Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Казнь

Год написания книги
1902
<< 1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 61 >>
На страницу:
23 из 61
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Яков сидел в своей вышке и наслаждался ночью. Наблюдать небо было неудобно – слишком ярко светила луна и облака быстро и бестолково носились по небу, то очищая весь свод, то вдруг заполняя его, точно испуганное стадо.

Яков навел телескоп на одну звезду и долго смотрел на нее.

Скромный Альдебаран из созвездия Тельца светил ему кротким блеском. Он любил эту звезду. Когда?то, гуляя с любимой девушкой, он долго вместе с нею любовался ею, и девушка, охваченная внезапным порывом восторга, сказала: «Пусть эта звезда будет наша!«Наша! Как мусульманин, молясь, смотрит на восток, так Яков, заканчивая свой скучный день, обращал последний свой взгляд на эту звезду, думая, что, может быть, он смотрит на нее в одно время с нею… из года в год уже много лет! Звезда все так же смотрит с неба, бесстрастно мерцая; повторяются душные летние чарующие ночи, но то, что было, прошло безвозвратно и никогда не повторится вновь.

Они были молоды и верили в счастье. Она уехала в Петербург, чтобы потом, когда он обеспечит свой день, вернуться к нему; уехала и – вышла замуж.

Яков вздохнул. Пусть она будет счастлива и покойна… Николай говорит, что он высушил свое сердце… Глупый мальчик!..

При мысли о нем он взволновался. Нелегко ему теперь, бедному! Чуткий, отзывчивый, неустойчивый, он весь отдается впечатлениям минуты и теперь переживает действительно страдания, хотя, быть может, завтра… Яков недовольно перебил себя. Нет, и завтра то же. Он верен в своих чувствах, хотя и легкомыслен порою.

Яков встал, спустился вниз и, подойдя к комнате брата, постучался.

– Войди! – бодрым голосом ответил ему Николай. Яков не узнал брата. Лицо его будто лучилось; он торопливо собирал листки исписанной бумаги и, взглянув на брата, засмеялся. – Я сейчас окончил фельетон для» Листка» и доволен своею работой. Ты думал меня увидеть убитым и утешать, а я теперь сильнее, чем когда?либо. Наш Святогор – богатырь, прикасаясь к земле, получал силу; писатель черпает ее, изведя несколько листов бумаги.

Яков сел подле стола.

– Мне очень приятно видеть тебя таким молодцом. Трудно бороться с тем, что вне нас и нашей воли; но то, что в нас, всегда победимо.

– Хотя бы на время… до первой бессонницы.

– А ты работай, ходи больше, утомляйся – и не узнаешь бессонницы.

– Bene! {Хорошо (лат.).} – шутя ответил Николай. – Пойдем есть и за едой составим рецепт беспечального бытия!

Он встал и потянулся.

– У Некрасова есть строка: «Труд всегда меня животворил». Я всегда ее понимал, испытывал животворную силу труда на себе самом, и все?таки лентяй. Почему это?

– Потому что ты никогда себя не дисциплинировал. Ты распущен…

– Идем есть! – перебил его Николай. – Жизнь – дорога, я – повозка, желанья – кони, разум – кучер и воля – вожжи. У меня гнилые вожжи и полупьяный кучер, кони мчат через поля и ухабы, шарахаются в стороны, но в конце концов где?нибудь и станут, разбитые на все ноги… А она едет, – вдруг помрачнел он, – как мне грустно, Яша!..

Анна Ивановна действительно ехала в это время в просторной коляске рядом с Верою. Впереди сидела нянька со спящей Лизой на руках и девушка – служанка Можаевых.

Вера дремала, прислонясь головою к плечу Анны Ивановны, которая сидела, прижавшись в угол, и смотрела на облака, беспорядочно мятущиеся по небу. Как облака, мелькали в уме ее мысли, одна другой безнадежнее и печальней.

Странно. Когда муж был жив, она мечтала, на что?то надеялась, чего?то ждала. Теперь же вдруг словно оборвалось все разом; как огромная лавина, обрушившись на ветхую лачугу, стирает ее в порошок – так страшная смерть его разбила разом все ее мечты и надежды, погрузив ее сразу в беспросветный мрак и отчаянье. Не будь Лизы, она бы не задумалась… Нет, это страшно! Она просто ушла бы в монастырь и осталась бы там замаливать грехи своей мысли…

Сзади в коляске ехали Можаевы, муж и жена. Он крепко спал, несмотря на толчки неровной дороги, а она, как и ее гостья, терзалась тоскою, столь же сильною, хотя иного характера. Анохов успел ей написать. Векселей в бумагах Дерунова не оказалось, к нотариусу он их не отдавал, они исчезли. В наскоро набросанной записке чувствовалась тревога, и эта тревога передалась и Елизавете Борисовне. Она хмурила брови и с тоскою глядела на безмятежно спокойное лицо своего мужа, перед которым она была преступница, воровка, женщина, недостойная носить его имя.

Ах, скорей бы! И она стала думать о том времени, когда Анохов позовет ее за собою и она разом сбросит с себя ненавистные цепи лжи и притворства. Минутами ей и так казалось, что она не выдержит такой жизни, продлись она еще немного, а тут еще новое осложнение с этими векселями.

XI

Лушка заглянула в кабинет и, отойдя от двери, перекрестилась. С нами крестная сила, что еще будет дальше!..

