Комбат. Беспокойный

По-прежнему глядя в огонь и дымя сигаретой, он начал рассказывать какую-то историю, но Алексей Иванович его почти не слышал. В ушах у него перекликались, отдаваясь гулким эхом, два голоса. «Никаких близких друзей», – говорил голос Андрея Константиновича. «Я тебя с комбатом своим познакомлю – мировой мужик, тебе понравится», – откликался голос Казакова.

Только комбата здесь и не хватало! Черт знает что может взбрести в голову бывшему десантнику, если он решит, что его боевой друг попал в беду! А впрочем, о десантниках слишком много болтают, и три четверти грозных слухов о себе они сами же и распускают. Вполне возможно, этот мировой мужик, бывший комбат Казакова, – просто добродушный мешок дерьма с вот этаким пузом, подкаблучник с тремя детьми и трудно поддающимся пересчету, постоянно разрастающимся выводком внуков. Девять шансов из десяти, что так оно и есть, а значит, нечего раньше времени поднимать тревогу и кликать неприятности на свою голову. Ведь сразу же начнется: а куда ты смотрел, а чем думал, и за что ты, такой-сякой, у нас деньги получаешь… Тьфу! Нет уж, пусть этому камуфляжному Андрею Константиновичу о приятеле Казакова докладывает кто-нибудь другой, а Алексей Бородин побережет нервные клетки…

– Ну что ты стал столбом? – не оборачиваясь, поинтересовался Андрей Константинович. – Подгони машину к крыльцу, погрузим, пока оно тут горит. Часок подождать придется, что же ты – все это время так и будешь там торчать, как часовой у знамени части?

Алексей Иванович молча вышел из дома, забрался в успевший основательно раскалиться салон внедорожника, запустил двигатель, круто развернулся, взрывая траву, и задним ходом подогнал машину к самому крыльцу. Затем вернулся в дом и вместе с Андреем Константиновичем поднял с пола безвольно обмякшее тело бывшего десантника. При этом две пуговицы на рубашке Казакова оторвались, и в образовавшейся прорехе стал виден застиранный тельник в голубую полоску.

– С небес слетает он, как ангел, зато дерется он, как черт, – прокомментировал это событие человек в камуфляже. – Все, десантура, отвоевался, теперь тебе беспокоиться не о чем. О тебе теперь другие побеспокоятся… Ну, раз-два – взяли!

Вдвоем они вынесли Сергея Казакова из дома и забросили в багажник джипа. Перед тем как накрыть его куском грязного брезента, Андрей Константинович нашарил во внутреннем кармане его пиджака паспорт. Вернувшись в дом, он бросил паспорт в печку, в весело гудящий и потрескивающий огонь. Секундой позже туда же отправилась купчая на дом и все прочие документы, устанавливающие право собственности Казакова на здешнее движимое и недвижимое имущество. Огонь лизнул коленкоровую обложку паспорта, шевельнул странички, обведя их черно-коричневой каймой, и начал жадно пожирать корчащуюся, словно от невыносимой боли, бумагу. Через полторы минуты паспорт превратился в невесомый пепел, а вместе с ним прекратил свое существование и бывший капитан ВДВ Сергей Сергеевич Казаков.

Во всяком случае, Алексей Иванович Бородин очень надеялся, что прекратил.

* * *

Врач был невысокий, сухопарый, с узким лошадиным лицом и редкими бесцветными волосами, льнувшими к длинному костистому черепу. В вырезе белого халата виднелась кремовая форменная рубашка без галстука, расстегнутый ворот которой позволял видеть треугольник морской тельняшки, на лбу поблескивало укрепленное на эластичной ленте круглое зеркальце с дыркой посередине, какими до сих пор пользуются отоларингологи в небогатых медицинских учреждениях.

Дюжий санитар в сероватом от старости и частых стирок халате со сноровкой, говорящей о богатом опыте, раздевал пациента, легко ворочая его, как большую тряпичную куклу. Глаза пациента были открыты, но он ни на что не реагировал. Его мятый, старомодного покроя пиджак уже лежал на полу возле кушетки; ловко ослабив узел, санитар снял с шеи пациента узкий темный галстук, швырнул его поверх пиджака и, придерживая безвольно обмякшее, все время норовящее завалиться набок тело одной рукой, другой без лишних церемоний содрал с него мятую, испачканную, пропотевшую насквозь белую рубашку. По полу с дробным перестуком запрыгали отлетевшие пуговицы, рубашка беззвучно и плавно, как миниатюрный парашют, опустилась поверх пиджака, накрыв собой похожий на дохлую змею галстук.