Комбат. За морские заслуги

– Нормальные деньги, – сказал Илья, хотя в городе с полученной в армии квалификацией мог заработать и побольше.

Ранним утром приятель отвез Угарова к одной из бесчисленных проток волжской дельты. На берегу стояла большая лодка. Вскоре к ней подтянулись еще люди. Илью торопливо с ними познакомили, после чего отправились в путь. Руководил бригадой мужчина в летах, которого все уважительно звании Палычем. Этот участок дельты он знал как свои пять пальцев и решительно углубился в хитросплетение проток, остановив лодку минут через сорок.

– Вот, здесь нас ни одна рыбинспекция не отыщет, – довольно сказал он, приставая к берегу.

Люди выбрались из лодки, достали большую сеть. Кроме того, Палыч распустил другую снасть, называемую местными жителями резаком. Расколов десяток лежавших на мелководье моллюсков, он наживил ими огромные крючки. Закинув резак, Палыч двинулся вдоль протоки. Пройдя метров сто, он уверенно сказал:

– Начнем отсюда.

Приятель Ильи сел на весла. Лодка тихо двинулась к другому берегу протоки. Палыч, устроившись на корме, аккуратно опускал сеть в воду. Через минуту протока оказалась перегорожена. Один конец сети держал старый рыбак, второй – напарник Угарова. Илья не понимал, для чего он нужен. Тем более что рядом находился еще один, пятый человек, который вообще игнорировал рыболовов и только внимательно оглядывался по сторонам. Но вот приятель Ильи направил лодку к их берегу. Сеть быстро выгнулась, потом заходила, словно живая.

– Давай, – бросил напарник Ильи.

– Что давать?

– Лезь в воду, доставай рыбу.

Пришлось Угарову торопливо раздеваться. Вода была холодная, что неудивительно для поздней осени. Но Илья быстро об этом забыл, поглощенный охотничьим азартом. Хотя нижняя часть сети была основательно утяжелена, из-за неровностей дна постоянно возникали пустоты, куда уходила часть добычи. Впрочем, в большинстве своем она не представляла для браконьеров особого интереса. А Илья точно знал, кто им нужен в первую очередь. На глубине около метра он заметил крупную рыбину, мечущуюся у дна. Она вполне могла уйти в один из разрывов. Забыв обо всем, Угаров бросился на рыбу. Целиком погрузившись в воду, он сумел крепко ухватить ее руками. Рыбина отчаянно забилась, но Илья резким движением выбросил ее на берег. Вскоре там оказался и остальной улов, трепыхавшийся в сети.

Палыч торопливо вышел на берег.

– Хорошая севрюжка, – указал он на пойманный Угаровым экземпляр и принялся сноровисто разбирать добычу.

Большая часть рыбы возвращалась обратно в реку. Палыч отобрал только несколько судаков и с десяток воблин. Хотя старый рыбак зарабатывал на жизнь браконьерством, он бережно относился к запасам родной реки. Исключение составляли лишь осетровые. К ним, как выяснилось позднее, у старого рыбака был философский подход: «Если не я, так их выловят другие. Все равно они обречены».

В первый заход севрюга Угарова оказалась единственной стоящей добычей, второй вообще вышел пустым. Зато третий принес еще двух севрюг и одного осетра килограммов на двадцать. Здесь Палыч вспомнил об Угарове:

– Слышь, молодой, у тебя дома рыбка есть? А то что-то я все обратно отпускаю.

– Нет, – признался Илья.

– Так бери, пока она у тебя поперек горла не стоит. А то мы на нее уже смотреть не можем.

Последнее было некоторым преувеличением. Знаменитую воблу рыбаки брали с удовольствием, а остальное по мере надобности. Ведь только вобла считалась достойной рыбой для вяления, только ее можно было запасти впрок. А тот же судак или карась шли в ход, когда возникало желание побаловать себя свежим уловом.

После четвертого захода, принесшего единственную стерлядку, Палыч распорядился:

– Хорош, мужики, обед.

Рыбаки достали ссобойки. На общем фоне продуктовая корзинка Угарова выглядела очень скромно. Илья даже застеснялся огурчиков домашней засолки и куска сала. Как-то убого на фоне сырокопченых колбас и прочих сервелатов. Но никто из компании ни словом не обмолвился по этому поводу. Разговор пошел совсем на другую тему. Ткнув пальцем в полутораметрового осетра, Палыч тяжело вздохнул:

– Разве это рыба! Вот раньше водились белуги длиной в шесть, даже семь метров.

