый отмахнувшимся жестом женщины, как бы торопившей его перейти к сути разговора, продолжил. – Мне необходимо услышать подробную историю гибели вашего мужа, после чего я задам наводящие вопросы, если у меня таковые появятся.

Соня утвердительно кивнула в ответ, несколько секунд помолчала, опустив взгляд на стол, видимо обдумывая с чего необходимо начать и затем принялась говорить, негромко и неспешно, хорошо поставленным приятным голосом:

– У меня, так же как и у Олбериха Леопольдовича, есть сомнения в том, что Карл добровольно покончил с собой. Но с вашего позволения, я начну по порядку. В тот день, 5 августа, в воскресенье, мой муж организовал банкет в Коктебеле по случаю закладки на территории нашего яхт-клуба новой гостиницы. Это событие отмечали в ресторане «Санта Фе», который находится в курортной зоне городка, рядом с набережной. В ресторанчике есть открытая площадка под навесом, где и сервировали стол на восемь часов вечера. На банкет были приглашены компаньон Карла по яхт-клубу Борис Спасский, инженер, ведущий проект гостиницы, кто-то из администрации Коктебеля, а также как водится, начальство из налоговой и полиции, нужные для дела люди. Я посещаю такие мероприятия с Карлом. Не посещала. Хотя Карл и просил иногда сопровождать его, по формату мероприятия, гости приглашались с жёнами. Однако муж изначально знал, что я довольно брезгливо отношусь к деловым застольям, меня тяготит общение ради дежурных улыбок и Карл благоразумно предпочитал не настаивать на моём присутствии. Что же касается личности Бориса Спасского, то будет вам известно, это абсолютно весельчак и балагур, такой большой и добрый мужчина и, как мне кажется, хороший друг. Карл слабо понимал в яхтах и во всём, что с этим связано, но очень хорошо разбирался в людях и в добавок любил море, наполненные вольным ветром паруса и свободу. Таким образом, Спасский, как человек вполне подпадающий под эти критерии, да ещё в добавок и бывший яхтсмен, оказался рекомендован Карлу друзьями, как порядочный человек и знаток всего связанного с парусным спортом и морем. Борис сам мечтал об организации яхт-клуба в Коктебеле, но не имел значительных средств для организации большого дела. Муж предложил Спасскому войти в компанию средствами и занять должность управляющего яхт-клуба и тот с радостью согласился. Борис проявил себя способным организатором и с вложенными деньгами мужа, дело пошло на лад.

Потом вы знаете у нас наступило это время голосований… Мы конечно не против России и кто же теперь сможет высказаться против. Но прожив почти всю сознательную жизнь в Украине, как можно так сразу разорвать по живому… Словом, когда появились ваши зелёные вежливые человечки, у мужа возникли трудности с деньгами. Здесь я имею в виду большие, свободные деньги на строительство гостиницы и создание инфраструктуры яхт-клуба. Как вы должны понимать, это большой и затратный проект, с долгой окупаемостью. На винодельне мужа в это время тоже возникли значительные трудности. Вино, которое Карл поставлял в Европу через своих родственников в Германии, попало под санкции Евросоюза, и теперь, в налаженных годами поставках, требовались особые лавирования, чтобы изменить место происхождение вина. Товар ввозят сначала в Черногорию, а уже оттуда под маркой местного вина ввезут в Германию, где разливают на заводе нашего дядюшки. Но изменения повлекли дополнительные расходы на логистику маршрута, на транспортировку, новую фурнитуру, бутылки и рекламу. Ко всему прочему добавились проблемы с бизнесом в Киеве, на Карла стали давить новые люди пришедшие к власти и требовать откатов или уйти с Украины. Словом, проблемы появились… Так вот, вернёмся к пятому августа, Олберих Леопольдович, также присутствовал на банкете. После окончания мероприятия, когда основная масса приглашённых разошлась, примерно около одиннадцати вечера, господин Мориц уехал домой в Феодосию. Карл же после окончания банкета, проводив последних задержавшихся гостей, ушёл пешком в яхт-клуб, где предполагал переночевать на нашей яхте. Муж назвал судно «Рейнгольд». – Роман при этих её словах невольно вздрогнул.

– Видите, какие бывают совпадения, – продолжала Соня, увидев непроизвольную реакцию Рейнгольда. – Сторож яхт-клуба пояснил, что Карл действительно пришёл на территорию клуба около двенадцати часов, а потом прошёл на яхту, стоявшую у причала. Примерно через час сторож увидел по мониторам видеонаблюдения, что яхта Карла горит и вызвал пожарных, затем он о случившемся начальнику нашей охраны, Грачевскому Леониду Павловичу и в полицию. Пожарные довольно оперативно прибыли и относительно быстро потушили яхту, но в обгоревшей каюте обнаружили тело Карла, – стало совершенно очевидно, что в этом месте Соне особенно трудно стало говорить и женщина с трудом справляется с нахлынувшем на неё волнением. – Муж лежал одетый на кровати в спальне. Пожарные предположили, что пожар мог начаться от замкнувшего на столе в каюте кофейного аппарата. Но Карл никогда не стал бы употреблять на ночь кофе…