Яйца

Яйца
Анель А Н

История, о которой автор вспоминает с лёгкой ноткой юмора, хоть и испытал глубинные переживания.

Я с осторожностью отношусь к людям, которые не могут выслушать до конца то, что я хочу до них или до окружающих донести. О нет, я их уважаю, люблю, ценю, особенно, когда эти люди из окружения моих родственников (из друзей таких нет, ведь я их выбрал сам). Ведь не знает он, этот нетерпеливый, что вталкивание его речи в мой поток информации слегка неприятен мне. Да и не только неприятен…

У тебя, мой читатель, уже назрел вопрос: а почему с осторожностью я к таким отношусь? Уж чем таким опасным грозит мне этот бесцеремонный обрыв моего повествования? Об этом далее.

Около тридцати лет не был я на Родине своей матери, а там корни… поползли в разные стороны. И дядьки, и тетки, и братья, и сестры, и уже племянники. Живут себе в тихой деревеньке – Н…, варятся в своём быту: на завтрак к бабке с дедом ходят, на обед – к брату, на ужин – к сестре… И весело, и скучно. А тут такое событие – родственники с города едут. То бишь, мы: я и брат мой. Встретить бы так, чтоб не обидеть, слово бы лишнее не сказать, ложку бы чистую подать. С города ж.

Я тоже еду не без волнения. Столько лет, не помню никого. Помню только улочки как расположены: их всего две, параллельные. На одной бабушка, на другой дядя, а между ними босоногая мелочь – на всю деревню родня.

Встречу описывать не буду, тут стандартно всё, как у всех: крепкие объятия, поцелуи, попытки угадать имя и кем приходишься – так давно не виделись, не мудрено, что и забылось. Приехали ненадолго – два дня всего-то. Первые минуты напряженные были:

– А что это вы, Наталья, стакан с водой поднимаете?

– А что это ты ко мне на «вы», братик?

– Разве я братик? Вы разве сестра мне? Ой…. Ты…

И тут, чтоб ситуацию сгладить, похихикивать все начали, да подшучивать.

– Так ведь молода я еще, небось, старше тебя всего на год.

А я про себя думаю: вот до чего деревня доводит, как же я с возрастом не угадал то.

Ко второй барышне уж боюсь и обратиться: с виду вроде постарше меня, кто знает, вдруг тётка. На «вы» позову – обидется, мол, что за старую принял. На «ты» – скажет, молод ещё, чтоб тётке «тыкать». Подождал чуток, когда к ней «свои» обратились. Смотрю Натальюшка, сестра- то моя новоявленная, с ней на «ты». Ну, значит, и мне можно.

Так и провели день. Я, в отличие от брата своего, вроде проскромничал, всё молча сидел, приглядывался, прислушивался, все-таки вспомнить всех надо было. Их всё брат развлекал разговорами. Ну, приврёт где, преувеличит, рассказать любит так, чтоб рты пооткрывали слушащие. К вечеру-то я окреп морально, даже шутить начал. Да шучу так, чтоб тоже не обидеть, чтоб не подумали чего неладного про городских. Столько лет не виделись! Они ж и забыли совсем, что есть такой на свете я, да ещё и родственник. А тут приехал, 30 лет спустя. Они ж ведь прислушиваются: что скажу, да как скажу, каким взглядом посмотрю, какую эмоцию выражу. Изучают, ищут свою кровинушку в характере моём, да теле. А я ещё такой человек, уж не знаю, в кого – сложно мне слово из себя вытянуть. Мыслей-то много, да и грамотный вроде, слова слагать умею. А вот говорить начинаю – и как будто дурачком становлюсь. Мысль одну пытаюсь донести, а от волнения начинаю слова забывать и другие вставлять, и сказанное приобретает совсем другой смысл. В тот момент, когда я говорить-то начинаю, очень важно дослушать и не перебить. Да это любой культурный человек знает, с детства этому учат.