По просьбе барыни и кондитера Воробьева, к которому она испытывала бурную страсть, Лушка решилась дослужить у Захаровых: быть при квартире и наблюдать за барином. Но каждый раз, заглядывая к нему, она пугалась не на шутку и успокаивала себя только тем, что шла к барынину комоду, шкафам или буфету и выбирала вещь позанятнее для своего будущего очага, у которого она приютится вскоре с Воробьевым.

Вначале Захаров поражал ее своей неподвижностью. Он лежал на диване, как чурбан, не поворачиваясь даже, и, если бы не глубокие вздохи, Лушка приняла бы его за мертвого.

А потом он насмерть напугал ее. Вот уже почти сутки он бегает как полоумный по комнате, говорит сам с собою, машет руками, грозит кому?то. И не приведи Бог, увидит Лушку, что притаилась за дверью, – конец ей! Лушка крестилась, дрожала и потом как ошалелая бежала в барынину комнату, но через несколько минут любопытство пересиливало страх, и она снова кралась к кабинету.

– Пес, развратник! – исступленно хрипел Захаров и взмахивал своей огромною рукою. – Я не могу простить! Не могу! Кайся!

Он буянил с самого вечера. Лушка увязала изрядный узел, сходила к полковнице и там донесла обо всем своей барыне, снесла узел к кондитеру, вернулась – а он все бегал по комнате и исступленно махал руками.

Но когда на другое утро Лушка увидала его, сидящего у стола и торопливо перебирающего бумаги, сердце ее наполнилось небывалым ужасом.

«Не иначе как перед смертью», – подумала она, взглянув на клочки бумаг, как снег устилавшие пол комнаты. Но скоро она забыла свой страх, увлеченная переборкою барыниных вещей. Держа в руках сорочку с хитрой кокеткою, она собиралась присоединить ее к небольшой кучке отложенных вещей, когда вдруг услышала над собою хриплый голос:

– Слушай!

– Ай! – взвизгнула Лушка и присела на пол. Над нею стоял Захаров; глаза его смотрели куда?то вдаль, как?то странно разбегаясь и снова устанавливаясь в одну точку; сам он словно к чему?то прислушивался и в то же время, не замечая Лушку, говорил ей хриплым шепотом:

– Иди и скажи своей гадине, что все!.. Я решил. Мой суд – и надо мной суд. Я не вернусь сюда больше, а она пусть здесь. Все ее! Я не страшный теперь… Скажи – иду!..

Лушка очнулась от страха, подняла голову и увидела выходящего на улицу барина. Она быстро поднялась и выглянула за ним вслед. Он шел низко опустив голову, о чем?то рассуждая с собою, потому что махал руками.

– Топиться, вот тебе крест, топиться! – решила Лушка и, бросившись в комнаты, начала брать все, что попало под руку, и торопливо увязывать в узел…

………………………………..

Правительственная машина была запущена в ход. Важные чиновники сидели в своих кабинетах, важно курили папиросы и, судя по неподвижности их тел, вероятно, думали о важных делах; менее важные чиновники собирались кучками, как мухи на сахар, и передавали впечатления от вчерашнего дня; мелкая сошка быстро и неутомимо скрипела перьями, составляя отношения, перебеляя доклады и исписывая ворохи бумаги; а в приемной, изнывая от жары и томления, сидели просители, едва слышным шепотом нарушая торжественную тишину пустынной комнаты, в дверях которой стоял апатичный курьер, лениво позевывая и презрительно, нехотя отвечая на вопросы просителей.

В большой, высокой комнате со стенами, окрашенными масляной краской, за огромным письменным столом сидел Сергей Герасимович Казаринов, а невдалеке от него, за меньшим столом, – его письмоводитель и помощник Алексей Дмитриевич Лапа.

Вот уже неделя, как они все свое время проводили в поисках истины, а попутно и убийцы Дерунова. Лапа только что окончил сонным голосом чтение последних снятых показаний; Казаринов протер очки, зацепил их снова за уши и встал из?за стола, извиваясь своим тонким станом.

– И все?таки нет ничего ясного! Показания вдовы убитого, его зятя, прислуги, сослуживцев и – никакого света! Что вы ни говорите, мой прием вернее, не спорьте! (Лапа и не думал спорить, сонно качая головою над бумагами.) Всех по очереди! Убийца Яков Долинин, не качайте головою, я знаю, что не он! Но для начала я подозреваю его, спрашиваю и выясняю истину; далее – Весенин, прислуга, Николай Долинин и Грузов. О, за этого еще надо приняться! – он прошел по комнате и спросил: – Кого сегодня еще вызывали?

– Ивана Кочетова, – ответил Лапа и пояснил: – Лакей Дерунова, угрюмый парень, что вчера подавал нам завтрак.

– Ну, – следователь махнул рукою, – хоть и не спрашивай!

Он обошел стол, сел на место и тяжело вздохнул:

– А председатель торопит, прокурор тоже. Вы того дурака видели, Алексей Дмитриевич?

– А? Что? – проснулся Лапа.

– Зачем вы это всегда переспрашиваете? – раздражился следователь. – Силина, говорю, видели?

– Видел, – лениво ответил Лапа.

– Ну и что же сказали ему?

– Что все нити у вас в руках, что вы заняты установкою фактов – и тогда…

<< 1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 61 >>
На страницу:
23 из 61