Атаман. Черная месса

Кириллов позвонил на фирму. Заболел, самочувствие отвратительное, в ближайшие дни не появится и по e-mail-y ничего не пришлет. Так плохо, что даже дома работать не в состоянии? Да, сильно простыл, температура. Про себя послал начальника отдела подальше и вдруг ощутил неведомое раньше чувство унижения.

Сперва соврал вышестоящему, потом его же мысленно выматерил. Крайнев так бы себя не повел. Наверняка он стоял по-офицерски прямо, даже с петлей на шее в тюремном дворе.

А ему, Кириллову, чего бояться? Почему бы честно не сказать, что дела сугубо личные, не до работы в ближайшие дни. Выскажут недовольство? Да ради бога! Пусть хоть уволят. Звезд он с неба не хватает, но опыт кой-какой имеется. В два счета найдет новое место.

Привычка микшировать, смягчать, не лезть на рожон. Разумные по сути правила, только они превращают мужчину в бесхребетное существо неизвестного пола. И с женой он хотел как лучше. Долго и нудно выяснял отношения. Хотел доказать со всей очевидностью, что она не права. Кому доказать, женщине? Задать ей добрую трепку, мигом пришла бы в норму! Сейчас возилась бы на кухне, стараясь ублажить обедом.

Олег стал целенаправленно собирать информацию. Этого добра в огромном мегаполисе хватало. В Москве информация была воздухом, которым дышали горожане, она расстилалась под ногами, имитируя асфальтовое покрытие, лилась с небес, подражая дождевым струям. Информация необходимая и бесполезная, похожая на правду и демонстративно фантастическая.

Вскоре Кириллов окончательно убедился: человек, похожий на него как две капли воды, не мог быть связан с их фамилией даже отдаленными узами родства. Петр Алексеевич Крайнев родился в Санкт-Петербурге в семье генерал-лейтенанта Генерального штаба Алексея Николаевича Крайнева, происходившего из казаков донской станицы Каргиновской. Супруга его была потомственной дворянкой и коренной петербурженкой, дочерью статского советника Вельяминова…

Его, Кириллова, предки ни малейшего отношения ни к Петербургу, ни к Дону не имели, не состояли ни в казачестве, ни в потомственном дворянстве. А вдруг они скрывали свои дворянские корни из страха загреметь в ссылку в сталинские времена? Всех таких хитрецов рано или поздно закладывали соседи или друзья, и «хитрецы» пропадали без следа и могильного камня.

Олег помнил из детства, как дед рассказывал сказки, помнил простонародный говорок деревенского человека, помимо воли ставшего москвичом, – их село съели новостройки городской окраины. Помнил старые фотографии остальной родни. Деревянные позы, немигающие глаза, некрасивые крупные ладони.

Откуда тогда сходство? Как программист, Кириллов был слишком рациональным человеком, чтобы верить в чудеса или в простые совпадения.

Он увеличил пару старых снимков Крайнева – те, что особенно понравились. Купил рамки нужного размера, и на голой, без обоев, стене появились два настоящих портрета. На одном из них генерал сидел в черкеске и папахе на белом скакуне с нагайкой в руках. На другом стоял на высоком крыльце под атаманским стягом, отдавал честь, принимая парад казачьих частей.

Часто задерживая взгляд на снимках, Кириллов изучил их настолько досконально, что мог в любой момент вызвать в памяти. Покойный генерал проступал во всей красе на клеенке кухонного стола, на стекле, испещренном дождевыми каплями, на обратной стороне прикрытых век.

В жизни, как в сложной программе, каждая мелочь имеет смысл. Безграмотному дураку текст программы кажется абракадаброй, случайным набором из буквочек, циферок и знаков препинания. Человеку посвященному в премудрость виден строгий закон в этом хаосе. В жизни то же самое.

Для начала нужно обратить внимание на схожие явления. Одно время на телевидении большим успехом пользовались двойники известных людей. Может, и сейчас эта мода не угасла?

В Останкино Кириллов пробился к задерганному небритому коротышке, который уже много лет «вел тему» двойников на одном из главных общегосударственных каналов.

– Я вас, извините, не узнаю, – раздраженно бросил телевизионщик.

– Мы действительно незнакомы.

– В смысле образа не узнаю.

– Я похож на генерала Крайнева. Слышали о таком? – в подтверждение своих слов Кириллов собрался достать из пакета портрет в рамке.

У коротышки хватило опыта, чтобы распознать намерение незнакомца.

– Не трудитесь, я вам верю. Беда в том, что у вашего Крайнева нет имиджа.

– Так вы слышали о нем или нет?

– Слышал. Колоритная, в принципе, личность. Но если выбрать наугад тысячу наших зрителей, сколько из них знают, как он выглядел? Полчеловека или того меньше. А для нас даже пятьсот мало. Нужен образ, известный всем от мала до велика, от академика до бомжа. Ленин – царь Николай, Сталин – Гитлер, Горбачев – Ельцин, Алла Пугачева – Максим Галкин.

– Да я, в общем, не жажду засветиться на экране. У меня интерес чисто личный. Может, посидим вечером, пообщаемся? – Олег назвал один из дорогих московских ресторанов.