Ну так вот. Теперь о яйцах. Домой пришла пора собираться. Как полагается, с пустыми руками не отпускают нас обратно. Привет свой передать остальным, не приехавшим, решили яйцами. Полное ведро насобирали, тут уж курочки постарались. От избытка радостных эмоций и удивления от масштабов хрупкого подарка, у меня и слов лучших не нашлось:…

– Кошмар! Это ж сколько их! Ужас, какой-то…

Ну ты-то, мудрый читатель, понимаешь, надеюсь, что слова такие прескверные я от взрыва чувств произнёс.

Тут же от брата получил шипящий упрёк:

– Ты что, так не говорят!

– А что такого я сказал? Я ж от радости…

Ну хоть и от радости, а настроение у меня слегка подёрнулось. Что ж теперь подумают обо мне деревенские, неужели не поймут моих благих эмоций. Ведь ужасался я по-хорошему. С небольшим камешком на душе сборы домой продолжились. Вот настал черёд тихим вечерним посиделкам, а рано утром мы должны были отправиться в дорогу.

Снова тема зашла за эти … яйца (честно говоря, начали они меня уже потихоньку нервировать), уж не давали они покоя нам, городским. А тем более мне, ведь перед отъездом должен я был исправить впечатление о своём отношении к … яйцам, и, получается, к тем, кто этот ценный подарок готовил долго к нашему приезду, ущемляя свои «яичные» ежедневные потребности.

– И как это вам удалось столько яиц насобирать?! – не переставал удивляться я, намекая на то, что до сих пор под хорошим впечатлением об их труде и терпении.

– Так вместе не тяжело. Кур много, а каждый день мы яйца не едим. – почти хором начали было мои милые, любимые родные.

Тут я почувствовал некоторое облегчение, вроде напряжение снято. Да и на вопрос мой желающих ответить нашлось немало, что очень важно для меня было в тот момент. Немного приподняв себе настроение, начал я беседу продолжать, скорее для того, чтоб убедить организаторов подарка в том, что я на самом деле очень ценю содержимое целого ведра.

– А ведь у нас дома-то много яиц и не бывает, так, купим штук десять и на неделю растягиваем. Всё потому, что…

Тут я сделал ничтожно малую паузу, чтоб захватить глоток воздуха, о чём очень пожалел впоследствии, ведь собирался продолжить свою речь, дабы объяснить сказанное, а именно, почему много яиц в нашем доме не бывает. Тут всё просто, на мой взгляд, и логично. Ну, скажи, читатель, что бы подумал ты, если б сидел в то время рядом со мной? И вообще, успел ли ты что-то подумать? А вот мой брат успел не только подумать, но и еще втиснуться в этот наикратчайший промежуток моего молчания, и закончить речь за меня!

Он возмущённо, и с видом глубоко правильного и серьёзного человека, знающего толк в яйцах и подарках от родственников, громогласно заявил:

– А вот мы яйца любим! Не пройдёт и дня, чтоб мы что-то с ними не приготовили: и амлет, и яичницу, и запеканку, и в выпечку кладём, а уж как дочка наша гоголь-моголь любит! Так что, если не хочешь, то я с удовольствием заберу их себе!

– Ты не понял, – начал было оправдываться я, чтоб как-то спасти своё положение. Но брат, своим ораторным искусством (а этого ему не занимать), затмил все мои попытки объясниться.

Он продолжал произносить бессмысленные слова, будто с трибуны нёс наиважнейшую речь. Я даже допускаю мысль, что он тем самым пытался за меня объясниться перед ничего не понимающими сёстрами-братьями. Но объясниться так, чтоб оставить меня утопать в моей безнравственности (как считал он), а себя представить в высоком моральном облике.

Всё. Это был всем провалам провал. Теперь уж и нет смысла объяснять что-то по поводу того, почему яйца в нашем доме водятся, но мало. Даже если у сидящих рядом было своё мнение, то оно растаяло после представления меня, как человека бессовестного, наглого, невоспитанного и прилюдно обсуждающего на самом деле дорогого для меня подарка.