Инструктор. Глубина падения

Инструктор. Глубина падения
Андрей Николаевич Воронин

Инструктор
К бывшему инструктору ГРУ Иллариону Забродову обращается его сосед по лестничной клетке старик Грановский с просьбой спрятать весьма ценную для него папку, которую оставил его погибший в авиакатастрофе сын. Так Забродов неожиданно оказывается в центре запутанной истории, корни которой уходят еще в начало двухтысячных, когда владелец авиакомпании «Серебряные крылья» Эдвард Паршин только начал поставлять оружие в страны Ближнего Востока. Наладив сотрудничество с поставщиками оружия из США и Германии, Паршин настойчиво пытается найти папку Грановского. В действие втягиваются ГРУ, спецслужбы зарубежных государств, но Забродов, как всегда, думает не только о делах государственной важности, но и о безопасности самых беззащитных в этой истории – вдовы погибшего Грановского и их сына Мити…

Андрей Николаевич Воронин

Инструктор. Глубина падения

Охраняется законом об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Глава 1

У бывшего инструктора ГРУ, капитана в отставке Иллариона Забродова были причины не доверять журналистам. Даже после выхода в отставку он избегал каких бы то ни было контактов с прессой, особенно если корреспондент – женщина. И теперь ему было не по себе оттого, что он, стреляный воробей, вдруг вот так сразу дал согласие на интервью с главным редактором, точнее, редакторшей нового глянцевого журнала «Сноб» госпожой Паршиной, которая где-то нашла номер его мобильного и набралась наглости позвонить сегодня ни свет ни заря, первым в этом году по-настоящему летним утром, сломав все его планы.

А ведь он настроился выехать на природу. Точнее, сначала в небольшой подмосковный городок Зареченск, где, наполняя все вокруг пряным сладковатым ароматом, вовсю цвела сирень и его терпеливо ждала та, которой он был бесконечно дорог. Это она сообщила, что ее сосед вчера за пару часов наловил полведра карасей. Знала, чем его купить. Заядлый рыбак, Забродов с прошлого лета не держал в руках удочки. И теперь у него были все шансы наверстать упущенное. Даже когда вчера вдруг всплыло одно из давних неоконченных дел, Забродов решил обдумать его по дороге. А с утра, до отъезда, у него еще оставалось время полистать, как следует рассмотреть при дневном освещении уникальное подарочное издание «Тысячи и одной ночи», которое он только вчера приобрел. Его предупредили, что при солнечном освещении иллюстрации воспринимаются как-то особенно.

И вот теперь все рушилось из-за какого-то никому не нужного интервью с главным редактором глянцевого журнала «Сноб» госпожой Паршиной. Позвонила-то она утром, а встречу назначила на вечер, при этом не назвав точного времени. Чисто журналистская привычка…

– Мы к вам с фотокором вечерком подъедем. У нас до обеда еще одна встреча за городом и фотосессия в интерьерах. Как только освободимся, сразу к вам. Ждите, – проворковала госпожа Паршина и отключилась.

Получалось, что кто-то дал ей не только номер его мобильного, но и домашний адрес. А «вечерком» у нее могло начаться сразу после обеда. Так что нечего делать: нужно было готовить «интерьеры».

Забродов любил порядок, но не до фанатизма. Его всегда больше тревожило не столько то, где лежат вещи, сколько то, где и как стоят его книги. О своей библиотеке он всегда заботился по-настоящему.

Но после неожиданного звонка журналистки, вместо того чтобы сесть и неспешно полистать уникальное издание «Тысячи и одной ночи», ему как проклятому пришлось приводить в порядок свою холостяцкую берлогу. Ведь госпожа Паршина ясно дала понять, что они будут фотографировать не только его самого, но и его интерьеры. А ни в одном глянцевом журнале он не видел ни горы посуды в умывальнике, ни брошенных на стиральную машину грязных рубашек, ни кучи газет в прихожей. Да и пыли на фотографиях тоже не было. Конечно, можно было оставить все как есть, но тогда они еще, чего доброго, вызвали бы для уборки специальную службу. Поэтому Забродов даже вымыл окна и протер зеркала. Да, можно было попросту уехать. Но, во-первых, Забродов не любил подводить людей, пусть и нахальных, тем более женщину. А во-вторых, они все равно не отстанут. И если знают его адрес, поставят кого-нибудь дежурить у подъезда и вломятся к нему в квартиру в самый неподходящий момент.

