Ночной дозор

– Почему?

– Если бы ты сумел переломить себя и взять меньшую пачку, то ты бы помнил об этом, наверное, всю жизнь, и тебе было бы что рассказать в компании.

Шурик призадумался. Он не мог понять, всерьез говорит Толик или шутит. Нутром он чуял, поступил правильно, а вот в голове уже было сомнение.

– Думай, думай, – Толик следил за рукой Сашка. – Кого-то из вас родители неправильно назвали Александром, вот и приходится называть одного Сашок, другого Шурик. Вам нельзя носить одинаковые имена, потому что вы поступаете по-разному.

– Я еще не выбрал, – напомнил Сашок.

– А я уже знаю, какую стопку ты возьмешь.

Сашок, уже было собравшийся взять приглянувшиеся ему деньги, вновь засомневался.

– Выбор должен быть мгновенным, – вновь принялся учить молодых бандитов Толик. – Если ты задумался, считай, пропал.

– Иногда и подумать надо.

– Думать надо до дела, после дела, даже во время можно думать, но никогда не следует думать вместо того, чтобы делать. Вот поэтому я всегда и говорю вам: не задумывайтесь о том, за что убиваете. Можешь, Сашок, больше не стараться, раз ты хоть немного задумался, значит, уже совершил ошибку, поэтому правильного выбора не сделаешь. Вот я беру, не думая, потому что все для себя решил заранее.

Он ладонями подбил с боков купюры ближайшей к нему кучки, выравнивая их, и, перегнув деньги пополам, сунул их в карман куртки.

Боцман, наверное, родился невезучим. Мало того, что его человек Цеп убил мента в порту, да еще пытался это скрыть, ему предстоял разнос от Петрова, хотя взрыв машины и ликвидация подрывников прошли относительно гладко.

Федор Павлович сидел в глубоком кресле, словно специально сделанном для него по заказу, в другое он мог бы и не влезть – так сильно расползлось его тело. Боцман уже рассказал, как произошла ликвидация, а о том, что милиция не успела пойти по горячим следам, Петров знал и без Боцмана.

Свои люди у него имелись и в управлении внутренних дел, и в ФСБ. Рассказав больше половины, Боцман сообразил, что именно у него спросит сейчас Петров. И это мерзкое предчувствие тут же испортило ему хорошее настроение.

– Это все хорошо, – не дал ему договорить Федор Павлович, – по-другому и быть не могло, раз уж мы послали Толика. Только почему ты молчишь, куда деньги подевались?

– Какие деньги? – неумело изобразил на лице непонимание Боцман.

– Которые мы этим уродам подрывникам заплатили.

– Аванс или вторая часть?

– Аванс, идиот, мы уже никогда у них забрать не сможем, а вот вторую часть ты должен был вернуть.

Боцман ощутил, как холодеют сперва кончики пальцев на ногах, а затем и ступни целиком. При этом ноги его мгновенно вспотели.

– Вы же, Федор Павлович, не говорили ни о каких деньгах.

– Я, Боцман, много о чем не говорю. Если я все мелочи в голове держать стану, то когда мне работать? Ты деньги им на руки давал, ты должен был позаботиться, чтобы они вернулись, – и Боцману показалось, что сейчас Петров протянет руку ладонью кверху. И, будь у него в этот момент в кармане деньги, он непременно их положил бы на неподвижно застывшую ладонь.

– Наверное, в машине сгорели или Толик забрал…

– Ты у него спрашивал?

Боцман опустил голову, почувствовав себя последним идиотом.

– Спрашивал.

– А я могу сказать заранее, прежде чем ты мне ответишь: Толик тебе сказал, что ни о каких деньгах знать не знает, если они, мол, и были, то сгорели вместе с трупами в машине.

– Правда, – не поднимая глаз, тихо согласился Боцман.

– А все потому, что это ты, урод, не сказал ему четко и ясно: у них деньги, ты их должен забрать и вернуть. И сейчас бы они преспокойно лежали у меня на столе.

– Извините, Федор Павлович, спешили, потому и забыл сказать.

– Как ты думаешь, Толик деньги прихватил, он-то о мелочах никогда не забывает?

– Думаю, прихватил. И если как следует его пацанов прижать, то они расколются, сдадут его.

Петров мелко засмеялся, и его тройной подбородок заходил ходуном. Смех уже смолк, а подбородок продолжал трястись, как трясется грудь у полной бабы, которая догнала-таки троллейбус, вскочила на заднюю площадку и никак не может отдышаться.

– Не сдадут они его никогда.

– Сдадут, – убежденно сказал Боцман, – я их прижму. У меня к каждому из них ключик найдется.

– Ключики у тебя, Боцман, может, и есть, но только левые. А вот Толик ключики правильные подобрал, могу вот эту руку дать на отсечение, что он с ними поровну поделился, чего бы ты никогда не сделал, – сказав это, Федор Павлович Петров тяжело задышал. Он сообразил, что не стоит в трудные времена ссориться с Боцманом, не стоит настраивать его против других людей. – Ладно, – он несильно стукнул кулаком по столу и издал что-то вроде одобрительного хрюканья, – ты, Боцман, мне в глаза смотри, а не себе под ноги. Что там у нас в порту?

Последнюю неделю Петров не позволял себе приезжать в порт, хотя дел накопилось по горло. Ведь официально он не являлся никем, не было там у него ни своей фирмы, ни кабинетика, хотя вместе с Короедовым он заправлял практически всеми левыми операциями. На долю официального начальства оставалась лишь мелочевка, которую Петрову было лень прибирать к своим рукам.

– В порту хреново, – передернул плечами Боцман и с усилием заставил себя посмотреть в маленькие глазки Петрова.

– Менты ищут?

– Не они одни, но и ФСБ.

– А я тебе что говорил? Смотри, если кого-нибудь из твоих людей возьмут, ты уж, Боцман, не церемонься.

– Не возьмут.

– Я сказал «если».

* * *

Толик довез парней до метро и, прежде чем выпустить из машины, напутствовал:

– Вы смотрите, ребята, особо не шикуйте. Последнее дело – шиковать.

Шурик подмигнул Сашку, мол, Толик мужик в возрасте, ему гулять не с руки, а мы с тобой можем и оттянуться вволю.

– Не волнуйся, все будет отлично.

– Я же вас знаю, – усмехнулся Толик, – вы только из моего поля зрения исчезнете, тут же вам дурь всякая в голову полезет. Вот ты, Сашок, например, что собираешься делать?

– Мы в кабак пойдем.