Сын теневой стороны

Вдруг ветер, дующий со стороны Сандомира, принес издалека едва слышный бой курантов на башне Ратуши. Часы пробили половину третьего дня.

Владислав помрачнел. Он понял, что еще немного и начнут сгущаться сумерки. Осенние дни быстро отступают перед ночным мраком…

Бялецкий остановился, ладонью вытер вспотевший от напряжения лоб и, присев на ровную, не поросшую травой поверхность бурого сланцевого камня, достал из кармана полулитровую пластиковую бутылку минеральной воды, открыл ее и сделал два больших глотка.

Присев на корточки, он тупым, усталым взглядом уставился на этот почти гладкий сланец. И вдруг… вдруг… он заметил то, чего здесь совершенно точно не должно было быть, – слегка выступающие из целика мягкой и расслаивающейся материнской глинистой породы очертания красноватого гранитного камня. То, что он вообще заметил этот осколок, было почти чудом. Камень почти сливался с землей и едва выделялся цветом на фоне других скал. Его нелегко было разглядеть и догадаться, что с геологической точки зрения тут что-то не так. Найти камень мог только человек, либо знавший, что в этом районе находится нечто подобное, либо случайно наткнувшийся на него…

Случайно? Владислав уже совсем перестал верить в случайности.

Он поднялся и сделал три шага, приближаясь к загадочному камню. Гранит посреди кембрийского сланца. Магматическая порода между осадочными… Нет, это было неестественно, хотя и экстраординарного здесь также ничего быть не могло. Все могло объясняться вполне прозаично. Так или иначе, камень сам по себе не мог здесь очутиться. Он был принесен в это место человеком. Только зачем? С какой целью? А если эта цель была, то какая?..

Священник опустился на колени и стал внимательно рассматривать выступающий над землей инородный осколок. Гранит был гладким, ржаво-красным, без каких-либо царапин. Владислав вынул перочинный ножик и принялся им аккуратно разгребать находку.

Что он искал? Он и сам того не знал. В голове промелькнула мысль, что, возможно, под камнем находится тайник… Но тайника не оказалось. Полностью очистив находку, Владислав обнаружил снизу никем не поврежденный слой целика материнской породы…

Владислав уже собирался сдвинуть этот кусок гранита куда-нибудь в сторону, но тут в его нижней части заметил едва проступающий контур креста. Дрожащей рукой он очистил рисунок от влажной грязи, полил остатками минералки, тщательно протер бумажным платком и пригляделся. Все верно, там был высечен крест. И это был крест… тамплиеров. Значит, камень служил ориентиром. Знаком. Указателем. Иначе и быть не могло.

Теперь Владислав уже был окончательно уверен, что где-то поблизости находится то, о чем сообщала средневековая рукопись.

Гранит торчал из земли почти у края крутого обрыва, преграждая собой небольшую канавку. В этом, как оказалось, был свой смысл. Таинственный камень являлся чем-то вроде мушки, а канавка – вроде ствола винтовки. Ее линия в своем продолжении упиралась в определенное место по другую сторону оврага.

Владислав решил проверить, что находится в этой точке. Место он запомнил, выбрав в качестве ориентира крупный, но уже почти высохший куст можжевельника, и помчался вниз, в лощину. Нужно было спешить, времени действительно оставалось очень мало. С наступлением сумерек придется как можно скорее выбираться отсюда. Темнота не только не позволит ничего разглядеть, но и принесет опасность – в ней запросто можно оступиться и выбить себе зубы, споткнувшись о какой-нибудь из бесчисленных уступов.

Усталость давала о себе знать. Взобравшись по противоположному склону оврага, Владислав остановился перевести дух и успокоить сердце. Достигнув развесистого и наполовину иссохшего можжевельника, он присел на корточки и стал внимательно рассматривать каменистый грунт в поисках какой-нибудь расщелины или углубления. И он нашел. Эта щель выглядела совершенно естественно. Можно было даже подумать, что она образовалась после сильного дождя. Совсем небольшая, человек не смог бы в нее протиснуться, в лучшем случае крыса, да и то с трудом.

Бялецкий огляделся по сторонам. На глаза ему попалась длинная палка, которой удобно было ковырять в дыре. Едва просунув свое импровизированное орудие в щель, он тут же наткнулся на что-то, издававшее при ударе палкой глухой гулкий звук. Владислав попытался расширить отверстие, но не смог – не было чем. В самом деле, не думал же он что действительно найдет такое место, да еще наткнется на нечто любопытное. Его сюда привели лишь смутные предчувствия, а поведение было абсолютно иррациональным. Однако же он забрел в эту долину, и теперь у него возникла проблема.