Было множество способов отказаться. И он умел это делать профессионально. Но что-то его сбило. И теперь Забродов, не скрывая досады, понимал, что именно. Во-первых, голос редакторши был удивительно похож на голос теперь самого близкого для него человека, той самой женщины, которая терпеливо ждала его в Зареченске. И тембр, и манера говорить, и даже первое, с придыханием «Простите, что так рано…» попросту обезоружили его. И наверняка подсознательно ему захотелось увидеть женщину с удивительно похожим голосом. А во-вторых, эта соблазнившая его на интервью акула пера дала понять, что владеет эксклюзивной информацией о его увлечениях. И тут уж сработало его профессиональное любопытство. Не мешало бы узнать, откуда она ее получила. И самое главное, как ни странно, его память упрямо подсказывала, что он уже где-то слышал фамилию Паршина. Или, может, Паршин… И с нею, этой фамилией, было связано что-то очень важное.

Илларион Забродов никогда не интересовался глянцевыми изданиями, но, как ни удивительно, с журналом «Сноб» был знаком. У него на журнальном столике даже лежала пара номеров, которые ему буквально всучили на последней книжной ярмарке.

Журнал начал выходить совсем недавно, но, судя по тиражу, претендовал на то, чтобы стать не элитарным, а популярным изданием, составив конкуренцию «Именам», «Каравану историй» и другому подобному глянцу. Читать Забродов его не читал, так, пролистал, но успел заметить, что на обложке не самодовольные лощеные лица олигархов или акул шоу-бизнеса, а репродукции классики – «Голубые танцовщицы» Дега, один из видов Фудзи Хокусая…

Корреспонденты «Сноба» встречались не только с политиками и шоуменами, но и с писателями, художниками, учеными. В рубрике «Библиомания» была информация о книжных новинках, хотя сам Забродов больше любил проверенные временем старые книги. И соблазнившая его на интервью главная редакторша «Сноба» как будто знала эту его ахиллесову пяту. Она предложила ему поговорить об одной из редких книг, которую обещала показать при встрече. До выхода на пенсию, будучи инструктором ГРУ, Илларион Забродов никак не мог быть медийной особой. Да и теперь лишний раз светиться не стоило. Хотя, в общем-то никто никаких указаний ему на счет этого не давал.

Забродов отвернул первую страницу «Сноба» и убедился, что главным редактором действительно является госпожа Паршина, Мария Паршина, Маша. Он про себя всех женщин называл по имени. Так для него было проще. Ведь в каждой женщине, сколько бы ей ни было лет и какую бы должность она ни занимала, скрывается дерзкая или стеснительная девчонка-школьница.

Теперь, подойдя к окну и наблюдая, как медленно опускается на московские улицы вечер, как сгущаются душные летние сумерки, Забродов снова и снова прокручивал в голове весь их довольно странный утренний разговор…

А ведь утро было восхитительным. Он умылся, выпил кофе, открыл настежь окно и взял в руки купленную вчера книгу, чтобы, устроившись в кресле, насладиться и вправду уникальными иллюстрациями. В этой книге даже шрифт был настоящим произведением искусства. И он не удержался, зачитался…

«Он вышел на сушу и подошел к дереву, на котором были братья, и, севши под ним, отпер сундук, и вынул из него ларец, и открыл его, и оттуда вышла молодая женщина со стройным станом, сияющая подобно светлому солнцу, как это сказал, и отлично сказал, поэт Атьгия:

Чуть вспыхнула она во тьме, день отворил зеницы,
И чуть забрезжила она, зажегся луч денницы,
Ее сиянием полны светила на восходе,
И луны светлые при ней горят на небосводе.

И преклониться перед ней все сущее готово,
Когда является она без всякого покрова.

Когда же красота сверкнет, как вспышка
грозовая,
Влюбленные потоки слез льют не переставая…»

Илларион Забродов чуть повернул к заглянувшему в окно солнцу иллюстрацию, на которой были изображены украшенный самоцветами ларец и вышедшая из него женщина в легких голубых одеждах, и самоцветы вспыхнули, как живые, а одежды в буквальном смысле растаяли… Он еще не успел как следует рассмотреть, как на это отреагировал изображенный чуть поодаль мужчина…

И вдруг звонок. И знакомый до дрожи голос:

– Простите, что так рано…

– Я уже давно на ногах, – бодро ответил он.

