Казнь

Анна Ивановна выпрямилась в кресле; глаза ее устремились на него со страхом. Лицо побледнело, но через мгновение его залил румянец.

– Вы?! – произнесла она растерянно.

Николай, взволнованный, подошел к ней; лицо его пылало, голос дрожал; он судорожно мял в руках шляпу.

– Я! – ответил он. – Я сейчас получил от вас письмо и хочу знать, по своей воле вы написали его или нет?

Она не произнесла ни звука. Он подошел ближе и продолжал торопливо, сбивчиво свою речь:

– И все равно, если даже сами! Я пришел проститься, потому что не могу же я так уехать и не повидать вас! Не сказать ни слова. Нет, если так… я хочу все сказать, что еще не вылилось у меня с пера. Вы ведь читали меня? Вы знаете, вы одна знаете, чем болит моя душа… и вот…

Анна Ивановна встала и взялась рукою за свою грудь.

– Остановитесь! – сказала она умоляюще. – Я не должна, я не смею слушать. Бога ради!..

В голосе ее послышались слезы. Сердце Николая защемило. Ах, он бы хотел теперь упасть к ее ногам и плакать!

Она оправилась, но голос ее дрожал, когда она заговорила.

– Вы были так добры, когда мы снова с вами встретились, что я успокоилась. Я боялась встречи с вами, но потом оценила вашу деликатность, и мне дорого было ваше общество. Мне казалось, вы понимаете меня и помогаете мне нести мой крест, и мне было легко с вами. Но… люди злы… нашлись, которые вспомнили старое, и мы должны расстаться… Не мучайте же меня! Помогите мне до конца исполнить мой долг!

Кровь кинулась в голову Николая. Он резко топнул и заговорил с горечью:

– Долг! Глупое слово, жупел, придуманный для трусливых людей! Почему это долг? А то, что диктует сердце, – чуть не подлость? Почему вы, я должны страдать, а какой?нибудь желчный пузырь, моща Кащея, наслаждаться? Вы – подчиняться, он – властвовать? Он?! Которого надо по – настоящему раздавить, как гадину!

Она протянула, словно защищаясь, руку, он же порывисто продолжал:

– Долг! Почему это долг? Кто предписал эти законы? Их выдумали господа для рабов, чтобы те легче переносили свист бича. Но все равно! Я хоть скажу теперь вам все, чем болит мое сердце…

– Николай! – произнесла она умоляюще.

Лицо его вдруг осветилось. Он приблизился к ней.

– Николай! – повторил он. – Как говорила ты это раньше… Я мог отвечать тогда: Аня! Ах, для чего прошло это время! Но я люблю тебя; через всю жизнь одну тебя. Никого, кроме тебя! Увлечения туманили мою голову, я падал, но едва вспоминал тебя, поднимался, и силы росли во мне. Нет, мой гений, мое счастье, скажи, ты думала обо мне? – он уже взял ее руки, отнял их от ее лица и всматривался в ее синие, полные слез глаза.

Она замерла и слушала его как в полусне, и по лицу ее струились неудержимые слезы.

– Зачем ты плачешь? – шептал Николай, приближая к ней свое лицо. – Скажи мне, ты не забыла меня? Любишь? Как могла ты выйти за него?

Они соприкоснулись лицами.

– Милый, всегда, всегда…

Он порывисто обнял ее, но в эту минуту раздался крик девочки.

– Мамочка! Милая!

Николай отпрянул. Анна Ивановна вдруг словно опомнилась и гневно взглянула на него, словно обвиняя его в своей слабости.

– Мамочка! – кричала Лиза. – Там жук! Большой! Поди сюда! – она вбежала на веранду и, увидев Николая, на миг смутилась. Анна Ивановна нагнулась и страстно обняла девочку. Потом, выпрямившись, она взяла ее за ручку и сказала:

– Ну, где жук? Пойдем! Покажи мне его!

Сходя с веранды, она обернулась к Николаю.

– Прощайте! – сказала она ему сухо. Николай стоял как пораженный громом.

Вон она, вся облитая светом, движется по дорожке сада, а подле нее вприпрыжку бежит ее дочь. Вот она скрылась за поворотом и ни разу, ни разу не обернулась.

После всего, что было только минуту назад, и – «прощайте!».

Он вдруг засмеялся и бросился прочь из дома.

Лицо Ивана озарилось мрачной усмешкой, когда он увидел бегущего через комнаты Николая. Он предупредительно распахнул дверь и проводил Николая взглядом, который шел по самому солнцепеку со шляпою в руке, неистово махая руками.

– Вы это откуда? – окликнул его хриплый голос. Николай остановился и увидел Дерунова.

– Вам что за дело? – резко ответил он, еле сдерживаясь. – И как вы смеете заговаривать со мной, вы, который…

Дерунов невольно отшатнулся от него.

– О, о, о, – смог только произнести он и поспешно отошел от Николая. Тот в безумии потряс ему вслед кулаком.

Иван не успел еще затворить дверей и впустил своего барина. Дерунов, торопясь, сбросил с себя пальто, шляпу и прошел в комнаты, а оттуда в сад. Встреча с Николаем не испортила его хорошего настроения.

Он застал в саду жену и дочь, рассматривающих жука, и весело поздоровался с ними.

– Кто был? – спросил он.

Анна Ивановна опустила голову.

– Николай Петрович!

– А! – Дерунов засмеялся скрипучим смехом. – За словесным подтверждением? Ну и отлично, отлично! – Немного помолчав, он добавил: – Завтра едешь и я тоже. Ты покуда в сад, а потом собирайся!

Он повернулся и прошел прямо в кабинет, где присел к письменному столу.

Через несколько мгновений он вызвал лакея и протянул ему конверт.

– Отнесешь Елизавете Борисовне Можаевой. Лично в руки! Понял?

Дерунов закурил сигару и прилег на диван. Мечты создавали ему сладострастные образы…

Николай шел не разбирая дороги, весь отдавшийся вихрю беспорядочных мыслей. То ему казалось необходимым немедленно уехать, то снова увидеться с Анной, объясниться с ней и убедить ее бежать; мысль, что она его любит, вдруг заставляла его счастливо улыбаться, а затем лицо его искажалось злобою, и он сжимал кулаки, вспоминая встречу с Деруновым.

– Куда летишь? – остановил его вдруг на дороге Силин, брат Анны Ивановны, товарищ Николая по гимназии. Он был в чесучовом костюме и широкой соломенной шляпе.

Николай на мгновенье очнулся.