– И ты их ловил, – бросил напарник Ильи.

– Если бы. Самая большая рыба, которую я поймал, была метра четыре.

– Откуда же ты выдумал про семиметровых?

– Передачу видел по телику. Там говорили, что при раскопках древних городищ находили костные останки белуг, и эти рыбы, по утверждениям ученых, достигали семи метров.

Напарник Ильи встал, сделал восемь шагов, обернулся и, прикинув расстояние, скептически заметил:

– Брехня! Чего только эти ученые не выдумают!

– А то, что после революции поймали белугу весом тонна с четвертью, тоже брехня? – резко возразил Палыч. – Это уже большевики понастроили электростанций, перегородили всю Волгу-матушку, отрезали рыб от их нерестилищ, вот осетровые и повывелись. А твердят, будто мы, рыбаки, виноваты. Брешут, сволочи. Осетров и белуг волгари испокон веку ловили. Те же раскопки показали, что наши предки редко ели другую рыбу, а осетровых в реке меньше не становилось. Только когда возвели плотины да отравили воду химией, они начали резко исчезать. Осетровые – рыбы древние, и они, как все старики, с трудом приспосабливаются к изменению условий. Это какой-нибудь ерш или карась готов выметать икру где ни попадя, а солидной белуге нужно постоянное место, в котором еще ее предки тысячелетиями нерестились. Ладно, поболтали – и хватит, вставайте работать.

После обеда дела пошли хуже. Один плюс для Угарова – он набрал килограммов десять всякой рыбы, преимущественно воблы, но и несколькими судаками с лещами не побрезговал. Возвращаясь, Палыч осмотрел резаки. Два оказались пустыми, зато, подъезжая к третьему, старый рыбак радостно воскликнул:

– Есть!

Илья, как ни всматривался, ничего не видел. Снасть была неподвижна, как и две предыдущие.

– Умаялся бедолага, оттого и сидит смирно, – ответил Палыч на вопрос Угарова.

Он был прав. На огромном крючке сидел двухметровый осетр, соблазнившийся моллюском. Рыба затрепыхалась, лишь очутившись на мелководье, но было уже поздно.

Загрузив добычу, браконьеры двинулись в обратный путь. Перед этим жестом фокусника Палыч извлек фляжку и протянул ее Илье:

– Хлебни для сугреву, а то ведь замерз, плескаясь в холодной воде.

Когда Угаров и его приятель оказались в родном селе, тот одобрительно заметил:

– Признал тебя Палыч, он кого ни попадя водкой не угощает.

Так Илья оказался в компании браконьеров. Вскоре он узнал, что есть еще несколько бригад, промышляющих добычей осетров и икры. Все они работали на Водяного, личность довольно загадочную и опасную. У Водяного был налажен не только отлов, но также заготовка и сбыт ценного деликатеса. Поговаривали, будто он давно установил контакты с ближним и дальним зарубежьем. Но Илье о существовании Водяного говорило лишь присутствие пятого человека в их бригаде. Илья знал только его имя – Артур. Очень редко, окончательно утомившись от безделья, Артур помогал им рыбачить. Большую часть времени он стоял на берегу, вслушиваясь и осматриваясь. Несколько раз, услышав подозрительные звуки, Артур выхватывал пистолет. И тогда Илья особенно отчетливо понимал, что ввязался в опасное дело.

Глава 4

Эта опасность возросла бы многократно, окажись Угаров на противоположной стороне Каспия. Незадолго до того, как Илья ступил на скользкую тропку, был дан развернутый ответ на вопрос: отчего так вольготно живется волжским браконьерам? В Астрахань явилась иранская делегация. Ее члены у себя на родине занимались различными аспектами сохранения и умножения осетровых. В этом деле иранцы добились значительных успехов. Можно даже сказать – ошеломляющих. Многие годы черная икра ассоциировалась исключительно с Россией. На Западе ее так и звали – русской икрой. Но вал преступности, захлестнувший страну в девяностые, коснулся и икорного бизнеса. Браконьеры сделали то, о чем они даже не помышляли при советской власти, – наладили собственное производство. По оценкам экспертов, две трети черной икры экспортировались нелегально. Доходило до конфузов. В Америке на свадьбе бизнесмена и известной попсовой певички случилось массовое отравление. Особенно пострадали те, кто налегал на черную икру. Доктора определили банальный сальмонеллез, а источником его оказалась та самая икра, изготовленная в подпольных условиях отечественными умельцами.

