Принц Модильяни

– Ты подаришь мне рисунок?

– Конечно; возьми, какие хочешь.

Она собирает с пола рисунки, рассматривает их и выбирает два.

– Вот эти.

– Они твои.

Она кладет рисунки на покрывало и протягивает ко мне руки.

– Иди сюда.

Я не заставляю повторять еще раз, откладываю листы, карандаш и уголь. Как только я к ней подхожу, у меня немедленно возникает эрекция.

Легкость, с которой я вхожу в нее, дает понять, насколько девушка тоже возбуждена. Мы снова занимаемся любовью, и сейчас я намного больше осознаю происходящее, чем вчера вечером.

Становится очевидно: несмотря на то, что у меня нет большого опыта, нужно совсем немного для совершенной согласованности; нет необходимости в любви, привязанности или особой форме уважения. Тело двигается само по себе, вместе с другим телом, без слов или ожиданий, лишь на волне инстинкта. Моя натурщица, имени которой я так и не помню, достигает оргазма на несколько секунд раньше меня. Невероятное совпадение, совершенно не контролируемое.

Мы лежим в объятиях друг друга. Неожиданный шум заставляет нас вздрогнуть. Кто-то напористо стучит в дверь.

– Кто там?

– Модильяни здесь проживает?

– Да.

– Вам телеграмма.

Возвращение

– Как это случилось?

– Мы не знаем.

– Он плохо себя чувствовал?

– У него был сложный период, дела шли плохо.

– Из-за этого не умирают.

Моя мать не может сдержать слез. Смерть ее любимого брата, нашего благодетеля дяди Амедео, застала ее врасплох, и теперь она в отчаянии. Маргерита тоже потрясена. Мои братья не в Ливорно, оба находятся по делам в Риме. Очевидно, что теперь будет меньше финансовой поддержки, на которую вся семья Модильяни рассчитывала в последние годы. Любовь, которая связывала мою мать и дядю Амедео, была всегда подлинной и бескорыстной. Для Маргериты, возможно, все немного иначе. После потери состояния отцом она полностью уповала на дядю, гарантировавшего ее содержание в будущем. Видимо, ни Гарсенам, ни Модильяни не сопутствует удача в бизнесе.

– Я полагаю, что дядя Амедео покончил с собой.

– Мама… что ты говоришь?

Моя мать смотрит на меня полными слез глазами.

– Он принял лекарства… снотворное.

– Ну и что?

– У него были долги.

Маргерита в нервном возбуждении поднимается с дивана и опрокидывает вазочку с цветами, вода проливается на стол. Мама встает и вытирает глянцевую поверхность дерева платком, уже и так мокрым от слез. Маргерита вне себя, она бессмысленно передвигается, как будто хочет поругаться с душой дяди Амедео.

– Почему? Почему это произошло? Что мы ему сделали? Как можно быть таким эгоистичным?

– Маргерита, успокойся.

– Ты не понимаешь? Мы остались одни. Одни!

– Мы не одни. У нас есть твои братья.

– Но у них семьи, они должны думать о женах и детях.

– Подумают и о нас тоже.

– Он был одиноким, его не связывали обязательства. Мы были его семьей.

– Он оставил нам то, что мог.

На этих словах я вмешиваюсь в разговор, чтобы получить объяснение:

– Что это означает?

– Он оставил нам деньги.

– Нам?

– Да. Несмотря на финансовый крах, он отложил деньги. Небольшое наследство. Для тебя и для нас.

– И для меня тоже?

– Да.

После такой сцены в исполнении моей сестры я инстинктивно отказываюсь от наследства.

– Возьмите все себе. Мне ничего не нужно.

– Амедео, об этом не может быть и речи…

Сестра тотчас вмешивается, перебивая маму:

– Почему «об этом не может быть и речи»? Зачем ему деньги? Нам всем надо на что-то жить.

– Я хочу исполнить желание своего брата.