– Вас беспокоит главный редактор журнала «Сноб» госпожа Паршина…

Забродов осекся. Ведь он настроился на разговор совсем с другой женщиной. А госпожа Паршина, очевидно уловив его замешательство, сразу пошла в наступление:

– Господин Забродов, мне вас рекомендовали как опытного библиофила. У одного из наших читателей оказалось очень редкое, можно сказать, старинное издание, и мы хотим, чтобы вы его оценили, рассказали о нем…

– Но ведь я могу о нем ничего не знать… – попытался защититься Забродов и поймал себя на том, что фамилию главного редактора уже где-то слышал.

– Нет-нет, те, кто вас нам рекомендовал, уверены, что больше вас об этой книге никто не расскажет, – уверенно заявила Паршина, и Забродов опять поймал себя на том, как похож ее голос на голос совсем другой женщины, встречи с которой он, боясь самому себе признаться, так ждал сегодня.

Но госпожа Паршина все испортила.

– Мы к вам с фотокором вечерком подъедем, – проворковала она тоном не допускающим отказа. – У нас еще одна встреча за городом и фотосессия в интерьерах. Как только освободимся, сразу к вам. Ждите.

И ему пришлось мыть посуду, убирать в квартире. А поскольку в быту Забродов был педантом, то, вытирая пыль, расставляя на место книги, он то и дело перелистывал их, рассматривал, вчитывался. Ведь каждая из них была путешествием в целый мир. Хорошо знакомый, чуть знакомый или новый, непознанный… Уборка затянулась до вечера. «Тысяча и одна ночь» так и осталась лежать на журнальном столике. А сейчас, в сумерках, рассматривать ее можно было уже только при электричестве.

Этим он уже вчера занимался полночи. А невысокий, все время как-то странно подмигивающий старичок, который продал ему вчера это уникальное издание, приобретенное им самим на каком-то закрытом аукционе, настоятельно советовал рассмотреть книгу при солнечном свете.

– Там на некоторых страницах высвечивается такое… – проговорил, понизив голос, старичок и опять как-то странно подмигнул и почему-то облизнулся.

Старичок этот принес книгу в букинистический магазин, но знакомая продавщица тут же позвонила Забродову. Ей показалось, что уникальная книга не может не заинтересовать их постоянного покупателя – импозантного, всегда сдержанно-обходительного седовласого мужчину. Вспомнив о продавщице букинистического магазина, которой он неделю назад на всякий случай оставил свой телефон, Забродов понял, что она-то в принципе и могла дать номер его мобильного госпоже Паршиной. В таком случае и адрес узнать не представляет труда. Забродов задумался и от греха подальше спрятал редкую книгу в верхний ящик письменного стола.

Выйдя на балкон, он увидел, что к его подъезду подкатила ярко-красная «ауди». По тому, как, притормозив, авто дернулось назад, а потом опять вперед, Забродов почему-то сразу понял, что за рулем женщина. И только покачал головой и чуть улыбнулся, когда из «ауди» действительно вышла миниатюрная темноволосая женщина в красном, в цвет своего авто, летнем костюме. Вместе с ней из машины вылез высокий лысый пожилой мужчина в светлом костюме с солидной сумкой на плече. Мужчина чуть качнулся, на что дама, которая успела это заметить, звонко сказала:

– Опять перебрал! Я же просила тебя пить вполгорла!

По телефону ее голос был чуть мягче, но Забродов сразу понял, что это и есть госпожа Паршина и ее фотограф. Он вздохнул, включил свет в кабинете и прихожей. И как только ожил домофон, снял трубку.

– Это журнал «Сноб». Я вам утром звонила! – не дожидаясь вопроса, поспешила доложить Паршина.

– Да, я понял. Открываю, – сказал Забродов, нажимая на кнопку домофона и отпирая дверной замок.

Как только на лестничной площадке послышалось постукивание каблучков, он, не дожидаясь звонка, распахнул дверь.

– Прошу, – сказал он, пропуская в квартиру Паршину и изрядно покачивающегося мужчину.