Ночной дозор

Толик, продолжая целиться в салон автомобиля, зашел с другой стороны и увидел лежащего на полу подрывника.

– У меня бомба! Бомба! – истерично закричал тот, поднимая руку, в которой сжал первое, что ему попалось в металлическом ящичке. – Если меня убьете, она взорвется!

Толик с сомнением посмотрел на черную пластиковую коробочку, в двух местах перетянутую изолентой. Третий бандит, посланный на ликвидацию группы киллеров – Шурик, стоял у «Ситроена», прижимая пистолет к животу, прикрывая его от посторонних глаз ладонью. В случае чего он должен был подстраховать.

– Вылезай, – бесцветным голосом сказал Толик, чуть заметно покачивая стволом пистолета.

Его напарник, молодой парень, распахнул дверцу «Форда» и поманил к себе подрывника. Тот вставал осторожно, будто и впрямь держал в руках бомбу, готовую вот-вот взорваться.

– Выстрелите, пальцы разожмутся. контакт. взрыв, – отрывисто говорил он.

– Ты нам не нужен, они были нужны, – спокойно сказал Толик, и даже его напарнику показалось, что эти слова – правда. – Поэтому стань у капота и стой спокойно. Смотри, не разожми пальцы, а то, чего доброго, сам взорвешься.

– В меня нельзя стрелять.

– Знаю. Посторожи-ка его, – Толик залез в машину и неторопливо принялся что-то искать в ней. Он отыскал пачку денег в кармане водителя, пачку в кармане его соседа. И, усмехнувшись, глянул на подрывника. Ногой раздвинул створки металлического ящичка. Там лежало несколько мотков цветных проводков, пара девятивольтных батареек и широкая катушка с клейкой лентой, какой обычно заклеивают картонные ящики с аппаратурой.

Он подхватил колечко ленты, подошел к подрывнику. Тот стоял с поднятыми руками. Толик преспокойно обыскал его карманы, извлек пачку долларов.

– Ты, я думаю, не против поделиться? Это все-таки меньше, чем жизнь.

Пока сбитый с толку подрывник пытался что-то ответить трясущимися губами, Толик больно сжал запястье его руки, в которой ничего не было.

– А теперь стой и не дергайся, – он протянул катушку скотча своему напарнику. – Замотай.

– Я сейчас пальцы разожму, взорвется все!

Подрывник пытался вырваться, но Толик держал крепко.

– Я и о твоей безопасности забочусь, – вкрадчиво говорил седовласый Толик.

– Я сейчас пальцы разожму!

– Разжимай, сам же и подорвешься.

Молодой бандит уже сноровисто накручивал на руке подрывника виток за витком клейкую ленту. Через пять секунд, если бы тот и хотел разжать пальцы, то уже не смог бы этого сделать.

– А теперь катись к черту!

Толик, продолжая сжимать запястье жертвы, подвел его к бетонному ограждению и резко толкнул вперед. Не удержав равновесие, подрывник рухнул на вымощенный бетонной плиткой откос и покатился к воде.

– Здесь глубоко? – успел спросить Толик.

– Не знаю, – пожал плечами его помощник.

Седовласый бандит вскинул пистолет и легко попал в голову катившегося к воде подрывника.

– Быть застреленным лучше, чем утонуть? – спросил он, не оборачиваясь.

– Не знаю. Я ни того, ни другого не пробовал.

Тело секунд десять покачалось на воде, а затем медленно ушло в глубину.

– И я не пробовал. А спросить у него сперва было рано, а теперь поздно.

Двоих других убитых даже не вытаскивали из автомобиля. Толик ловко, с одного удара каблуком сбил пробку с горловины бака и опустил туда длинную, скрученную в жгут тряпку. Затем немного вытянул ее назад – так, чтобы показалась часть, смоченная бензином, щелкнул зажигалкой и тут же бросился к «Ситроену». После того как он въехал на горку, сзади прогремел взрыв, сильный, на несколько секунд заложивший уши.

– Ты хоть видел, как она рванула? – поинтересовался Толик.

– Красиво, – признался парень. – Но ты знаешь, Толик, сколько я ни пробовал думать о приятном, не получалось.

– Значит, ты боялся.

– Может быть. А ты чего молчишь? – обратился он ко второму любителю поиграть в карты.

– А мне все равно, что и с кем случается, главное – не со мной.

– Вот ты-то, Шурик, плохо кончишь, – наставительно сказал Толик.

– Почему?

– Эмоции надо прятать лишь пока ты дело делаешь, а потом ты должен быть обыкновенным человеком, самым что ни на есть обыкновенным.

В Питер они возвращались уже другой дорогой, преодолев километров десять по уже подсохшему после дождя проселку. Лишь только замелькали первые дома, Толик стал коситься направо. У первого же телефона-автомата, он остановил машину и позвонил Боцману.

– Все в порядке. А главное – чисто и сухо, – засмеялся он.

Но смех Толика был не злобным. Он и в самом деле не испытывал никаких эмоций по отношению к тем, в чьем убийстве принимал участие, он всего лишь делал свою работу, может быть, грязную, неприятную, но дающую сносные средства к существованию. В отличие от других, он не глушил угрызения совести водкой, не баловался наркотиками.

Ему вполне хватало приятных воспоминаний о девочке в белом платье, о звуках вальса и о поцелуях на верхней площадке черной лестницы в здании школы. И сила его была в том, что он не боялся признаться в этом. Толик, как всякий мастер своего дела, довольно охотно делился профессиональными секретами с начинающими, наперед зная, что использовать их они не смогут, а значит, настоящей конкуренции ему не составят.

– Можешь порадовать заказчика, – бросил он в трубку.

– Отлично, – лениво ответил Боцман, – приезжайте к нам.

Когда белый «Ситроен» свернул в узкий проезд, ведущий к пятиэтажному, времен Хрущева дому, Толик, не моргнув глазом, серьезно сказал:

– Ребята, вы, конечно же, никаких денег в машине не видели…

– Да. – неуверенно ответил любитель игры в карты.

– А ты чего молчишь?

– Я вообще не понимаю, о чем идет речь.

– Да? – Толик чуть заметно усмехнулся.

– Конечно, только в том случае, если часть этих денег останется у меня.