Философия приволья. «Очерки и рассказы» Максима Горького

Сл?дить за изм?ненiями судебъ команды «бывшихъ людей» мы не станемъ,– слишкомъ эта судьба обыкновенна. Постепенно растущiй городъ выбрасываетъ ихъ еще дальше, когда столь ненавистный Кувалд? купецъ Петунниковъ воздвигаетъ новую фабрику и изгоняетъ Кувалду и его присныхъ съ насиженнаго м?ста. Команда разбредается въ поискахъ бол?е удаленныхъ угловъ, гд? бы можно было сложить усталыя кости.

Сопоставляя эти два типа – «бывшихъ людей» и безпокойныхъ душъ, какъ Коноваловъ, Орловъ и Гвоздевъ,– ясно видно, на чьей сторон? симпатiи автора. «Бывшiе люди* – это отбросъ, къ которому онъ такъ и относится, хотя и жал?етъ ихъ. Безпокойныя души – это родственныя ему натуры, которыя онъ вырисовываетъ съ нескрываемымъ интересомъ, муки которыхъ ему близки и понятны. Лучшiе очерки посвящены имъ, и несомн?нный крупный талантъ г. Горькаго развертывается въ нихъ съ особымъ блескомъ и оригинальностью. «Коноваловъ» и «Супруги Орловы» написаны превосходно и за посл?днiй годъ представляютъ лучшiя художественныя произведенiя въ текущей литератур?. Языкъ г. Горькаго необыкновенно гармонируетъ съ описываемыми имъ типами, по своей простот? и безыскусственности, а превосходное знанiе среды д?лаетъ эти очерки своего рода шедеврами. Жизнь героевъ, ихъ характеры, самыя сложныя душевныя движенiя развертываются предъ читателями естественно, живо безъ всякихъ преувеличенiй и прикрасъ, безъ неудачныхъ попытокъ на нарочитую глубину, что въ общемъ производитъ впечатл?нiе полн?йшей искренности и правдивости. Авторъ много вид?лъ, много думалъ, много и самъ перенесъ тяжелаго и безотраднаго, но, какъ истинный художникъ, нигд? не выдвигаетъ себя, и только въ образахъ, очерченныхъ см?ло и ярко, можно прочесть безпокоющiя его мысли, волненiя и желанiя. Глухiе и мрачные закоулки большихъ городовъ, куда онъ вводитъ читателя, оживаютъ, встаютъ въ этихъ очеркахъ, какъ живой укоръ обществу, мало обращающему на нихъ вниманiя, а жизнь, кипящая тамъ, своеобразная и мало изсл?дуемая до сихъ поръ, раскрывается съ такихъ сторонъ, которыя открываютъ новыя перспективы. Вопросы, теоретически волнующiе многихъ читателей, зд?сь волнуютъ какъ жестокая д?йствительность, требующая практическихъ отв?товъ.

Кром? этихъ очерковъ, лучшихъ и наибол?е содержательныхъ, очень характерны для пониманiя таланта г. Горькаго разсказъ «Тоска» и дв? поэтическiя картинки «Максимъ Чудра» и «Старуха Изергиль». Несмотря на совершенно разную обстановку д?йствiя, совершенно различные типы, во вс?хъ трехъ очеркахъ звучитъ одна основная нота. Въ первомъ старый мельникъ, повидимому, вполн? благополучный, не находитъ себ? м?ста отъ охватившей его тоски и глубоко завидуетъ своему работнику, который въ жизни выше всего ставитъ «приволье», т. е. независимость и полную свободу воли. «Н?тъ! – говоритъ работникъ,– я уйду. Въ степь надо,– приволье тамъ… эхъ ты! И мн? тоже васъ жалко будетъ – привыкъ. А уйду, потому тянетъ. Самому противъ себя не надо спорить. Коли кто противъ себя заспоритъ – пиши пропалъ челов?къ». Мельника поражаетъ эта способность Кузьмы – «не спорить противъ себя», онъ хот?лъ бы отдаться тоже какому-либо сильному чувству, которое всец?ло охватило бы его и не можетъ: его душа, разм?нявшаяся на мелочи въ погон? за благополучiемъ, не способна къ сильнымъ порывамъ, не можетъ жить по своей вол?, не подчиняясь разъ навсегда установленнымъ правиламъ. Онъ не въ силахъ «дать себ? просторъ», и его тоска разр?шается дикимъ разгуломъ, отъ котораго на душ? мельника становится еще тяжел?е.