Владислав опустился на колени и начал методично обивать палкой края щели, стремясь максимально ее расширить. Наконец ему удалось увеличить проем настолько, что можно было заглянуть внутрь. В темноте мало что было видно, но, к счастью, помог мобильный телефон с фонариком. Тонкий лучик осветил бок какого-то глиняного сосуда. Дыра, однако, по-прежнему была еще слишком мала, чтобы извлечь горшок целиком.

Не будучи уверенным в ценности находки – а внешний вид сосуда никак не впечатлял: просто глиняный горшок, и все – Владислав ударил по нему несколько раз, пока тот не разбился. Затем он вытащил один большой черепок и внимательно осмотрел его. Нет, это не был обычный сосуд, который можно было купить в сувенирной лавке, как в первый момент показалось. Судя по виду глины, рисунку и орнаменту, горшок относился к XIII веку – типичная средневековая керамика местного производства. Владислав разбирался в этом, потому что, будучи подростком, помогал археологам в работе на территории города. Горшок был спрятан в дыре явно с какой-то целью. Никто не прячет средневековые глиняные сосуды в тайных местах, если в них не заключено нечто ценное или почему-то важное. Какая-то тайна? Или сокровище? Это интригует!

У Владислава сильнее забилось сердце. Он нашел себе длинную, раздвоенную на конце палку-рогатку и стал вытаскивать ею оставшиеся черепки. Напоследок он еще раз посветил фонариком внутрь и увидел какой-то цилиндрический предмет, который, должно быть, прежде находился внутри расколотого сосуда.

Цилиндр был тяжелым, и священнику стоило немалых усилий извлечь его из дыры. Это была свинцовая трубка, запаянная с обеих сторон и отмеченная какой-то гравировкой. Владислав уже ничуть не удивился, вновь увидев знак ордена тамплиеров… скорее, он бы удивился, не найдя там его.

Отец Владислав вновь направил свет фонарика внутрь тайника, но там больше ничего не было. Он скинул обратно черепки, а щель замаскировал сухими ветками и листьями, присыпав сверху несколькими горстями мелкого сланца. Свинцовую трубку он положил в карман, но она оказалась слишком тяжелой и затрудняла ходьбу. Под ее весом чуть не порвался карман и брюки сползали с бедер. В итоге находку пришлось нести в руках, рискуя, что какой-нибудь встреченный знакомый заинтересуется странным предметом.

Вернувшись домой, Владислав умылся и переоделся, а затем стал размышлять, что ему делать дальше с необычной и загадочной находкой. Его учили, что ни при каких обстоятельствах не следует самому разбираться с такими древними артефактами, их необходимо передавать специалистам, в музей. Однако искушение узнать, что внутри, оказалось слишком велико, и любопытство взяло верх.

– К черту инструкции и музеи с их запасниками, где экспонаты гниют годами, и никто на них даже не взглянет ни под «научным», ни под «антинаучным» углом зрения, – пробормотал он себе под нос и полез в захламленный шкаф, где вскоре нашел нужный инструмент – сильно затупленную и немного ржавую ножовку для резки металла.

Священник скептически взглянул на это наследство, оставшееся от прошлого жильца, но решил, что для пропиливания мягкого свинца подойдет и такой инструмент.

Он разложил на столе старый экземпляр «Воскресного гостя» и принялся над газетой отпиливать заглушку трубки со стороны, противоположной знаку тамплиеров. Делать это надо было как можно осторожнее, чтобы случайно не повредить содержимое.

Из пропиленной щели тут же посыпался мелкий белесый кварцитовый песок, вроде того, что используют для выплавки стекла. Владислав стал интенсивно пилить, пока, наконец, донышко не отвалилось. Тогда он перевернул свинцовый цилиндр и высыпал из него, очень деликатно и осторожно потряхивая, все содержимое. Вместе с песком на газету выпали: свиток прекрасно сохранившегося пергамента, массивная и мощная человеческая нижняя челюсть с полным набором зубов, правда, распиленная на две части, вероятно, чтобы она могла поместиться в свинцовой трубке, шестнадцать зубов россыпью, без сомнения, из верхней челюсти, золотой перстень с сердоликом и выгравированным на нем извивающимся змеем, а также бронзовая табличка размером около 2,5 на 5 сантиметров с нанесенной на нее надписью на неизвестном древнем языке, скорее всего, финикийским алфавитом.