Прежний Кириллов не решился бы на такой простой и откровенный ход. Стал бы грузить себя по поводу заработков на телевидении. У этих типов денег куры не клюют. Смешно соблазнять их ужином за чужой счет, они и так могут себе позволить есть и пить в кабаках хоть каждый день.

Но коротышка неожиданно кивнул.

– Заезжайте за мной часам к десяти, раньше я все равно не освобожусь.

Глава десятая

В ресторане телевизионщик Макс был как у себя дома, кивал направо и налево. В меню даже не заглянул: и так знал, что здесь заказывать. Уточнил некоторые детали приготовления блюд, официант пообещал все передать повару.

– Придется подождать, – объяснил спутник Кириллова. – Мне они не будут разогревать в микроволновке то, что приготовили два часа назад. Для меня нужно готовить здесь и сейчас. Надеюсь, ты не слишком спешишь?

– Со временем проблем нет.

– Я знаю, с чем у тебя проблемы. С твоим лицом. Ты первый, кто поступил воистину мудро. Я, пожалуй, единственный человек, способный дать грамотную консультацию. Правда, некоторые дяди и тети в белых халатах тоже на это претендуют. Даже величают себя психоаналитиками. Единственное, что они умеют, – по заказу объявлять здоровых людей сдвинутыми. В прежние времена власти прятали в дурдоме всяких там инакомыслящих, теперь через психушку можно отмазаться от приличного срока.

Официант принес бутылку «Remi-Martine», разлил по рюмкам, и Макс сразу же придирчиво понюхал свою. Кириллов заранее знал, что на угощение придется потратиться. Для одинокого мужчины он прилично зарабатывал, поэтому сейчас не комплексовал, не прикидывал в уме итоговый счет.

– Казалось бы, ничего особенного, – продолжал телевизионщик. – Ну, похож в определенном ракурсе один человек на другого, притом на известную личность. Похож себе и похож. Но на самом деле это проблема. У тебя еще не самый тяжкий случай. А представь себе девицу из ПТУ, похожую на кинодиву. То есть она, конечно, не похожа: у дивы огонь в глазах, а у этой хронически отвисшая челюсть. Но что-то формально общее есть.

Кириллов вспомнил, как сам сравнивал себя с генералом. Способностью к трезвому взгляду Бог его точно не обделил.

– Формально общее, – повторил телевизионщик, выпятив нижнюю, влажную от коньяка губу. – Хотя подруги говорят, что просто вылитая. И как прикажешь после этого мириться с обычной, ничем не примечательной жизнью?

Плавное течение Максовых рассуждений прервалось с появлением на столе холодной закуски. Пока официант расставлял большие и малые тарелки, коротышка вспомнил юность:

– Когда мы были голодными студентами, у меня у одного был приличный костюм-тройка. Главный, между прочим, капитал. Средство быть пропущенным через контроль. Тогда это не называлось фейс-контроль. «Фейсы» у всех были более или менее советские, встречали по одежке. Мой размер никому другому не годился. Поэтому пять сокурсников из общаги скидывались по рублю и отправляли меня в гостиницу со «шведским столом». Там я наедался до отвала и приносил товарищам в полиэтиленовых пакетах всяких салатов и мясных закусок. По части воровства еды у меня была отработанная технология.

«И не стыдно ведь признаваться», – подумал Кириллов. Теперь он всякий раз сверял слова и поступки людей с гордой осанкой генерала. Представлял себе выражение лица Крайнева, если б тот невольно оказался свидетелем.

– Что тебя беспокоит больше всего? – после поощрительного жеста вилкой в сторону Олега коротышка активно приступил к трапезе.

– Много через вас прошло народу?

– Двойников? Ты имеешь в виду тех, кто действительно был похож, или тех, кто себя всеми силами переиначивал?

– Второй случай меня мало интересует.

– Настоящих двойников десятка два. Но не всех я мог выпустить на экран даже в записи.

– Почему?

– Неадекватное поведение. Полная неуправляемость. Какие у тебя сигареты? Ага, тоже любишь себя побаловать? Угостишь?

В голосе коротышки появилась новая интонация, которой раньше не было. Вытянув сигарету из пачки, собеседник наклонился чуть вперед в ожидании зажигалки.

– И файер у тебя роскошный.

Прикуривая от ровного огонька пламени, Макс прикрыл его ладонью, как будто оба сидели на ветру. Пальцы как бы невзначай коснулись руки Кириллова. «Голубой», – с отвращением подумал программист. Отвращение было тем сильней, что гомосексуальность до сих пор никак не проявлялась в повадках коротышки.

Первым побуждением было встать и выйти под любым предлогом, чтобы больше не возвращаться за столик. Пускай сам рассчитывается за угощение, бабок у такого хватит. Нет, сперва нужно сделать дело.

Эти извращенцы обычно умны, наблюдательны, соединяют в себе женскую впечатлительность и мужской аналитический ум. С таким в самом деле стоит пообщаться, если консультация для тебя очень важна. Преодолеть брезгливость и вытерпеть хотя бы час-другой за одним столом.