Поскольку банки с легальной и контрафактной продукцией отличить было невозможно, отравления происходили все чаще, и в конце концов западные торговцы отказались от русской икры в пользу иранской.

При этом в России имелся большой опыт разведения осетровых, накопленный еще с советских времен. Вот иранцы и решили научиться чему-то ценному, заодно рассказав о своих успехах.

В первый день ученые мужи обменялись докладами, подробно описав свои достижения и успехи. Затем гостей отвезли на рыборазводню, где практиковался неповреждающий метод сбора икры. Иранцы увидели, как живых самок осетра бережно «доят», а потом выпускают обратно в бассейн. Там рыба восстанавливалась и набиралась сил, чтобы через год принести ценное потомство. Ее икру помещали в отдельные инкубаторы с мощной аэрацией и специальными датчиками, реагирующими на изменение цвета. Если какая-то из икринок начинала белеть, это свидетельствовало о том, что жизнь в ней не развивается, она становится источником инфекции, способной уничтожить остальные эмбрионы. Икринку убирали.

Выклюнувшихся мальков поднимали так называемой пылью, в состав которой входили мелкие беспозвоночные. В разводне имелось несколько бассейнов, куда малька переселяли по мере роста. Но, увы, существовал предел, позволявший держать ценную рыбу лишь до определенных размеров. Трудно даже представить разводню, в которой бы плавали миллионы взрослых осетров. Когда мальки достигали стандартной величины, их выпускали в реку.

– А дальше? – логично спрашивали иранцы.

Наши в ответ только разводили руками, понимая суть вопроса. Мальки миновали самый опасный возраст, когда выживает только один экземпляр из многих тысяч. Теперь естественный отсев будет гораздо скромнее. Но отыщет ли новое поколение места для нереста и сумеют ли выросшие осетры ускользнуть от браконьеров? На эти вопросы точных ответов не было. Как пометить крошечных мальков, чтобы потом с уверенностью заявить об их дальнейшей судьбе? За рубежом уже придумали специальные маркеры, но стоили они по нашим меркам слишком дорого. Ведь пометить надо не одного, не двух, а тысячи мальков, из которых через много лет несколько десятков будут пойманы официальными рыболовецкими бригадами. Это в лучшем случае. А в худшем валюта будет потрачена напрасно.

В ответ на экскурсию иранцы показали привезенный с собой фильм. Начало его было почти идиллическим. На волнах чуть покачивалась моторная лодка. Ласковое солнышко освещало воду, окрашивая ее под цвет аквамарина. Сбоку кадра промелькнула черно-белая птица, мирно парящая над морем.

Вот только люди в лодке почему-то вдруг засуетились, энергичным взмахом острого ножа отсекли какой-то канат, тянувшийся в воду, завели мотор, и лодка устремилась прочь быстрыми зигзагами. Тут же рядом с ней брызнули фонтанчики, один из двух человек, находившихся в лодке, судорожно взмахнул руками и вывалился за борт. Второй и не подумал остановиться, чтобы подобрать напарника. Он прибавил газа до максимума. Камера взяла общий план. Вдали показался берег, изрезанный скалами. Именно туда стремился беглец. Но у него не было никаких шансов. Мужчина и сам это понял. Лодка замедлила ход. Кажется, находившийся в ней человек собирался поднять вверх руки. Но этого нельзя было утверждать с абсолютной уверенностью. Камера вдруг ушла вверх, а когда снова опустилась, мужчина уже прижимал руки к груди, на которой растекалось кровавое пятно. Вдруг голова его резко дернулась, и он ничком упал на дно лодки. Камера продолжила детально снимать остановившееся суденышко. Теперь можно было увидеть большую флягу и тушу осетра, лежавшую рядом с телом рыболова.

– Мы застали их в тот момент, когда они только начали вскрывать рыбу, – пояснил один из иранцев. – Мы искоренили браконьерство как явление, но огромные цены на икру заставляют отдельных наших граждан рисковать жизнью. В этом случае дошло до того, что браконьеры задержались на море после рассвета. У них был отличный улов, мы обнаружили в лодке тридцать килограммов икры. Но они захотели взять еще и получили заслуженное возмездие.