«Приволье», свобода, возможность подчиняться только своей вол?, идти за нею, отдаваясь своимъ порывамъ – вотъ ц?ль жизни, сущность ея. Эта мысль еще ясн?е проведена въ поэтическомъ очерк? «Максимъ Чудра». Ночью среди необъятной степи, лежа у костра и любуясь бездоннымъ темно-синимъ небомъ, старый цыганъ Чудра излагаетъ свою житейскую философiю автору.

«– Такъ ты ходишь? Это хорошо! Ты славную долю себ? выбралъ, соколъ. Такъ и надо,– ходи и смотри, насмотр?лся, лягъ и yмирай… Жизнь, иные люди? – продолжалъ онъ, скептически выслушавъ мои возраженiя на его «такъ и надо». – Эге! А теб? что до того? Разв? ты самъ не жизнь? А другiе люди живутъ безъ тебя и проживутъ безъ тебя. Разв? ты думаешь, что ты кому-то нуженъ? Ты не хл?бъ и не палка, ну и не нужно тебя тамъ… См?шные они, т? твои люди. Сбились въ кучу и давятъ другъ друга, а м?ста на земл? вонъ сколько,– онъ широко повелъ рукой на степь. – И все работаютъ. Зач?мъ, кому? Никто не знаетъ. Видишь, какъ челов?къ пашетъ, и думаешь: вотъ онъ по капл? съ потомъ силы свои источитъ на землю, а потомъ ляжетъ въ нее и сгнiетъ. Ничего по немъ не останется, ничего онъ не увидитъ съ своего поля и умираетъ, какъ родился, дуракомъ… А я, вотъ смотри, въ 58 л?тъ столько вид?лъ, что коли написать все это на бумаг?, такъ въ тысячу такихъ торбъ, какъ у тебя, не уложишь. А ну-ка, скажи, въ какихъ краяхъ я былъ? И не скажешь! Ты и не знаешь такихъ краевъ, въ какихъ я бывалъ. Такъ нужно жить,– иди, иди и все тутъ. Долго не стой на одномъ м?ст?,– чего въ немъ? Вонъ какъ день и ночь в?чно б?гаютъ, гоняясь другъ за другомъ, вокругъ земли, такъ и ты б?гай отъ думъ про жизнь, чтобъ не разлюбить ее. А задумаешься, разлюбишь жизнь, это всегда такъ бываетъ»…

И старуха Изергиль проводитъ ту же философiю свободной жизни, не связанной обычаями и условностями, отданной всец?ло жизни ради самой жизни. Эта философiя, увлекательная и жизнерадостная, составляетъ фонъ большинства очерковъ г. Горькаго. Вс? его герои такъ иди иначе увлечены ею, живутъ то стремленiемъ къ свобод?, то исканiемъ такой жизни, гд? свобода составляетъ все содержанiе. Лучшiе типы въ его разсказахъ т? же цыгане, которые бредутъ туда, куда ихъ влечетъ свободное сердце, тоскующее за привольемъ. Такова Мальва въ разсказ? подъ т?мъ же заглавiемъ, и босякъ Сережка, который ей высказываетъ такое же пониманiе жизни, какъ и цыганъ Максимъ Чудра. Таковъ и Емельянъ Пиляй, голодный, оборванный, восхищающiйся широкимъ просторомъ степи. И самый типъ босяка, съ различныхъ сторонъ вырисовывающiйся въ разсказахъ г. Горькаго, тоже искатель приволья, в?чнаго движенiя, жизни, свободной отъ разныхъ условностей и тягости, ст?сняющихъ проявленiе воли, что придаетъ этому типу жизнерадостный и бодрый характеръ, несмотря на удручающiя условiя его жизни.

Отъ большинства очерковъ г. Горькаго в?етъ этимъ свободнымъ дыханiемъ степи и моря, чувствуется бодрое настроенiе, что-то независимое и гордое, ч?мъ они р?зко отличаются отъ очерковъ другихъ авторовъ, касавшихся того же мiра нищеты и отверженности. Это настроенiе передается и читателю, что придаетъ очеркамъ г. Горькаго особую прелесть св?жести, новизны и жизненной правды.

    Іюль 1898 г.
    Годы перелома (1895–1906). Сборникъ критическихъ статей.
    Книгоиздательство «Мiръ Божiй», Спб., 1908